Да, он сказал именно так, хотя перед его глазами по-прежнему стояла — и всегда будет стоять! — его жена, его Фиона, с воздетыми к небу руками, посылающая проклятие свое смертельной сопернице, женщине, которая только что едва не убила ее.
Впрочем, господня ли воля, колдовское ли проклятие — какая разница? Бретта совершила подлость и понесла за нее достойное наказание. Нет, он никогда не скажет Фионе о том, что тогда видел. Сама она ничего не помнит, и пусть так и остается.
И вдруг до сознания Фионы дошло, что на самом деле сказал Торн. Она возбужденно спросила:
— Ты имел в виду Одина? Или Тора? На самом деле то была воля моего бога, Христа.
— Да, я знаю. Именно это я и имел в виду. Видишь ли, когда я потерял последнюю надежду найти тебя в ледяной воде фьорда, я стал молить моих богов помочь мне. Они не откликнулись. Тогда я в отчаянии обратился к Христу и поклялся, что приму его веру, если только он поможет мне спасти тебя. И в ту же секунду ты буквально вплыла в мои руки.
Фиона смотрела на него, не веря собственным ушам. — Ты уверен в том, что действительно хочешь принять христианскую веру?
— Да. Я всегда держу свое слово. Теперь я начинаю думать, что мое обращение тоже заключалось в предсказании Бренна. А, с другой стороны, чем, как не господней волей, можно объяснить хотя бы то, что я, вместо того чтобы просто уложить в свою постель свою же рабыню, перед этим женился на ней, да еще по религиозному ее обряду. И разве мне удалось бы тогда так быстро найти христианского священника, если бы господу не было угодно сделать меня христианином? А разве без воли божьей я решился бы когда-нибудь бросить родные места и навсегда уехать на остров Мэн? Фиона просияла и обняла Торна за шею.
— Я люблю тебя, мой викинг. Мы будем счастливы на Мэне. Это обещал Бренн, а его пророчества, как видишь, всегда сбываются.
— И я люблю тебя, колдунья, — пылко ответил Торн. — И любил тебя всегда — с той самой первой минуты, когда увидел. Увидел, был очарован тобой и понял, что никогда и никому не уступлю тебя. Ты будешь рядом со мной, и только смерть разлучит нас.
Фиона ахнула от неожиданности, когда Торн резко подхватил ее на руки и понес в спальню. Распахнул дверь ударом сапога, прошел внутрь и положил Фиону на постель. Дверь за его спиной медленно закрылась. Торн, не отрывая восторженного взгляда от Фионы, стал раздевать ее.
— Но ведь день на дворе, — покраснела Фиона. — Что о нас подумают?
— Подумают, что я так захотел свою жену, что не смог дождаться ночи, и правильно подумают. Или ты откажешь мне, жена?
— Как ты мог такое подумать?! — возмутилась Фиона, уже расстегивая брошь, скреплявшую ворот его рубахи. — Я хочу тебя. Торн Безжалостный! Хочу всем моим телом и душой.
Они упали на медвежий мех, сплетя руки и ноги, и сердца их бились, как одно большое сердце. Оба они сгорали от желания.
Торн почувствовал на своих пальцах сладкую влагу Фионы и больше не сдерживал свою страсть.
Они любили друг друга нежно и страстно, задыхаясь от переполнявших их чувств. Торн раз за разом возносил Фиону к небесам, а она, чувствуя подступающее, кружащее голову ни с чем не сравнимое блаженство, кричала, умирая от любви;
— Викинг! Викинг! Мой викинг!
Эпилог
Остров Мэн, два года спустя.
Даже крики чаек не нарушали тишину этого сонного, ленивого летнего утра. Песчаный пляж был пуст, и некому было увидеть появившуюся в море небольшую флотилию. Спустились на мачтах красно-белые паруса, острые носы драккаров уткнулись в берег, и вскоре голоса сошедших на землю людей наполнили воздух, перекрывая шум мерного дыхания волн. Так никем и не встреченные, пришельцы отправились в путь по тропе, ведущей к деревне.
Фиона проснулась на заре, вышла за порог и задохнулась от радости, увидев перед собой знакомую, но всегда такую милую картину: синее небо, ясное солнце и поросшие кудрявой зеленью холмы. До чего же хорошо дома! Фиона вернулась сюда вместе со своим любимым викингом два года тому назад, и каждый день из этих двух лет был наполнен этой радостью: чувством родины, чувством дома.
Вернувшись после долгого отсутствия, Фиона была счастлива узнать, что отец ее жив и здоров, а земляки живут сыто и спокойно под рукой управителей, оставленных здесь Торном.
В первое время отношения между ее отцом и мужем оставались напряженными, но постепенно переросли в искреннюю дружбу. А рождение первенца Фионы укрепило отношения не только в семье, но и между жителями деревни и их управителями-викингами. Первенца назвали Бренном. А четыре месяца назад у нее родился второй сын, которому они с Торном дали имя Брет.
Остров Мэн оказался именно таким, каким описывал его своим людям Торн, — богатым, плодородным и обширным. Здесь хватило места всем, кто приплыл вместе с Торном. Сам же Торн резко изменил свою жизнь, и если уплывал теперь куда-то, так только по делам, связанным с торговлей, да и то старался не отрываться надолго от своей семьи.
Фиона прикрыла глаза рукой и увидела Торна, идущего к дому от амбаров. Она улыбнулась и пошла навстречу.
— Раненько ты сегодня, — сказал Торн, нежно целуя Фиону.
— Люблю раннее утро. Брета я уже покормила, и он снова уснул. А ты закончил свои дела?
Торн понимающе улыбнулся:
— Хочешь полежать со мной в постели, угадал? А время у нас есть?
Фиона нежно улыбнулась в ответ.
— Для этого всегда найдется время, но только не нынешним утром. Сегодня у меня есть чем удивить тебя, викинг, так и знай.
Улыбка Торна погасла.
— Но ты же знаешь, что я терпеть не могу всяких неожиданностей.
— О! Это тебе понравится. Торн побледнел.
— У тебя опять было видение, — сказал он. — Никак не могу к этому привыкнуть.
— Пойдем со мной к берегу.
— Так далеко? Да ты что?.. А как же дела… дети?..
— А слуги на что? Присмотрят. Мы же ненадолго. Ну пойдем, прошу тебя.
— Разве я могу тебе хоть в чем-то отказать, люби мая? Конечно, пойдем. Веди меня куда хочешь!
Людей, приплывших сегодня утром на драккарах, они встретили почти на самой вершине холма. В первый момент Торн подумал о том, что пришельцы — враги, и уже хотел выхватить свой меч, но только теперь вспомнил, что оставил оружие дома. На мгновение его охватил ужас, но, заметив среди пришельцев женщин и детей. Торн сразу же успокоился. И вдруг изумленный Торн явственно услышал, как кто-то из толпы прибывших вдруг окликнул его по имени. Женская фигурка бросилась к ним навстречу. Фиона выскочила из-за спины Торна и через секунду оказалась в объятиях незнакомки.
Впрочем, какая же это незнакомка?
Это была Рика!
Пришельцы подошли ближе, и Торн с бьющимся сердцем узнал среди них своего брата и многих, многих из тех, кого он оставил на родине, навсегда уезжая на Мэн.
