— Но ты же весь в ранах, тебе нужно отдохнуть.
— Никакая боль не сможет помешать мне любить тебя, моя радость!.. — пылко сказал Коуди.
— А как же Холли? — не преминула лукаво напомнить ему Кэсси.
— Пусть отправляется к дьяволу! В моем сердце ей никогда не было места. Ты моя жена. Только тебя я хочу.
Кэсси задержала дыхание; в каком-то странном, душном опьянении она услышала частое биение своего сердца. Глаза ее стали огромными и почти черными, и Коуди прочел в них немой страстный призыв. Кэсси все еще сидела на полу у его ног и продолжала втирать мазь в пораженную огнем кожу. Он нежно погладил ее плечи; руки его задрожали, почувствовав податливую упругость ее тела, и нетерпеливо сорвали сорочку. Кэсси стояла неподвижно, позволяя ему ласкать взглядом ее крепкие, твердые груди, ее тонкую талию, крутые бедра и длинные, стройные ноги… И от этого взгляда вся она, вся комната, весь мир словно наполнились каким-то нестерпимо блаженным знойным исступлением. Кэсси шагнула вперед, обвила руками шею Коуди и со стоном страсти прильнула к нему всем телом, от ног до груди. Коуди почудилось, что стены комнаты поплыли в одну сторону, а пол в другую, что время остановилось.
— Я хочу почувствовать тебя… — медленно прошептала Кэсси, оторвавшись от него и протягивая руку к его поясу.
Коуди стал подниматься, но Кэсси толкнула его обратно на кровать, подумав, что обожженные ноги наверняка заставляют его испытывать сильную боль. Она встала на колени, помогла ему снять брюки и бросила их на пол рядом со своей сорочкой. Затем наклонилась и стала целовать его твердый живот. Запах гари, пропитавший тело, не смог заглушить аромат чистой и свежей воды, исходящий от его кожи, — словно он только что искупался в прохладном ручье…
Кэсси провела пальцем по пушистой дорожке, начинающейся от пупка и теряющейся в темных волосах внизу; ее рука двинулась дальше и, достигнув напряженного орудия любви, крепко сжала его. Кэсси наклонила голову и коснулась разгоряченной плоти легким, как бы мимолетным поцелуем, но потом поцелуи ее стали сильнее, глубже, они доставляли Коуди такое острое наслаждение, что ему казалось, будто дыхание у него остановилось. Когда сладкая мука завершилась ослепительной вспышкой, Коуди поднял Кэсси, уложил рядом с собой, и, нежно раздвинув ее бедра, приник к средоточию ее женственности, и, словно отдавая дань за испытанное им блаженство, в свою очередь повел ее к сверкающей вершине наслаждения. Казалось, она была уже совсем близко, но он вдруг приподнялся, а затем опустился на Кэсси, прижавшись всем телом. Изнемогая от желания, от жажды ощутить его в себе, она вздрагивала и выгибалась, а Коуди покрывал всю ее поцелуями…
Он перевернул Кэсси на живот, слегка приподнял и легко проник в нее. Ее охватило восхитительное томление, когда он начал медленно двигаться, даря ей свою любовь так мягко и нежно, как только могло позволить его огромное тело.
Затем она ощутила под своими бедрами его руки; теперь он ласкал ее и сверху, возбуждая до неистовства. Через мгновение комната словно взорвалась тысячами ослепительных звезд…
Глава 22
На следующий день Кэсси увела детей подальше от сгоревшей дотла конюшни, а Коуди с несколькими помощниками начал поиски на пепелище. Когда он вернулся в дом, Кэсси была потрясена — настолько потерянным, мрачным и душевно измотанным он выглядел. Еще ни разу она не видела его таким… Кэсси зашла к нему в спальню, чтобы поговорить без помех.
— Вы нашли Уэйна? — с печалью в голосе спросила Кэсси.
— Да, мы нашли тело, вернее то, что он него осталось. Я послал Сэнди в город, чтобы он уведомил шерифа и привез с собой священника, — уныло сказал Коуди. — Похороны нужно организовать немедленно. Сэнди купит в Додже сосновый гроб. Черт побери, и зачем только Реб уехал к родственникам! За последние дни у меня накопилось столько дел для него.
Кэсси не обратила внимания на замечание Коуди относительно Реба. Ей уж стало казаться, что тот никогда не вернется на ранчо.
— Мне так жаль, Коуди, — тихо проговорила она.
— Я понимаю, что Уэйн сам к этому шел, но он был мне братом! В детстве я гордился им, старался на него походить. Пока не осознал, как сильно он меня ненавидит за то, что я метис. Мне кажется, он всегда боялся, что отец оставит ранчо нам обоим. Наверное, именно поэтому он так меня и тиранил и наверняка был счастлив, когда я убежал из дома и не напоминал о себе все эти годы…
— Ты видел Холли? Она сильно расстроена смертью Уэйна?
— Я разговаривал с ней утром. Сказал, чтобы она упаковала свои вещи, так как вернется в Додж-Сити вместе с его преподобием Лестером. Я дал ей кое-какие деньги и сказал, что уведомлю ее, когда развод будет оформлен. Завтра поеду в город и обговорю все подробно с Уиллоуби.
Он присел на край постели.
— О Господи, как я устал! А самое худшее еще впереди. Я имею в виду приезд Бакстера.
Он взял Кэсси за руку и притянул к себе. Она села возле него.
— Что, если Бакстер не примет мое прошение об усыновлении Эми и Брэди? — спросил он глухим голосом.
— Ну что ты говоришь! Этого просто не может быть. Ранчо — прекрасное место для воспитания ребят. И помни: ведь это они тебя выбрали, а не ты их.
— Ты забываешь о моих недостатках, Кэсси… — Он немного помолчал. — Понимаешь, у меня никогда не было возможности чем-то владеть, я вообще не испытывал потребности в богатом имуществе или чем-то другом. Но ты была права, когда как-то сказала, что дети — это сокровище. Эти двое сделали меня богатым человеком — не в смысле денег, конечно. С ними связаны глубокие душевные переживания, которые раньше были для меня настолько непривычны и чужды, что, когда мне довелось их испытать, мои мозги и сердце чуть не лопнули. Но эти переживания заставили меня многое переоценить. А ты, Кэсси, ты все объединила вокруг себя. Я жду не дождусь, когда избавлюсь от Холли. Клянусь, что в жизни больше не возьму в рот ни капли спиртного!
Он обнял ее и поцеловал так нежно, что на глазах Кэсси выступили слезы. Но когда он стал осторожно укладывать ее на постель, она запротестовала:
— Не надо, Коуди, у нас нет времени. Скоро приедет его преподобие. И потом… тебе надо помыться: твоя одежда пропахла дымом… и смертью.
Перед самыми похоронами пошел дождь. Небольшая группа участников печальной церемонии собралась на маленьком огороженном участке неподалеку от дома, где были похоронены отец и мать Уэйна. Линда, мать Кэсси, тоже нашла последний приют здесь, равно как и ее родившийся мертвым ребенок, у которого даже не было имени. С тех пор как Кэсси приехала на ранчо, она навещала могилы, — правда, не часто.
Похоронный обряд был не слишком долог: частично из-за дождя, частично из-за того, что у священника в эти дни было очень много работы. Холли, которую больше всех потрясла смерть Уэйна, открыто плакала. В последнюю минуту Коуди решил, что детям не нужно присутствовать на церемонии: на их долю и так выпало немало неприятностей. Так как Уэйн еще недавно являлся владельцем Каменного ранчо, большинство работников пришли с ним проститься. Ирен оставалась дома с детьми.
