— Потому, что это угодно господу. А может быть, еще тем древним кельтским богам, которых помнил Бренн. Бренн сказал, что наша с тобой любовь будет вечной, Торн… Вечной! А ты?
— Но я же женился на тебе, помнишь?
— Да, а потом объявил, что наш брак недействителен.
— Но ты же говоришь, что перед твоим богом мои слова не имеют силы.
— Верно. Но я смогу быть твоей женой, только если ты будешь любить меня.
Затянувшийся разговор о никому не нужных пустяках надоел Торну.
— Я никогда не оставлю тебя одну. Этого достаточно?
— Нет.
— Я обращаюсь с тобой как с женой, а не как с рабыней или наложницей. Тебе и этого мало? И потом, как распознать — это любовь или просто очередное колдовство? Говорит ли мне об этом мое сердце или я окутан волшебным туманом?
— А у тебя есть сердце? — окончательно рассердившись, спросила Фиона.
— Думаю, что есть, и оно раскрыто перед тобой.
— Я пока что вижу только твою похоть, а страсть и любовь — совершенно различные чувства. Торн. Одной страсти мне недостаточно.
— Достаточно, — ответил Торн и навалился на Фиону. — Я тебе дал так много, как не давал еще ни одной женщине. Я хочу тебя, и ты нужна мне так, как никто и никогда не был нужен. Я привез тебя сюда и хочу владеть тобою.
С этими словами он раскинул ноги Фионы и вонзил свое орудие на всю глубину. Плоть Фионы облегла его словно тугая кожаная перчатка, и Торн застонал от наслаждения.
— Ну почему… ты… такой… упрямый? — в такт его движениям еле выговорила Фиона, сотрясаясь всем телом от мощных толчков Торна.
— А зачем… тебе… любовь, если у тебя… есть… я? — ответил Торн и тут же отключился, потому что нарастающая в глубине его тела волна неудержимо повлекла за собой.
— Потому что без любви все, чем мы занимаемся, не имеет смысла, — прошептала Фиона, уже сгорая в том же огне.
На рассвете первым проснулся Торн. Когда он заводился, очнулась и Фиона. Только теперь она вспомнила про свое обещание, данное вчера Тире. Впрочем, для такого разговора до этой минуты у нее все равно не было времени. Но откладывать больше нельзя, пока Ульм не забил Тиру до полусмерти.
— Торн, я должна тебе кое-что сказать насчет Тиры.
Торн зажег новую свечу и укрепил ее возле кровати.
— А я думал, что ты еще поспишь. Может, это подождет немного? Что такого Тира натворила? А если ты о прошлом, то между мной и Тирой давно ничего нет.
Она была моей любовницей, но еще до того, как я узнал тебя.
— Тира ничего не натворила. Просто я хочу взять ее с собой на Мэн. Ведь она твоя рабыня, верно? Так что тебе и решать ее судьбу.
Торн подозрительно покосился на Фиону:
— С чего это вдруг такая забота о Тире?
— Ее изнасиловал Ульм. Без твоей защиты она тут вовсе пропадет. Пойдет по рукам, и с нею станет спать любой, кому не лень.
Торн пожал плечами:
— Ну и что? Обычное дело. Многие викинги жестоки в постели. Но Тира скоро научится правильно вести себя с ними. Привыкнет.
Лицо Фионы вспыхнуло от гнева.
— Как ты смеешь так говорить! Ведь Тира — беззащитная женщина! И ты готов бросить ее здесь на растерзание? В конце концов Тира — твоя собственность. Что же ты бросаешь свое добро на забаву другим?
— Это ты моя собственность, — буркнул Торн. — И тебя я здесь не забуду, не сомневайся.
«Вот глупец! — подумала Фиона. — Перед богом мы давно уже муж и жена, а не хозяин и рабыня».
— Как же мне дальше жить с мужчиной, в котором нет любви? — горестно вздохнула она.
— А мне — с ведьмой, укравшей мою душу? — лукаво улыбнулся Торн. — Так тебе хочется, чтобы я взял Тиру с собой?
— Очень хочется. Она приглянулась Арену, а он — ей.
— Ну, если так… Хорошо, пусть едет.
Лицо Фионы просветлело.
— Ах, Торн, спасибо тебе!
— Но только с одним условием, разумеется.
— С каким? — настороженно спросила Фиона.
— Я сделаю это для тебя, но только в том случае, если ты обещаешь всегда оставаться со мной.
— Как твоя жена?
Торн молчал так долго, что Фиона стала уже сомневаться в том, что он вообще ответит. Однако он наконец произнес:
— Хорошо. Оставайся со мной как жена, если тебе это так уж важно. Мы можем даже еще раз обвенчаться. Ты моя, Фиона. И никому, кроме меня, ты никогда не достанешься. Когда я вспоминаю про Роло, я готов убить его.
— Странные вы существа, мужчины, — задумчиво протянула Фиона. — Все истолковываете на свой лад. Боюсь, что мне никогда не удастся убедить тебя в том, что роао не спал со мною. А венчаться еще раз незачем. Я никогда не переставала быть твоей женой. Наша христианская религия не признает развод на словах.
Торн запрокинул голову и расхохотался.
— Тогда все в порядке. Ты остаешься навсегда в моей постели, а я постараюсь забыть о том, что ты была любовницей Роло.
Фиона вздохнула и с отчаянием посмотрела на Торна. Он пошел к двери, коротко кинув на прощание:
— Я должен идти. Сегодня мы провожаем в Валгаллу отца. Все готово. Осталось лишь зажечь погребальные факелы и выпустить его ладью в открытое море. Отец отправится в Валгаллу так, как и подобает славному викингу. А назавтра мы поднимем паруса — и вперед на Мэн. Все ион сокровища уже погружены на пять драккаров. Нужно спешить. Если мы не отплывем завтра, мы можем застрять здесь до будущей весны. Вряд ли тебе понравится сидеть всю зиму взаперти в этой спальне.
— К утру я буду готова, — сказала Фиона. — А Тире ты сам скажешь?
— Да, скажу, когда буду проходить через зал.
Он подошел уже к самой двери, когда услышал за спиной:
— Торн.
Викинг остановился, затем медленно обернулся назад.
— Да?
— Если ты еще раз скажешь мне хоть слово про Роло, я сделаю с тобой то же, что и с ним.
— Что именно? — удивленно спросил Торн.
В ответ Фиона ласково улыбнулась и сказала вкрадчиво:
— Как что? Лишу тебя мужской силы.
Над водой еще стелился легкий утренний туман, когда пять ладей-драккаров со ста пятьюдесятью викингами на борту отошли от причала и, влекомые течением и легким попутным ветром, двинулись по глади фьорда к выходу в открытое море. На борту были несметные сокровища, принадлежавшие великому и страшному викингу по имени Торн Безжалостный.
Фиона плыла вместе с Торном, все на той же «Птице Одина», под знакомым парусиновым тентом. Фиона вновь свернулась под ним калачиком — все было как прежде, только рядом с нею больше не было старого верного Бренна.
