— Но ты сражалась и выиграла? — легкая улыбка тронула губы Уэлтрина, и мужчина отложил свиток в сторону.
— Она сказала, что Харка Бей испытывали меня, но, я думаю, потому, что ей не удалось убить меня, как она задумала. Ее мечи не смогли остановить мой, хотя бейсибская сталь крепка и клинки не дрогнули. Мы обе были удивлены. Поэтому она решила, что лучше поговорить со мной и выслушать… Но она ни разу не моргнула, пока мы разговаривали, так что Харка Бей, кто бы они ни были, и впрямь из Дворца и находятся при Бейсе. Ведь так? Чем больше в них королевской крови, тем более рыбьи у них глаза. Представь, пока я разговаривала с ней, змея, одна из этих проклятых красномордых живоглотов, проползла у нее под одеждой и обвилась вокруг шеи, глядя на меня так, как будто ее мнение и правда все решало. А потом, после испытания, показалась вторая женщина, лицо которой светилось!
— Ее будет легко опознать, если только убийство твоей сестры и впрямь их рук дело.
Ситен замерла на стуле, лихорадочно припоминая события последних дней, пытаясь вспомнить, когда могла она сообщить Уэлтрину, кем на самом деле доводилась ей Бекин и что она ищет убийцу девушки с Улицы Красных Фонарей не только из ярости или простой преданности.
— Молин рассказал мне, — объяснил Уэлгрин. — Похоже, его тоже интересует это дело.
— Молин Факельщик? Именем сотни вонючих божков, почему жрец Вашанки собирает сведения обо мне и моей сестре? — Гнев взял верх над возбуждением и чувством вины, густой голос девушки наполнил комнату.
— Когда Миртис попросил Литанде, а тот Инаса Йорла и они вместе искали верного человека, чтобы сопроводить труп до гарнизона, именно тогда Молин Факельщик каким-то образом прослышал про это.
— А ты у него на побегушках? Он твой хозяин?
В ярости Ситен затронула больное место в отношениях Уэлтрина с Молином и, видя, как потемнело его лицо, пожалела об этом. В первые дни хаоса, когда из-за горизонта показалась флотилия бейсибцев, Факельщик был вездесущ. Этот типичнейший бюрократ держал свой храм открытым для всякого рода дел, давая советы Принцу, и привлек в конце концов Уэлтрина и его отряд на городскую службу. В свою очередь, Уэлтрин стал отдавать часть выделяемых на гарнизон денег на спекуляции Молина. Союз был неплох, ибо по роду службы Уэлтрин находился в курсе городской торговли, а Молин редко терял деньги. Однако для Ситен, чья семья, когда она у нее была, была богата землями, а не золотом, потребность иметь золота больше, чем требуется, свидетельствовала о деградации. И Ситен, хотя и не признавалась в этом, не хотела, чтобы Уэлтрин пал так низко.
— Молин сообщил мне, — сказал по-прежнему ровным голосом Уэлтрин, первым нарушив неловкое молчание, — что поскольку ты все еще состоишь в гарнизоне, он хочет знать, что заставило тебя действовать с такой поспешностью. Смерть Бекин не единственное, что держит нас в напряжении. С тех пор, как она умерла, каждую ночь на улицах находят по меньшей мере два искалеченных трупа бейсибцев, а высокородные мерзавцы подумывают о том, что им пора размять мышцы. Мы находимся под пристальным вниманием.
— Если он так переполошился по поводу того, почему я делаю все в такой спешке, почему же, во имя его мертвого бога, он не спас Бекин от такой скорой и неожиданной смерти?
— Ты слишком хорошо ее спрятала. Он не знал, где она, пока твоя сестра не умерла, Ситен. Ты купила молчание Миртис, которая одна была посвящена в тайну помимо тебя — хотя, возможно, еще Джабал мог знать об этом. Кстати, ты знала, что она обслуживала бейсибцев? — Уэлгрин выдержал паузу, давая Ситен возможность осмыслить это. — Ты знаешь, что большинство девушек отказались делать это и думаю, дело тут не только в том, что у них странные глаза. Бекин умерла от яда бейсибской змеи и это могло оказаться местью ревнивой жены. А теперь бейсибцев запросто убивают в таких количествах, что это не объяснишь простой их беспечностью — ты находишься на подозрении.
Гнев Ситен иссяк. Ей нечего было возразить, и тоска объяла все ее существо. — Уэлтрин, она была сумасшедшей. Все мужчины были для нее на одно лицо, будь то бейсибцы или Джабал. Она не жила здесь. Она не сделала ничего такого, за что ее могли убить. Проклятье! Если Молина волнуют те, кто обслуживает бейсибских жрецов, он мог бы позаботиться о ней. — По лицу потекли слезы, и девушка смущенно спрятала лицо в ладонях.
— Скажи ему это сама. Ты должна поговорить с ним. — Уэлгрин свернул пергамент и застегнул перевязь. — Пошли.
Слишком ошеломленная, чтобы протестовать, Ситен последовала за ним во Дворец. Мимо с громким хохотом проскакала группа напыщенной бейсибской молодежи. Сильные юноши и стройные высокие девушки гарцевали на лошадях. Из-под наброшенных плащей на солнце блестели открытые разрисованные женские груди. Уэлгрин намеренно отвернулся, поскольку ни один мужчина Санктуария не должен смотреть на них, если ему дорога жизнь. Бейсибцы очень ясно дали понять это во время первой и пока единственной массовой казни. Ситен уставилась на лица всадников и, проводив их взглядом, отвернулась, не в силах отыскать что-то особенное в лицах иноземцев. Призм могла проехать мимо девушки и та не узнала бы ее.
На дороге показался один из бейсибских лордов. Его широкие панталоны развевались по ветру, с бритой головы свисал напомаженный чуб, а позади хорошо отмытый беспризорник сражался с огромным шелковым зонтом. Ситен и Уэлгрин остановились и отдали ему честь. С тех пор, как город согласился на золото пришельцев, таков был порядок.
Попав в тень малого дворца, когда спутники подошли к значительно урезанному в размере обиталищу Кадакитиса и его сторонников, Ситен была рада услышать привычные возгласы слуг на ранканском языке, но ей уже совсем не хотелось встречаться со жрецом. Гнев прошел, и ей больше всего на свете хотелось вернуться к себе в каморку. Уэлгрин с такой силой ударил по тяжелой двери, что заставил ее раскрыться прежде, чем немой слуга отодвинул засов.
Молин поставил чашу и уставился на Ситен взглядом, в котором ясно читалось старомодное недоумение по поводу ее вида. Девушка поправила складки туники, прекрасно понимая, что форма гарнизонного солдата, какой бы чистой и ухоженной она не казалась, смотрится совершенно неуместно на женщине, особенно, если она из знатного рода. Раз уж он знает о Бекин, то вероятно, знает и все остальное. Ситен готова была бежать из палаты, но такой возможности не было, так что девушке ничего не оставалось, как пожать плечами и уставиться на жреца.
Молин был ранканцем по рождению, и даже здесь, в комнате с низкими потолками, куда доносились голоса прачек, полоскавших под окнами белье, сохранял внутреннюю силу и могущественность. Его одежда и обувь были оторочены золотом, на запястьях висели тяжелые браслеты. Черные, как смоль, волосы были уложены наподобие львиной гривы. Из-под густых бровей сверкали глаза, и пусть бог Факельщика исчез, как утверждали некоторые, пусть Принц превратился в марионетку в руках Бейсы, а будущее богатство и честь казались сомнительными, ни в поведении, ни во внешности жреца нельзя было прочесть ничего. Девушка первой отвела взгляд.
