Лизетт, увидев Флер, отвлеклась от котелка, в котором помешивала ложкой, и повернулась к вошедшей.
– Как себя чувствует наш больной?
– Он спит. Я дала ему настойку опия; думаю, он проспит до утра.
– До утра осталось не так уж много, mа petite. Вам надо поспать. Вы сделали все что могли. Бульон закипел и будет уже готов, когда бедняга проснется.
Флер зевнула.
– Но я должна быть рядом с ним, на случай, если ему станет хуже.
– Пусть с ним сегодня посидит Гастон. Он позаботится о нем даже лучше, чем вы. А вам непременно нужно отдохнуть. Как вам, наверное, было тяжело снова отправиться в эту тюрьму! – она легонько подтолкнула Флер. – Идите же, а я позову Гастона.
Флер сдалась: когда речь заходила о ее здоровье, спорить с Лизетт было делом зряшным.
– Ну что ж, хорошо. Скажи Гастону, чтобы позвал меня, если понадобится моя помощь.
Флер зашла в комнату больного, прежде чем отправиться к себе. Хотя новоиспеченный граф спал, он беспокойно метался и тихо стонал. Она услышала, как он пробормотал что-то, и наклонилась к нему, прислушиваясь. Когда ей удалось разобрать слова, она содрогнулась от ужаса.
– Меня предали… Должен сообщить Портеру. Умираю… умираю…
Флер тут же положила руку ему на лоб, думая, что у него жар, но его кожа оказалась прохладной. Она могла только гадать, через что ему довелось пройти. Было в этом мужчине что-то, что задевало струны ее души, и это не имело ничего общего с жалостью. Нечто в молодом лорде Хантхерсте отличало его от тех, кого она уже вытащила из тюрьмы и переправила в Англию.
В этот момент в комнату вошел Гастон и настоял, чтобы Флер шла к себе и прилегла отдохнуть. Флер не знала, что бы она делала, как бы справлялась со всеми делами без своих верных Лизетт, Антуана и Гастона. Они были с ней, когда она спасалась бегством сразу после ареста мужа, и остались с ней, когда она начала работать тайным агентом в организации лорда Портера.
– Позови меня, если его состояние изменится, – попросила она Гастона.
– Как прикажете, госпожа графиня.
Флер подумала, не стоит ли сказать ему, чтобы он не называл ее графиней – революция лишила ее титула, но поняла, что ее слова ничего не изменят. Для верных слуг она навсегда останется графиней Флер Фонтен.
Глава вторая
Рид мало что воспринимал из происходившего в последующие дни. Он определял по запаху, когда Флер подходила к его постели. Но когда он пытался взбодриться, у него не получалось даже открыть глаза. Где-то в глубине его одурманенного мозга жило понимание того, что его держат на опии. Иногда он настолько приходил в себя, что даже глотал бульон, жидкую кашу или густое варево, напоминающее пудинг.
Рид всегда знал, когда его посещал врач, потому что во время этих визитов к нему возвращалась боль. Но дни шли за днями, сломанные кости начали срастаться, разум просветлел, и бульон с кашей перестали удовлетворять его желудок. В периоды просветления он решал, что откажется от опия, если ему снова предложат принять его. Ему было мало информации, предоставленной Флер, но он понимал, что пока не стоит нагружать свой затуманенный мозг.
Однажды утром, проснувшись, он увидел, что рядом с ним сидит слуга. После того как Гастон помог ему помыться и почистить зубы, Рид попросил принести ему поесть что-нибудь более существенное, чем обычно. Он высказал просьбу по-французски, так как обнаружил, что Гастон по-английски не говорит.
– Пойду позову госпожу графиню, – сказал Гастон, торопливо выходя из комнаты.
Оставшись один, Рид кое-как сел на постели, помогая себе здоровой рукой, и спустил ноги на пол. Когда Флер влетела в комнату, он поспешно прикрыл бедра покрывалом.
Флер заговорила с ним по-английски.
– Что вы делаете? Вам больно? Нужно увеличить дозу опия.
– Хватит с меня опия, – проскрипел Рид. – Я голоден. Теперь, когда я знаю, что не умру, я хочу получить что-нибудь существеннее тех кашек, которые вы мне скармливаете.
– Это была временная мера, – пояснила Флер. – Доктор Дефо сказал, что вы поймете, когда настанет пора переходить на твердую пищу. Я ждала, когда же вы попросите ее. Но вам пока что нельзя перегружать желудок тяжелой пищей. Лизетт приготовит то, что лучше всего подойдет вам именно сейчас.
– Лизетт, – повторил Рид. – Это ваша кухарка?
– Моя кухарка, моя компаньонка – она для меня все. Наверное, она предложит вам начать с яиц и поджаренного хлеба. Если вас не стошнит, можно будет приготовить вам что-нибудь еще.
– Мне нужно немного подвигаться, – заявил Рид. – Если я буду все время валяться в постели, у меня атрофируются мышцы – или то, что от них осталось, – сухо заметил он. Он вытянул здоровую руку и сокрушенно покачал головой. – Я похож на ходячий скелет. Когда я вернусь домой, брат меня просто не узнает, – он пристально посмотрел на Флер. – Я ведь вернусь в Англию, правда?
– Разумеется, милорд, но только когда достаточно окрепнете. Ваш отъезд надо будет очень тщательно подготовить. Лорд Портер уже знает, что вы живы, и сообщит мне, когда следует ждать корабль, который переправит вас в Англию. Я предупредила его, что вам потребуется длительный период реабилитации, прежде чем вы сможете путешествовать.
– Вы работаете на Портера? Вы английский агент? – он попробовал улыбнуться, и на его правой щеке появилась ямочка. – Так значит, вы не для того похищаете мужчин из тюрьмы, чтобы принудить их ублажать вас?
Флер рассмеялась.
– Очень сомневаюсь, что вы или кто-либо из тех, кого я спасла, в состоянии кого-то ублажить.
– Как вы связываетесь с Портером?
– Через французского связного. Он передает мне приказы. Как вы правильно догадались, я английский агент.
– Кто ваш связной?
– Я его знаю как Андре. Мы встречались лишь однажды. Было темно, и я его не разглядела. Мы обмениваемся сообщениями через Антуана, моего слугу. Они встречаются в какой-то таверне в деревне. Именно Андре завербовал меня и снабжает деньгами для взяток.
Рид пристально смотрел на нее, в первый раз с момента своего чудесного спасения пытаясь оценить ее красоту. Ее черные волосы отливали каштановым, ярко сверкая в солнечных лучах, падавших из окна. Тонкие брови элегантно разлетелись над густой каймой ресниц, таких роскошных, что, казалось, их тень вот-вот скроет золотистые блики в ее нежных карих глазах. Ее светлая кожа была гладкой и тонкой, как лучшие сорта фарфора. Когда его взгляд переместился на ее полные розовые губы, он понял, что она рассматривает его не менее пристально.
Рид прочистил горло.
– Мне нужно как можно скорее поговорить с Андре.
– Не думаю, что он расскажет вам намного больше того, что уже сообщила я. Спасательная операция, в которой я задействована, проводится в условиях строжайшей секретности. Фамилии никогда не упоминаются. Я даже не знаю, Андре – это настоящее имя моего связного или нет. Но нам велели называть его именно так.
