Зато фигура остановилась, вытянула руку… В длинном прыжке
Мазур успел подбить ногой рыжую, бесцеремонно переваливая ее через себя, в три
кувырка достиг стопки плотов, за которыми и укрылся. Даша бешено барахталась.
Над головой — но довольно высоко — вжикнула еще парочка пуль. Он взмыл из-за
укрытия, раскрутил пращу.
Послышалось непроизвольное оханье, темная фигура выронила
громко стукнувшийся о доски пистолет, стала оседать, подламываясь в коленках.
Праща — довольно страшное оружие в руках того, кто умеет с ней обращаться…
— Лежать! — шепотом рявкнул Мазур, придавливая к палубе
все еще отбивавшуюся Дашу. — Это мы, оба-двое…
— Вы?
— Лежать!
Однако новых выстрелов не последовало — значит, тот был
один. Снова эта потрясающая, неуместная беспечность…
— А где мисс Бейкер? — спросил он. — Почему не выходит?
— У нее нет оружия, я велела сидеть и не рыпаться…
Мимо пробежал Кацуба, склонился над упавшим, бесцеремонно
принялся обшаривать, предварительно добавив ребром ладони по голове.
— Вот сволочь… — Даша передернула затвор. — Осечка
почему-то… Вы как тут оказались?
— Потом, — нетерпеливо сказал Мазур. — Мисс Бейкер! —
позвал он громче. — Где вы там?
Но она уже бежала к напарнику. Осветила его фонариком,
присев на корточки. Мазуру не понадобилось подходить ближе — он со своего места
рассмотрел запрокинутое лицо, неподвижные глаза…
— Девочки, пора делать ноги, — тихо скомандовал Кацуба,
держа стволом вверх небольшой пистолет с глушителем. — Сейчас могут заявиться…
— Нужно врача! — вскрикнула Джен.
— Уже не нужно, — терпеливо разъяснил Кацуба. —
Бесполезно. Какие врачи… — Он рывком поставил девушку на ноги, яростно прошипел
на ухо: — Уходим немедленно, некогда разводить церемонии… Даша, возьмите ее, а
мы берем этого…
Он нанес лежащему еще один аккуратный, страшный удар —
наркоз в полевых условиях, как говорится, бросил Мазуру:
— Подхватывай!
Быстро оглядевшись, сорвал с Джен вязаную шапочку, напялил
на голову пленнику так, что открытым оставался только рот. Он сам, как и Мазур,
все еще был в дурацкой маске. Даша по-прежнему возилась с пистолетом, как будто
это сейчас было самым важным.
— Мать вашу! — тихонько рявкнул Кацуба и повторил
по-английски, для Джен, примерно то же самое. — Если нас здесь накроют…
— Куда вы его хотите?
— Куда глаза глядят! — огрызнулся Кацуба. — Ну, долго
мне вас тут уговаривать?!
Глава 30
Перед штормом
Пленник, оказавшийся тяжеленным, покорно висел меж ними,
волочась и задевая носками туфель ступеньки. В сознание он должен был прийти не
скоро, а потому обращались с ним без всякой опаски — и крайне бесцеремонно.
Кацуба ухитрился подхватить с палубы ту самую бутылку шампанского, так и
оставшуюся неоткупоренной, засунул ее в карман куртки. Перед входом в коридор
сказал почти жалобно:
— Девочки, я вас умоляю, — ну не надо таких физиономий!
Запоремся же!
И старательно продублировал то же самое для Джен. Обе дамы
добросовестно попытались придать себе разгульно-веселый вид, у Даши получалось
лучше, у Джен гораздо хуже. Пленника потащили по коридору — тому самому,
которым сюда шли. Никто пока что не обращал внимания, места были не особенно
людные.
— В самом деле, куда его? — спросил Мазур.
— Ко мне в каюту, — предложила Даша.
— Пустой номер, — пропыхтел Кацуба. — Все ваши каюты,
да и наши, уже не годятся. Там нас и будут искать в первую очередь…
— Вы считаете, что… — начала было Даша.
Кацуба бесцеремонно оборвал ее:
— Дела хреновее некуда! Ясно?
Она замолчала, не вступая в пререкания, — видимо, начинала
проникаться ясным осознанием того, что дела гораздо хуже, чем кажутся на первый
взгляд. «Хорошо держится, — оценил Мазур. — Терпеть ненавижу женщин, мучающих
лишними вопросами…»
В коридоре стало оживленнее — судя по всему, это
расползались по каютам первые слабачки, наглядно иллюстрировавшие своими
персонами старую поговорку о том, что нет молодца сильнее винца. К счастью, они
и не собирались подвергать увиденное логическому анализу — пьяно хохоча, охотно
давали дорогу, отпуская реплики на родных языках. Для большего правдоподобия
Мазур громко затянул первое пришедшее в голову:
Come, bear me to a summit -
I, dying, wish it so, -
and light a pinewood splinter
upon my grave to glow
[11]
.
И старательно орал все это на бодрый маршевый мотив,
уверенный, что никто не распознает соли, задевал встречных плечом, выводя с
чувством:
I know — some day in springtime
While speeding on its course
the south wind will recall me
together with my horse…
[12]
Внутри образовался нехороший ледяной комок — у стены,
усердно и отрешенно жуя резинку, стоял отечественный долдон с табличкой
«Секьюрити». Нет, даже не задержал взгляда, не встрепенулся, пялился в другую
сторону, где поддавшая особа с выбившимися из-под маски светлыми волосами, непринужденно
поставив ногу на высокий табурет, поправляла чулок, одновременно пытаясь
сохранить равновесие. Зрелище для гетеросексуального мужика было крайне
завлекательное, а охранник, судя по реакции, к сексуальным меньшинствам не
принадлежал. Быть может, уточнил для себя Мазур, не имел и отношения к п о с в
я щ е н н о м у в здешние игры меньшинству — все время здесь они имели дело с
профессионалами, чье присутствие легко угадывалось. А профессионал не отвлекся
бы от поставленной задачи, даже окажись тут вместо белокурой девицы кто-нибудь
вроде Клавочки Шифер…
Однако ему давно уже пришло в голову, что полоса везения тут
очень короткая. Подобное шествие поневоле привлекает внимание, скорее рано, чем
поздно кто-нибудь опознает или женщин, или собственного, влекомого в
неизвестность сообщника (по костюму хотя бы), начнется панихида с танцами…
— Прятаться надо, майор, — сказал он.
— Хорошая идея… — задумчиво одобрил Кацуба. — Куда бы
только заховаться… Стоп!
Мазур послушно остановился.
— Подержи пока, — Кацуба выпустил руку пленника,
воровато оглянулся.
Мазур понял, что привлекло его внимание: хорошо одетый
толстячок с повисшей на плече, как шутовской аксельбант, синей бумажной
спиралькой, в сбившейся на сторону черной полумаске. Толстяк пытался, в
подражание Александру Филипповичу Македонскому (или это о Цезаре речь шла в
старом анекдоте?), совершить сразу три дела: не упасть, отпереть дверь своей
каюты и удержать при этом две бутылки дарового шампанского. Соображения у него
хватало ровно настолько, чтобы понимать: задача нешуточной серьезности…
