Он не остановился, чтобы помочь ей, и ни одним жестом не показал, что слышит ее шаги. Дождь стал слабее и перешел в мелкую изморось. Из желобов неслись потоки, стекая в реку, к которой спускался вымощенный булыжником переулок, перемешиваясь с нечистотами из сточных канав. А река впадала в бухту, где качались на волнах чужеземные корабли. Все это напоминало здешнюю жизнь, когда одно умопомешательство нагромождается на другие и где бродят подобные Ишад.
Если бы он мог любить, думал Вис, если бы он мог любить кого-нибудь — Морию, Хаута, если бы у него был друг, он, может быть, и сотворил бы какое-нибудь заклинание против того, что влекло его сейчас за собой. Но в душе у него не осталось ничего. Было только холодное лицо Ишад, холодные цели, холодная необходимость; он даже был не в состоянии сожалеть, что Хаут и Мория сейчас с ним: он чувствовал себя в безопасности, потому что Ишад призвала в этот дом их всех, а не его одного. И от этих мыслей ему было стыдно.
Мория шла слева от него, Хаут — справа. Так они прошли улицу с таверной под вывеской Единорога, освещенную огнями, пробивающимися через жалюзи, и почувствовали себя увереннее от того, что никто не спросил их, почему они бродят в столь позднее время.
* * *
— Куда? — спросил Долон, сидя за своим столом. Его насквозь промокший шпион, с которого на пол ручьями стекала вода, стоял рядом с ним. — Куда он ходил?
— Я не знаю, — сказал человек, претендующий на пасынка: Эрато, его партнера, все еще не было. Он стоял, опустив руки и склонив голову. — Он только сказал, что передал записку, которую ему дали. Он сказал, что ее ответ был «может быть». Я так понял, что она не была уверена, сможет ли что-либо сделать.
— Ты понял. Ты понял, — передразнил До-лон. — И куда же они пошли? И где этот твой сомнительный человек? Стилчо? Где наш информатор?
— Я, — начал пасынок как-то неопределенно, и лицо его нахмурилось, будто в голову ему только что пришла какая-то мысль.
— Почему ты ничего не предпринял?
— Я не знаю, — сказал пасынок задумчиво, поставленный в тупик слышанным им разговором. — Я не знаю.
Долон пристально посмотрел на него и почувствовал, как по затылку у него поползли мурашки. — Нас пытаются обвести вокруг пальца, — пробормотал он. — Что-то здесь не так. Очнись, человек. Ты слышишь меня? Бери с собой дюжину охранников и отправляйся на улицы. Немедленно. Я хочу, чтобы на мосту стоял наблюдатель, не охранник, а именно наблюдатель. Необходимо найти эту женщину. За Мор-амом также необходимо установить слежку. Файнессе, ты слышишь меня? Мы не так уж редко сталкиваемся с подобными вещами. Я хочу вернуть Стилчо. И мне совершенно нет дела до того, чего это будет стоить.
Пасынок торопливо ушел исполнять данный ему приказ. Долон подпер руками голову, изучая карту Лабиринта, особенно тщательно улицы, ведущие к мосту. Это была не единственная проблема, занимавшая его мысли. Отряды смерти. Убийства по всему городу. Вооруженные группировки. Рыскающие по улицам нищие. И, тем не менее, пока столкновений удавалось избежать.
Но он чувствовал, что ситуация ускользает из-под контроля. Ему приходилось призывать на службу новых людей, делать замены, требовать применения силы в тех случаях, когда язык был бессилен.
* * *
Улицы кончились, уступив место голому пространству, тянувшемуся вдоль берега Белой Лошади, откуда были видны редкие огни Подветренной, отраженные в разбухшей от дождя реке. Черная вода подступила под самые сваи моста и яростно кипела вокруг каменистых берегов. Обычно спокойный, медленно текущий поток превратился в водоворот, стремящийся разрушить укрепления и снести дома. Сейчас это была совсем другая река — шумная, постоянно меняющая очертания, полная неистовства. Мрадхон Вис осторожно двигался по краю берега в этой «молчаливой тишине», наполненной оглушительным шумом. Он шел впереди всех, так как из трех товарищей был самым отчаянным а, может, самым испуганным.
Наконец, они пришли туда, куда так спешили — под сваи моста на стороне Лабиринта. В кромешной тьме мерцал огонек, похожий на болотный, а под ним виднелось бледное лицо, наполовину скрытое капюшоном.
Мрадхон почувствовал, как кто-то из товарищей предостерегающе тронул его рукой. Но он все равно продолжал идти, осторожно ступая по предательской земле. Он не мог отвести взгляд от полуосвещенного лица, чтобы обернуться назад. При виде этого существа находящегося в центре всех его страхов, на него снизошло какое-то странное спокойствие. Он больше не будет убегать. И не станет больше прибегать к уверткам. Он чувствовал себя в безопасности — ощущение, давно им позабытое, и остановился, уловив легкое движение лица.
— Что за дело? — спросил он, будто бы их разговор не прерывался.
Огонек в вытянутой руке колдуньи замерцал ярче. — Мор-ам, — позвала она. Из-за свай моста показалась тень и стала рядом с ней. Свет упал на изуродованное, но такое знакомое лицо.
— О, боги, — Мрадхон краем глаза увидел стремительное движении Мории и поймал ее за руку. Рука была тяжелой и напряженной; девушка пыталась вырваться, извиваясь, словно кошка, но он удержал ее.
— Мория, — сказал ее брат-близнец, который больше не был близнецом, — ради Ильса, послушай..
Она прекратила борьбу. Возможно, причиной тому было его лицо, ужасно изуродованное. А, может, Хаут, который перехватил ее руку с зажатым в ней ножом, преграждая ей путь своим телом и не взирая на то, что это могло оказаться для него роковым. Хаут был сумасшедшим, но часто он выходил победителем из таких ситуаций, когда никто другой ничего не мог сделать. Мория стояла, тяжело переводя дыхание и невидяще глядя на Мор-ама, рядом с Ишад.
— Смотрите, что значит любовь, — произнесла колдунья, улыбаясь, но в голосе ее совсем не чувствовалось любви. — И, конечно, преданность. — Она подошла ближе, ступая по скользким камням. — Мор-ам предан теперь самому себе, своим собственным интересам — он знает, каким именно.
— Нет, — сказал Мор-ам с большей убежденностью, чем когда-либо слышал Мрадхон от этого коварного предателя; казалось, на мгновение его лицо скривилось, тело сгорбилось. И тут же распрямилось вновь. Может это было лишь мерцание света, но почему тогда в ту же секунду рука Мории в его ладони стала мягкой и безвольной.
— Вас ждет прекрасная жизнь, — сказала Ишад спокойным голосом, придав ему оттенок интимности, который, впрочем, заглушался шумом реки. — В награду за преданность.
— А конкретнее? — спросил Мрадхон.
Она посмотрела на него долгим пристальным взглядом змеи, как бы наслаждаясь этим моментом.
— Золото. Прекрасные вина. Ваша жизнь, протекающая в комфорте. Идите за мной через мост. Мне нужны четыре храбрых души.
— Для чего? Что нужно сделать для тебя?
— Спасти жизнь, — сказала она, — может быть. Идите в сожженный дом. Я уверена, вы знаете его. Увидимся там.
Огонь потух, тень затрепетала. Они увидели, как она промелькнула в темноте между сваями моста и вымощенным плитами берегом. За ней последовала вторая тень.
