Литанде намекнул ей, поскольку маги и люди их круга редко говорили что-либо прямо, что Харка Бей испытают ее, прежде чем выслушать ее вопросы. Во имя Бекин и мщения, Ситен дала обет, что они не застанут ее томящейся в ожидании. Медленный свет луны вселял ужас, но она будто приросла к месту.
Темнота, обычно располагающая к себе, сейчас нависла над женщиной, в точности так, как воспоминания о лучших временах довлели над ее мыслями. Словно вновь она превратилась в молоденькую девушку, и темнота набросилась на нее. Крик ужаса едва не сорвался с ее губ, но усилием воли Ситен отогнала прочь воспоминания и страхи.
Бекин была ее старшей сестрой и уже была обручена, когда случилась беда. На ее глазах жениха зверски убили, а сама Бекин стала жертвой похоти торжествовавших победу бандитов. Никто из нападавших не заметил Ситен, гибкую, тоненькую девушку, одетую, как подросток. Она бежала с места кровавой резни и укрылась во тьме. Дождавшись, когда разбойники напились и заснули, Ситен оттащила лишенную чувств сестру под ненадежную защиту кустов.
Под опекой младшей сестры Бекин выздоровела, но так и не пришла в рассудок. Она жила в своем собственном доме, считая, что в раздувшемся животе таится законный ребенок ее суженого, и не видя запустения и нищеты вокруг. Роды, которые случились в одну из похожих на нынешнюю весенних ночей, где только лунный свет был за повитуху, оказались длительными и тяжелыми. Хотя Ситен доводилось видеть, как повивальные бабки хлопают новорожденного по попке, чтобы привести его в чувство, глядя на спящую изможденную Бекин, она держала ребенка неподвижно так долго, пока не поняла, что ему не жить, и положила крошечное тельце на камни, чтобы проходящие мусорщики утром забрали его.
И снова здоровье вернулось к Бекин, здоровье, но не разум. Для нее остались неведомы ожесточившие сердце Ситен страдания и горести, и в каждом незнакомце видела она своего жениха. Сначала Ситен пыталась сражаться с желаниями Бекин, мучаясь угрызениями Совести всякий раз, когда приходилось проигрывать. Но возможности найти работу у девушки не было, тогда как мужчины, уходя, оставляли какие-нибудь безделушки, которые можно было обменять или продать в деревне. Через какое-то время, пока Бекин добывала для них деньги, Ситен, всегда предпочитавшая искусство фехтования игле с ниткой, научилась пользоваться удавкой и одеваться в одежду убитых.
Естественно, когда сестры добрались до Санктуария. Ситен сразу нашла себе место среди наемников Джабала, прятавших лицо под ястребиными масками. Бекин спала с работорговцем, если у того возникало желание, и у Ситен появился покой в душе. Когда же посланцы ада разгромили поместье Джабала в Низовье, младшая вновь пришла на выручку старшей сестре. На этот раз она отвела ее на Улицу Красных Фонарей, в «Дом Сладострастия», где Миртис обещала, что только избранные клиенты будут посещать вечно невинную Бекин. И вот, несмотря на обещание, уже четыре дня минуло со смерти погибшей от змеиного яда Бекин.
Луна скользила по небосводу с течением ночи, а Ситен продолжала ждать. Наверняка Харка Бей выбирали место для встречи; ослепляемая лунным светом, она не видела движения теней. Держась за рукоять меча, девушка терпеливо сносила боль, которую холодные камни причиняли коленям. Превозмогая ее, Ситен исткала того бессознательного состояния, которое настигло ее в день, когда казалось, что будущего нет, и мир ее рухнул. Она желала не фантазий, в которых жила сестра, а пустоты, которую нужно заполнить.
Напрягая зрение и слух, Ситен все же не заметила движения теней. Харка Бей были в развалинах еще до того, как звуки легких шагов по рассыпающейся мостовой достигли слуха девушки.
«Приветствую вас», — прошептала Ситен, заметив, как одна фигура отделилась от группы и двинулась вперед, на ходу вытаскивая короткий, похожий на дубинку клинок из ножен, которые, точно лук, висели за спиной. Не успела девушка похвалить себя за предусмотрительно обнаженный меч и кожаные ботинки, как в руке незнакомки заблистал второй. Ситен тут же припомнила все, что ей поведал о Харка Бей Литанде — женщины-наемницы, убийцы, чародейки, отличавшиеся редкой безжалостностью.
Девушка подалась назад, скрывая страх перед мечами, которые женщина вращала перед ней с неимоверной, несущей смерть, быстротой. Сейчас, пять месяцев спустя со дня появления чужеземцев, почти любой имел возможность убедиться, как мастерски владеют мечом бейсибские аристократы, однако лишь немногие умели вращать клинки и их умение ни шло ни в какое сравнение с виртуозностью незнакомки.
Приняв оборонительную позу, которой она научилась у одного ранканского офицера, считавшегося до появления бейсибцев лучшим фехтовальщиком города, Ситен попыталась отвести взгляд от завораживающих стальных лезвий. Едва видимая сфера, которую создала клинками бейсибка, являла собой одновременно и защиту и нападение. На миг девушке пришло в голову, что она сейчас падет под мечами, словно пшеница под косой крестьянина, ведь еще чуть-чуть и они достанут ее. Ее ждет гибель.
Едва она поняла это, как страх и тошнота исчезли. Девушка по-прежнему не могла различить вращающиеся клинки, но движение их словно замедлилось. Никто, даже Харка Бей, не сможет вращать мечи до бесконечности. А разве ее собственный меч не выкован демонами, ведь под его напором гнется иная сталь и в стороны летят зеленые искры? Голос отца, давно забытый, всплыл откуда-то из глубин памяти. «Не смотри, что делаю я, — пророкотал он добродушно, отразив ее деревянный меч. — Наблюдай за тем, что я не делаю, и бей туда, где слабое место!»
Выставив меч, Ситен прекратила отступать, готовясь к нападению. Сколь бы быстро не вращались мечи, они не могут создать непреодолимую броню. По-прежнему уверенная в собственной гибели, Ситен сбалансировала меч, метя в шею, когда та на долю секунды, но окажется незащищенной. Девушка рванулась вперед, в решимости дорого продать свою жизнь.
Посыпались зеленые искры, и Ситен услышала, как лязгнули мечи. Бейсибская сталь не дрогнула, но это уже было не важно, мечи схлестнулись, и кончик ее клинка едва не достал окутанной черным шеи противницы. На стороне Ситен было преимущество, ведь у нее был один меч, в то время, как Харка Бей по-прежнему тратила силы на два. Но тут из теней ушей девушки достиг шелест обнажаемых клинков — звук, который ни с чем невозможно было спутать.
«Подлые твари!» — воскликнула Ситен. Для слуха пришельцев местных жаргон был пока еще малопонятен, но лицо Ситен, переполненное отвращением, говорило само за себя. Высвободив меч, девушка в ярости отступила назад. «Трусы», — крикнула она. «Дитя, имей мы желание убить тебя, мы бы сделали это тихо. Это было лишь испытание, которое ты с честью выдержала», — ответила ее противница, слегка задыхаясь. В голосе чувствовался чужеземный акцент. «Ты лжешь, поганка».
Не обращая внимания на язвительную реплику, Харка Бей принялась разматывать черный шарф, открыв лицо женщины чуть старше Ситен. Резкое отличие двух рас смутило девушку куда сильнее, чем вращающиеся мечи. Для жителей материка глаза пришельцев были не только слишком круглыми, словно выкатывающимися из орбит, но вдобавок казались стеклянными и непроницаемыми. Ситен почудилось, что на нее смотрит мертвец — в памяти еще был жив образ мертвой Бекин.
