Вытянул руку, подхватил бутылку и поднес горлышко к ее
губам. Она жадно глотнула, ежась и повизгивая, когда капельки попадали на голую
шею:
— Ну, это не только по-вашему, у нас пьют точно так же,
случается… Как хорошо, полковник… Не зря я всегда обожала моряков…
Мазур глотнул из горлышка и подумал, что жизнь не так уж
плоха. Временами…
Глава 29
Маски в хороводе
Именно теперь, когда он лежал на пушистом ковре, лениво
поглаживая плечо прильнувшей к нему женщины, опустошенный до легонького
кружения головы, догадка и пришла. Все кусочки головоломки словно сами собой
сложились.
Отгадка только на первый взгляд казалась невероятной — по
размышлении приходилось признать, что во всем этом, во-первых, по нынешним
меркам нет ничего особенно потрясающего. Во-вторых, все было предельно логично.
Именно так и следовало завершить долгую и сложную операцию, если поставить себя
на место тех, кто все это затеял. Его этому давно и старательно учили — ставить
себя на место противника…
Времени, быть может, не было вовсе, и он испугался, что
опоздает.
— Что с тобой? — спросила Эстебания. — Ты вдруг словно
затвердел, как судорога прошла…
Мазур осторожно высвободился, потянулся к разбросанной
одежде. Пола куртки с левым карманом, где лежал пистолет, глухо стукнула об
пол.
— Надо спешить, — сказал он, с ходу выбрав линию
поведения. Наилучшим в общении с ней была бы мягкая непреклонность. — Я должен
еще кое-что сделать…
— Это важно?
— Чертовски важно.
— Вот видишь, я была права, — грустно сказала
Эстебания. — Военные всегда выскакивают из постели в самый неподходящий момент…
Похоже, он угадал верный тон — мачо, изволите ли видеть… Она
еще что-то болтала о великолепном капитане-летчике, который примерно так же на
рассвете выскочил из ее постели, торопясь сыграть свою роль в очередном военном
перевороте, правда, команданте Влад выгодно от него отличался, потому что
сначала оставил женщину полностью довольной, а уж потом засобирался по своим
занудливым офицерским делам… Он слушал плохо, в темпе натягивая одежду. Присел
на корточки рядом с ней, чмокнул в щеку и покаянно сказал:
— У меня правда срочные дела…
— Я понимаю, — тяжко вздохнула она. — Что с вами
поделаешь, вы безнадежны…
И быстрым летучим движением перекрестила на католический
манер. «Великолепная женщина, — успел подумать Мазур, притворяя за собой дверь.
— Так расставаться, без нытья и неуместной в данный момент лирики, не всякая
сумеет…»
В коридоре посторонних лиц не наблюдалось. Неподалеку
гремела музыка, доносились отзвуки непринужденного веселья — обещанный ночной
бал, надо полагать, в разгаре.
Кацуба громко откликнулся на неизвестном Мазуру языке,
скорее всего, опять испанском.
— Команданте, — сказал Мазур.
Впустив его, Кацуба вернулся к столу и продолжал начатое
дело — там лежала варварски искромсанная шелковая штора, из которой майор
нарезал полоски.
— Первобытный арсенал?
— Сечешь с ходу, — пробурчал майор, кромсая скользкий
шелк ножничками из швейцарского ножа. — Ничего нам не остается… Ты с пращой
обращаться не разучился?
— Сумею.
— Тогда держи, я и на тебя сделал.
— А что кидать?
— А патроны, — сказал Кацуба. — Ничего больше нет…
Хреновые дела, команданте. Провидец ты у нас, чтоб тебя…
— Паша?
— На шлюпочной палубе. Там такие красивые импортные
плоты, в сложенном состоянии напоминают пустой колодец, вот в одном из них…
— Но это же непонятно, — сказал Мазур растерянно. —
Зачем понадобилось убирать его так быстро? Не мог он ничего успеть…
— Значит, игра пошла вразнос, — прищурился Кацуба. — А
такое, как правило, бывает, когда акция выходит на финишную прямую. Мог кого-то
увидеть, кто его-то увидеть вовсе не ожидал, сдали нервы…
— Финишная прямая… Все сходится!
Его, откровенно признаться, слегка обидело, что Кацуба
выслушал столь спокойно, даже с несколько отсутствующим видом. Майор это
подметил:
— Ладно, у нас тут не комитет по Нобелевским премиям…
Ты не надувайся, некогда мне бить в ладоши и орать: «Ай да каперанг, ай да
сукин сын!» Если тебя это потешит — ты молоток, команданте. Самому мне
следовало догадаться.
— Значит…
— Это, конечно, похоже на бред пьяного Джеймса Бонда,
но в нашем богоспасаемом отечестве произойти может все, что угодно… А в
качестве завершающего удара кистью, ты прав, прекрасно укладывается… Пошли.
Теперь некогда играть в казаков-разбойников, надо искать братьев по разуму,
если их не пристукнули… Знаешь, что мне больше всего не понравилось? То, что за
мной определенно следили, не могли не засечь, как я болтался на шлюпочной
палубе, и тем не менее отпустили живехоньким. При нашем раскладе такой гуманизм
может означать только одно: уже глубоко плевать, что мы здесь делаем, куда
тычемся, а значит, и на нас плевать, списали нас цинично…
Хваленый ночной бал уже раскрутился, как пущенное с горки
тележное колесо. Ничего в нем такого особенного не было — рутинная шумная
толкотня поддавшего народа, особенных маскарадных выкрутасов, конечно же, не
наблюдалось, все ограничилось масками, цветными колпаками, надувными хвостами
на липучках.
А в общем, не так уж и убого все обстояло — летало конфетти,
бахали хлопушки, мелькали, разматываясь, пестрые бумажные спиральки. И бесплатное
спиртное лилось рекой — оказавшись в ресторанном зале, они увидели, что все
здесь наливают, не требуя денег, за счет фирмы, как говорится. Тем, кто не
хотел провести эту ночь в собственной постели, столь незатейливого веселья
вполне хватало для полного счастья.
Они протолкнулись по стеночке, никем вроде бы не замеченные,
к столику, на котором ворохом лежали разноцветные маски. Не особенно
привередничая, выбрали, что попалось под руку, — Мазуру достался кролик,
смахивающий на плейбойского, Кацуба украсил себя черной кошачьей маской. Не бог
весть какая маскировка, но она могла сбить с толку здешних бодигардов, вряд ли
поголовно знавших в лицо двух спасшихся с потонувшего корабля. По крайней мере,
какое-то время удастся остаться в тени — да и не могут же в операции быть
задействованы все, чересчур много лишнего народа пришлось бы посвящать в
нешуточные тайны… Наверняка какая-то небольшая группа среди охраны. Когда он
поделился этими соображениями с Кацубой, тот не преминул вылить ушат холодной
воды:
— Беда только, команданте, что мы их совершенно не
знаем, а вот на нас ориентировку дать гораздо легче… Погоди!
Он оттеснил Мазура за угол коридора. Метрах в десяти от них
из каюты как раз выходили двое — напарник Джен и какой-то незнакомый тип,
элегантный и вполне благопристойно выглядевший. Оба надели маски, американец
запер каюту, и они направились в сторону, противоположную той, где притаились
господа офицеры, вооруженные первобытными пращами и незаряженными пистолетами.
