Он торопливо нырнул в стенной шкаф и принес оттуда один из
своих ботинков, а потом отодвинул каминный экран, за которым догорали угли.
– Луис, что ты..
– Увидишь.
С левой стороны огонь потух, и там был толстый слой
пушистого, серого пепла. Луис поставил туда ботинок, оставив глубокий след.
Потом он прижал ботинок к кирпичам снаружи, используя его, словно большой
резиновый штамп.
– Так, – сказал он после того, как убрал ботинок обратно в
шкаф. – Тебе нравится?
Речел захихикала.
В течение последних двух недель школьных занятий Элли
собирала на школьном дворе всевозможные слухи, чтобы догадаться, что Санта
Клауса на самом деле изображают ее родители. Эта идея была подкреплена тощим
Санта Клаусом с Бангорской почты, который промелькнул в «Ледяной Кремовой
Гостиной» несколько дней назад. Его борода была сдвинута набок так, чтобы он
мог есть чизбургер. Эта встреча сильно взволновала Элли (казалось, ее
взволновало то, что он ест чизбургер, намного сильнее, чем то, что у него
фальшивая борода); все получилось вопреки заверениям Речел, что департамент
торговли и Армия Спасения Санта Клаусов были «реальными» помощниками,
посланниками настоящего Санты, который был очень занят, комплектуя подарки, и
там у себя на севере читая письма детей, написанные в последнюю минуту и
пробежавшие полмира, чтобы попасть к нему.
Луис осторожно поставил на место экран. Теперь у них в
камине был четкий след: один в золе, второй на стенке камина. Оба вели к
рождественской елке, так, словно Санта приземлился на ноги и тут же направился
выгружать подарки, предназначенные Кридам. Иллюзия выглядела несовершенной, так
как в наличии был отпечаток только одной ноги.., но Луис сомневался, что Элли
сможет разобраться в этом.
– Луис Крид, я люблю тебя, – заявила Речел и поцеловала его.
– Ты вышла замуж, победив в сложном конкурсе, крошка, –
сказал Луис, искренне улыбаясь. – Положись на меня, и я сделаю тебя звездой.
Они начали подниматься по лестнице. Луис показал на
карточный стол, который стоял у телевизора. На столе лежали овсяные хлопья и
два ринг-динга. Еще банка «Макелобов». «Для тебя, Санна», – гласила подпись на
коробке, выполненная большими печатными буквами в стиле Элли.
– Хочешь крекеров или ринг-дингов?
– Ринг-дингов, – ответила она и съела половину одного из
них. Луис открыл банку пива.
– Пиво так поздно приводит к расстройству желудка, –
проговорила жена.
– Жаль, – сказал Луис чуть насмешливо.
Луис положил на стол колечко от банки пива и неожиданно стал
шарить в кармане своего халата, словно он забыл что-то.., хотя он чувствовал
вес маленького пакетика всю долгую ночь…
– Вот, – сказал он. – Для тебя. Можешь открыть прямо сейчас.
Уже за полночь. Счастливого Рождества, крошка!
Речел повертела маленькую коробочку, завернутую в серебряную
бумагу и перевязанную синей шелковой ленточкой.
– Луис, что это?
Он пожал плечами.
– Мыло? Шампунь? Я забыл…
Речел открыла упаковку прямо на лестнице, увидела коробочку
«от Тиффани» и завизжала, сорвала бумажную ткань и застыла, слегка разинув рот.
– Ну, как? – с любопытством спросил Луис. Раньше Луис
никогда не дарил ей настоящие драгоценности и поэтому сейчас нервничал. – Тебе
нравится?
Она осторожно взяла в руки подарок, напряженными пальцами
перебирая великолепную золотую цепочку и рассматривая крошечный сапфир. Лениво
вращаясь на цепочке, драгоценный камень, казалось, переливался, выстреливая во
все стороны холодные, синие лучи.
– О, Луис, это дьявольски прекрасно…
Он понял, что она почти кричит, и встревожился.
– Нет, крошка, не вбирая его, – сказал он. – Надень цепочку.
– Луис, мы не можем позволить.., ты не можешь позволить…
– Ш-ш-ш, – сказал он. – Я копил деньги с прошлого
рождества.., и, это стоит не так много, как ты, может быть, думаешь.
– Сколько?
– Я никогда не скажу тебе, Речел, – печально проговорил он.
– Даже под китайскими пытками, не скажу.., две тысячи долларов.
– Две тысячи! – она обняла его так неожиданно и так крепко,
что он едва не упал с лестницы. – Луис, ты – сумасшедший!
– Надень цепочку! – снова попросил он. Она надела. Луис
помог ей с застежкой, а потом она повернулась и посмотрела на него.
– Хочу подняться в спальню и посмотреть, как я выгляжу.
Думаю, я хотела бы почистить перышки.
– Прочь прихорашивания! – заявил Луис. – Сейчас я только
выставлю кота и выключу свет.
– А потом мы займемся этим, – сказала она, глядя прямо ему в
глаза.
– Тогда прихорашивайся, – согласился Луис, и она засмеялась.
Схватив Черча, он понес его на руках.
Вопреки всему, Луис решил, что сможет примириться с котом.
Он открыл дверь из кухни в гараж. Холодный воздух ударил ему по ногам.
– Счастливого Рождества, Че…
Луис замолчал. На коврике у двери лежала мертвая ворона. Ее
голова была искалечена. Одно крыло оторвано и лежало позади тела, словно кусок
бумаги. Черч немедленно, извиваясь, вырвался из рук Луиса и начал обнюхивать
замерзший трупик. Луис видел, как метнулась вперед голова кота, отогнулись
назад уши, и до того, как Луис успел отвернуться, Черч выцарапал один из
остекленевших глаз птицы.
«Черч снова убил, – чувствуя слабую тошноту, подумал Луис и
отвернулся.., нет, раньше он успел увидеть окровавленную, пустую глазницу там,
где прежде находился глаз вороны. – Не волнуйся, не волнуйся, ты видел вещи и
хуже. Пасков, например. Пасков выглядел хуже, намного хуже…»
Но это не помогло. Желудок выворачивало. Теплый монолит
сексуального возбуждения неожиданно рухнул, опал. «Боже, эта проклятая птица
такая же большая, как Черч. Может, он поймал ее, подкараулив на земле? На
земле, под землей…»
Никому не нужны такие подарки первого января. И за это
отвечал Луис, разве не так? Точно! Он, и никто другой. Он, который знал так
много о путях подсознания, вынужден был в тот вечер, когда вернулась его семья,
оплакивать остатки мышки, убитой Черчем.
«…у мужчин каменные сердца…»
Мысль была такой ясной, словно трехмерной, и понятной. Луис
усмехнулся. Ему показалось, что Джад материализовался у него за спиной и
нараспев заговорил:
