Это уже третий.., или четвертый? Какая, к черту, разница? Его оказалось мало — вот и все, что сейчас имело значение.
Чтобы получить следующий кувшин, надо было только коротко кивнуть Эбохорру, вот и все… Вот и все. Такое редкостное внимание к его персоне объяснялось нынешним положением Хакима. Положением, о котором ему еще не приходилось жалеть… до сих пор.
Мрачно скривившись, Хаким подумал: «Доверенный советник Бейсы!» Вначале эта должность казалась совершенно безобидной, ему даже нравилось обучать императрицу в изгнании обычаям и образу мыслей, принятым на ее новой родине. Сочувствие переросло в дружбу, и он действительно стал ее самым доверенным советчиком и поверенным.., стал чем-то вроде приемного отца для молодой девушки, оказавшейся по воле рока в незнакомых краях. Его обязанности были необременительными, а вознаграждение — значительным. И вот, без всякого предупреждения — такое!
Занятый своими мыслями, Хаким не заметил, как на его столе появился новый полный кувшин, однако привычка взяла свое — он таки обратил внимание, что половой взял больше монеток, чем обычно, из кучки мелочи, высыпанной на стол. Но вместо того, чтобы отчитать прохвоста за неумеренную жадность, Хаким воскресил в памяти сцену, которая привела его в такое мрачное расположение духа.
* * *
Бейса навещала его довольно часто, и почти всегда эти визиты были связаны с какими-нибудь обыденными, незначительными делами. Обычно Шупансея приходила к нему пожаловаться или просто высказаться по поводу очередных маленьких неудобств или какого-то проявленного к ней неуважения, которые обижали ее, но о которых из-за своего положения в обществе она не могла говорить публично. И Хакиму надо было просто ее выслушать.
Однако на этот раз разговор принял совершенно неожиданный для него оборот.
— У меня для тебя новости, друг мой, — заявила Шупансея после обычных вежливых приветствий. — Только, боюсь, одновременно и хорошие, и плохие.
Хаким заметил, что его царственная гостья чем-то озабочена и смущена.
— Сначала расскажи о плохой новости, о Бейса! — сказал он. — И мы подумаем, как разобраться с этими неприятностями.
А если не удастся — что ж, по крайней мере, хорошая новость немного приободрит нас.
— Хорошо. Плохая новость такова, что мне скоро придется расстаться с одним из моих самых близких и доверенных друзей.
Хаким обратил внимание, что никаких имен не прозвучало, и задумался, намеренно или случайно это было сделано.
— Это и вправду печальная новость, — кивнул он, теряясь в догадках, о ком же может идти речь. — Друзей всегда очень трудно найти, а заменить просто невозможно.
— И в то же время эта новость — хорошая, — продолжала между тем Бейса. — Поскольку означает для этого моего друга значительное повышение по службе.., таким образом я смогу отблагодарить его за долгие годы дружбы и верности.
— Значит, ты все же рада за своего друга, хотя лично для тебя перемена в его судьбе означает потерю? Я не раз говорил, о Бейса, что благородство твоего сердца сравнится только с благородством твоего происхождения. Готов поклясться, что для этого человека твое дружеское расположение — настоящее благословение богов, как и для меня, и он будет премного благодарен тебе за все, несмотря на предстоящее расставание.
Хаким отвечал, не пренебрегая цветистыми выражениями светской любезности, только для того, чтобы заполнить паузу в разговоре и дождаться разъяснений. Но Шупансея, как ни странно, приняла эти его слова неожиданно близко к сердцу.
— О, я так рада, что ты согласен, Хаким! — воскликнула она и в порыве чувств даже взяла его за руку, хотя женщины-бейсибки обычно очень сдержанны и редко прикасаются к мужчинам. — Я боялась, что ты расстроишься!
— Расстроюсь? Я? Из-за чего? — Пораженный таким поворотом дела, Хаким чуть не забыл, о чем, собственно, идет речь, хотя теперь стало совершенно ясно, что близкий друг, которого это касалось, — он сам. — Я… Боюсь, я не совсем…
— О, прости. Я сама все запутала. Знаешь, Хаким, мне всегда так трудно придерживаться этикета, когда я разговариваю с тобой!
Она отняла руку и отступила на шаг, принимая церемониальную позу, такую неуместную в этой ситуации.
— Хаким! — сказала Бейса Шупансея торжественным, ровным голосом. — Нам чрезвычайно приятно сообщить, что ты назначен Королевским Посланником, нашим Торговым Представителем в Доме Славы Матери Бей.., вот так.
Хаким не был бы так изумлен, даже если бы она его ударила.
— Представитель? Я?
— Ну да. — Шупансея улыбнулась, снова оставив всякую торжественность. Она откровенно радовалась, что ей удалось приятно удивить своего доверенного советника и друга. — Соответствующие бумаги уже подписаны, и я наверняка успела опередить слухи, так что, уверена, сообщаю тебе об этом первой!
— Но, о Бейса, у меня нет к тому никаких способностей! Я — никакой не торговый представитель! Что я буду делать при чужеземном дворе? Рассказывать им сказки?
— Ты будешь делать то, что люди этого города умеют лучше всего, — твердо сказала Бейса. — Торговаться! Могу тебя уверить, что те царственные собеседники, с которыми тебе придется вести дела, не представят для тебя такой уж сложной проблемы при том опыте .который ты приобрел в Санктуарии.
— Но я ведь всего лишь сказитель. Я умею только рассказывать истории! А для того, чтобы стать аристократом, нужно нечто большее, чем роскошные одежды.
— Вот и Кадакитис говорил то же самое… Но в конце концов ему пришлось со мной согласиться. Торговый корабль был готов к отплытию уже неделю назад, а мы все не могли решить, кого назначить торговым представителем.
— Торговый корабль?
Нереальность происходящего, невероятность того, что ему предлагали, обволокли Хакима, словно густой туман. До сих пор он спорил, обсуждая просто некую умозрительную возможность.
Но упоминание о торговом корабле вернуло его на землю и придало всему разговору совершенно иное значение.
« — Ты хочешь сказать, мне придется уехать из Санктуария?
И обустраивать новый дом в чужих землях?
— Ну да, ведь если ты останешься здесь, от тебя будет мало проку как от торгового представителя! — Бейса рассмеялась. — Ах, я понимаю, это не может не пугать… Но разве не пришлось сделать это мне самой, когда я приехала сюда?.. Что такое, Хаким?
Рассказчик без сил рухнул в кресло, лицо его превратилось в маску отчаяния и безнадежности.
— О Бейса… Я… Я не могу на это согласиться.
Улыбка на лице Шупансеи угасла. Она выпрямилась и плотно сжала губы. От прежней беззаботной веселости не осталось и следа.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — холодно сказала она, но потом вдруг смягчилась. — Но что тебя не устраивает, Хаким? Ты никогда мне не возражал.
