Мазур смотрел во все глаза. Держась на полкорпуса впереди
свиты, на вороном коне ехал человек лет сорока – в голубой шелковой рубахе с
крученым алым пояском, жемчужно-серой поддевке, таких же шароварах в тонкую
черную полоску, сером картузе и ослепительно сиявших сапогах. Высоколобый, с
крупным носом, четко очерченным ртом, чисто выбритый, надменный, но, если можно
так выразиться, в меру надменный – спокойный, властный
X о з я и н... Способный, пожалуй, и в самом деле
послать в яму к медведю одним шевелением брови. Мазур вынужден был признать,
что столкнулся с сильной личностью. Вот только регалия эта – диссонансом...
Слева на груди у загадочного Хозяина тускло посверкивала
огромная орденская звезда – судя по первому беглому впечатлению, не новодел,
подлинная. В солнечных лучах радужно, остро сверкнуло множество мелких
бриллиантов. Неплохо разбиравшийся в таких вещах Мазур опознал звезду Андрея
Первозванного – м-да, Хозяин не страдал излишней скромностью даже в маскарадных
играх...
Мужики и бабы низко кланялись по всем старинным правилам –
касаясь правой рукой земли, выпрямляясь далеко не сразу. Пожалуй что в старые
времена въезд барина в деревню мог выглядеть именно так...
Сразу за Хозяином на столь же красивом вороном ехал еще
более экзотический субъект: горбоносый, с венчиком черных волос вокруг обширной
лысины и роскошной ассирийской бородищей. На нем переливалась алая черкеска с
начищенными газырями, а на наборном серебряном поясе висел массивный,
серебряный же кинжал – весь в выпуклых узорах, синих, алых и зеленых самоцветах,
сущее произведение искусства, гордость хорошего златокузнеца. Когда он проехал
мимо, Мазур увидел, что справа у него висит вполне современная черная кобура.
Рядом двигалась личность уже знакомая – тот самый «товарищ
по несчастью», оказавшийся «наседкой» белобрысый. На сей раз он красовался в
такой же каппелевской форме, какую носил проштрафившийся «штабс-капитан»,
только белобрысый то ли имел больше заслуг, то ли запросы у него оказались
выше: на нем сверкали золотом старинные полковничьи погоны с двумя просветами
без звездочек. У бедра висела сабля в богатых ножнах, судя по весу, настоящая.
Двое, замыкавшие кавалькаду, особого интереса вовсе не
представляли: очередные верзилы с роскошными усами, один черный, как ворон,
цыганисто-казачьего облика, второй – типичная славянская харя. У обоих карабины
через плечо, пыжатся невероятно...
Взгляд Хозяина мельком скользнул по пленникам, и они с
Мазуром на миг встретились глазами, словно шилом кольнули друг друга, такое
впечатление. Кузьмич уже сдернул картуз и низко поклонился. Выпрямился, но
картуза не надел, зачастил с подобострастной развязностью балованного
управителя:
– Рады приветствовать, батюшка-барин, во владениях ваших!
Особыми достижениями, скудные, похвастаться не можем, но и без дела не сидели,
вас дожидаючись! Соизвольте обозреть нынешний полон, авось, и не
прогневаетесь...
– Осмотрел уже, – сказал Хозяин, ловко спрыгивая с
седла. – Неплохо, друже...
Как ни удивительно, их разговор вовсе не казался скверной
комедией – сейчас и здесь все выглядело естественно и вполне уместно... Хозяин
со всей серьезностью принял от девахи каравай, отщипнул пышный кусочек, макнул
в солонку и съел, можно выразиться, и с т о в о. Если
это и была игра, все присутствующие относились к ней крайне благоговейно...
Вслед за Хозяином отломили по кусочку человек в черкеске и
белобрысый «полковник» (хотя этот, если разобраться, ниоткуда не прибыл,
заимки-то он не покидал...) Парни с карабинами к хлебу-соли допущены не были –
они стояли, держа в поводу пятерых коней, старательно вытянувшись в струнку.
Хозяин, сопровождаемый «комитетом по встрече» (в лице
Кузьмича и доктора, деваха проворно улетучилась куда-то вместе с сыгравшим свою
историческую роль караваем), полковником и бородатым, прошелся вдоль недлинной
шеренги пленников, что твой Наполеон. Мазуру его взгляд не понравился – очень
уж хозяйский, неприкрыто барский – а то, как бородатый озирал Ольгу, не
понравилось еще больше. Он моментально прикинул: вообще-то, даже в таком
положении можно без особого труда накинуть Хозяину на шею цепь от кандалов,
взять в надежный захват, заполучив таким образом отменного заложника – и уж
тогда переболтать по душам...
Стоп. Очень уж рискованно...
– Молчи, Кузьмич, – Хозяин жестом остановил Кузьмича,
посунувшегося было к нему. – Сам попробую угадать, кто тут геройский майор
– это, скажу тебе честно, не столь уж и трудно. Не пузатый же, а у этого –
морда типичнейшего холуя, так что выбор невелик... – он указал на
Мазура. – Вот он, твой майор. Хороший, жилистый, глаза злые, зыркает
вполне несгибаемо... Удачное приобретение. Хвалю, Кузьмич. Что с Мишаней?
– Помер Мишаня, батюшка барин, – скорбно отозвался
Кузьмич. – Поутру. Доктор говорит, ребра у него с одного удара сломались,
сердце проткнули...
Казалось, такая новость Хозяина крайне обрадовала – он
посмотрел на Мазура благосклонно и даже поднял руку, собираясь похлопать по
плечу, но передумал, чуть повернул голову:
– Ибрагим-Оглы!
– Что, Прошка? – моментально откликнулся тот,
придвинувшись и положив руку на кинжал.
– Свести тебя с майором – кто кого?
– Совсем трудно сказать, Прошка... – протянул
Ибрагим-Оглы. – Смотря как, с чем и где...
– Вот то-то, – кивнул Хозяин.
Странно, подумал Мазур. Очень уж фамильярно этот липовый
кавказец (а он липовый, сомнений нет, довольно неумело имитирует акцент)
обращается к всесильному в этих местах барину, но тот не гневается ничуть. А
имя вроде бы знакомое, определенно крутятся ассоциации и иллюзии.
Ибрагим-Оглы... Положительно, знакомое имечко. Но с чем оно связано? Почему-то
оно как раз связано с П р о ш к о й. Прошка и
Ибрагим-Оглы, Ибрагим-Оглы и Прошка...
Спокойный голос Хозяина сбил его с мысли:
– Пошли, Кузьмич, поболтаем с дороги. Я доволен, так что
вели всем – водки. Э т и м – тоже. Только смотри, особенно не
расщедривайся, возможно, уже завтра и придется начинать...
Он отвернулся и в сопровождении свиты направился к парадному
крыльцу. Глядя ему вслед, Мазур даже издал от избытка чувств нечто вроде
громкого хмыканья – на что никто не обратил внимания, все взоры прикованы к
удалявшемуся шествию.
Ну конечно же! Можно было догадаться и быстрее – Мазуру-то,
потомственному сибиряку – но впечатлений оказалось много, вот не сразу и
допер...
Прошка. Ибрагим-Оглы. Пушка у парадного крыльца. Высоченная
башня, смахивающая на Эйфелеву, – по идее, она должна быть
сорокасаженной... сколько там в сажени? Ага, в общем-то, на первый взгляд,
сходится...
Роман Шишкова. «Угрюм-река». На протяжении многих лет –
любимое чтение нескольких поколений обитателей Шантарской губернии. Потому что
именно в ней действие романа и происходило: шишковская Угрюм-река – это Нижняя
Тунгуска, протекающая километрах этак в трехстах от заимки. А если Мазур
немного и ошибся, то не более чем на полсотни верст. Все сходится, слишком
многое совпадает...
