Если это дерьмо распространится еще дальше, подумал Генри,
испуганный и безумно возбужденный, если оно распространится…
Локоть Оуэна вонзился ему в бедро.
— Может, оставишь лекцию до более подходящего случая? —
посоветовал он. — Лучше посмотри туда, на ту сторону шоссе.
Генри автоматически перевел взгляд в указанном направлении,
наслаждаясь своим уникальным счетверенным зрением, и запоздало сообразил, что
не просто посмотрел, а одновременно подключил глаза всей четверки, чтобы лучше
всмотреться в дальний конец дороги. Там тоже мигали огоньки.
— Контрольно-пропускной пункт, — пробормотал Оуэн. — Петля
старого Курца. Одна из его страховочных штучек. Оба въезда на шоссе
заблокированы, проезд только по пропускам. Мне нужен «хамви», в такой ураган
лучшей машины не найти, но не хочу всполошить парней на той стороне. Можем мы
это сделать?
Генри снова поэкспериментировал с глазами молодых людей,
подвигал глазными яблоками и обнаружил, что, если они не смотрят на один и тот
же предмет, ощущение богоподобного четырех-пятимерного зрения испарялось,
оставляя его с тошнотворной, распавшейся перспективой, где ментальные
процессоры не действовали. Но он двигал их глазными яблоками. Только ими, но…
Думаю, сумеем, если станем действовать вместе, ответил
Генри. Подбирайся ближе. И перестань разговаривать вслух. Держи мысленную
связь.
Голова Генри неожиданно наполнилась новым содержимым. Зрение
снова прояснилось, но перспектива на этот раз не была такой многоплановой.
Только две пары глаз вместо четырех: его и Оуэна.
Оуэн включил вездеход на первую скорость и стал пробираться
вперед с погашенными фарами. Низкий рокот двигателя терялся за непрерывным
визгом ветра. По мере того как они сокращали расстояние, Генри усиливал
контроль над сознанием сидящих в «хамви».
Мать твою, сказал Оуэн, полусмеясь, полузадыхаясь.
Ты о чем?
О тебе, старина: не поверишь, все равно что оказаться на
ковре-самолете. Иисусе, ну и силен ты!
Думаешь? Погоди, что запоешь, когда встретишь Джоунси!
Оуэн остановил «сноу кэт» у подножия низкого холма. За ним
было шоссе, а еще — Берни, Дейна, Томми и Смитти, сидевшие в «хамви» на самом
верху южного пандуса и пожиравшие сыр и крекеры с импровизированного подноса.
Они с Оуэном в полной безопасности. Четверка молодых людей, не зараженная
байрумом, понятия не имела, что за ними наблюдают.
Готов? — спросил Генри.
Кажется.
Вторая личность в голове Генри, казавшаяся спокойной, как
удав, когда Курц со своими приспешниками палили по ним, теперь нервничала.
Бери командование на себя, Генри. Я всего лишь исполнитель.
Начинаем.
Все последующее Генри проделывал инстинктивно, связав
четверку в «хамви» воедино, не образами смерти и разрушения, но воплотившись в
Курца. Для этого он беззастенчиво воспользовался не только энергией Оуэна
Андерхилла, в этот момент куда более сильной, чем у него самого, но и его
глубоким знанием устава и обязанностей командира. Само это действие доставило
ему невыразимое удовлетворение. Впрочем, и облегчение тоже. Одно дело — двигать
их глазами, и совсем другое — полностью завладеть разумом. А ведь они не поражены
байрумом и, следовательно, должны бы обладать иммунитетом к подобным вещам.
Слава Богу, что это не так!
За тем пригорком, что к востоку от вас, парни, стоит «сноу
кэт», сообщил Курц. Отгоните его на базу. Немедленно — никаких вопросов,
замечаний, двигайте сюда и поскорее. По сравнению с вашим теперешним
транспортом вам покажется немного тесновато, но, думаю, все поместитесь, хвала
Господу. Шевелите задницами, парни, Господь вас любит.
Генри увидел, как они, один за другим, спрыгивают в снег. Спокойные,
потухшие лица, бесстрастные глаза. Он уже хотел вылезти, но заметил, что Оуэн
так и не пошевелился. Только губы двигались, складывая слова: «Шевелите
задницами. Господь вас любит».
Оуэн! Давай же!
Андерхилл растерянно огляделся, кивнул и выскочил наружу.
4
Генри споткнулся, упал на колени, поднялся и настороженно
всмотрелся в струящуюся тьму. Осталось немного, Бог знает, совсем немного, но
он не сумеет одолеть и двадцати футов этих заносов, не говоря уже о
полутораста. Все вперед и вперед эггмен идет, подумал он и сделал это.
Вымотался до предела и попал в ад. Эггмен в а…
Рука Оуэна подхватила его… нет, не только рука. Он питал
Генри своей силой.
Спасибо те…
Позже будешь благодарить. И спать тоже. А пока не спускай
глаз с компании.
Но компании не было. Были только Берни, Дейна, Томми и
Смитти, бредущие сквозь снег: цепочка молчаливых лунатиков в комбинезонах и
куртках с капюшонами. Они направлялись на восток, к Суонни-понд-роуд, к «сноу
кэт». Оуэну и Генри было не по пути с ними. Эти стремились на запад, к
брошенному «хамви». Сыр и крекеры тоже остались на приборной доске, и осознав
это, Генри плотоядно облизнулся.
«Хамви» стоял прямо по курсу. Они уведут его, не включая
фар, на первой скорости, тихо-тихо, обойдя желтые вспышки на противоположной
стороне, и если повезет, парни, охраняющие второй съезд, даже ухом не поведут.
Если они нас заметят, сумеешь заставить их забыть? Устроить…
ну не знаю… амнезию, что ли? — спросил Оуэн.
Генри почти не сомневался, что сможет.
Оуэн?
Что?
Если мы выкрутимся, это изменит все. Все.
Пауза. Оуэн обдумывал сказанное. Генри говорил не о знании,
обычной разменной монете боссов Курца в иерархии сильных мира сего. Он имел в
виду способности человеческого разума, далеко превосходящие какое-то жалкое
чтение мыслей.
Знаю, ответил он наконец.
5
Они уселись в «хамви» и направились на юг. На юг, в снег и
буран. Генри Девлин еще жевал крекеры и сыр, когда усталость погасила огни в
его перевозбужденном сознание.
Он так и заснул с крошками на губах.
И видел во сне Джози Ринкенхауэр.
6
Через полчаса после начала пожара от коровника старого Реджи
Госслина осталось только круглое тлеющее пятно, этакий глаз подыхающего дракона
в черной глазнице талого снега. Из леса к востоку от Суонни-понд-роуд
доносилось та-та-та винтовочных выстрелов, сначала частое, потом реже и тише:
это группа «Империэл Вэлли» (отныне «Империэл Вэлли» под командованием Кейт
Галлахер) отстреливала беглецов. Настоящая стрельба по тарелочкам, в которой не
многим «тарелочкам» удастся уцелеть. Конечно, счастливчики не преминут поведать
всю печальную историю возмущенному обществу, и кто знает, что ждет нынешних
храбрых охотников, но об этом еще будет время тревожиться. Завтра.
