«Не таким уж и плохим выдался денек, подумала она. Пересекла
лужайку, направляясь к своему автомобилю, рассмеялась, увидев белый квадратик
бумаги, прижатый дворником к ветровому стеклу. Кэм Диленси, который никогда не
сдавался, для которого не существовало слова «нет», приглашал ее во вторник на
еженедельную дегустацию вин. Она вытащила квадратик, уже собралась разорвать
его, но в последний момент передумала и сунула в карман джинсов».
— Не с красной строки. Продолжаем абзац, — указал я сам себе
и отпечатал предложение, которое сложилось в голове еще до того, как я потел за
шампанским:
«Перед ней лежал целый мир; так почему не начать его
освоение с дегустации вин, на которую пригласил ее Кэм Диленси?»
Я замер, глядя на крошечный мерцающий курсор. Уголки глаз
все щипали слезы, но, повторяю, никакой холодный ветерок не обдувал мои колени,
ничьи ледяные пальцы не хватали за шею. Я дважды нажал на клавишу «Enter».
Потом на клавишу «Center». Напечатал завершающее слово «Конец» и отсалютовал
экрану бокалом, который предназначался Джо.
— За тебя, крошка! Как бы я хотел, чтобы ты была рядом. Мне
чертовски тебя недостает, — мой голос дрогнул на последнем слове, но дыхания у
меня не перехватило.
Я выпил «тэттинжер», сохранил в памяти компьютера последнее
предложение, перегнал файл на дискету, вытащил ее из дисковода, положил к
остальным дискетам, на которых хранился текст моей очередной нетленки. И за
последующие четыре года не написал ни строчки, если не считать писем, перечней
необходимых покупок и заполнения соответствующих граф на чеках и различных
документах.
Глава 3
Мое издательство ничего не знало. Как и мой редактор Дебра
Уайнсток, и мой агент Гарольд Обловски. В полном неведении пребывал и Фрэнк
Арлен, хотя меня не раз так и подмывало обо всем ему рассказать. Позволь мне
быть твоим братом, если не ради тебя, то ради Джо. Эти слова я услышал от него,
когда он возвращался к своей типографии и уединенной жизни в маленький городок
Сэнфорд в южной части штата Мэн. Я не собирался плакаться ему в жилетку, и не
плакался — но каждые две недели звонил. Поболтать ни о чем, вы понимаете. «Как
дела? — Нормально, только на улице жуткая холодина. — Да, здесь тоже. — Ты
поедешь в Бостон, если я возьму билеты на „Медведей“? — Может, в следующем
сезоне, сейчас я очень занят. — Да, я понимаю. — До встречи, Майки. —
Счастливо, Фрэнк. — Держи хвост пистолетом». Мужской разговор.
Я уверен, что раз или два он спрашивал, работаю ли я над
новой книгой, и вроде бы я отвечал…
Да ладно… врал я ему. И так привык к своему вранью, что сам
стал в него верить. Он спрашивал, это точно, а я говорил, что работаю, конечно,
работаю, и пишется отлично, лучше, чем когда бы то ни было. Но с языка едва не
срывалось совсем другое. «Стоит мне написать пару абзацев, как со мной начинает
твориться что-то ужасное: пульс убыстряется в два, потом в три раза, дыхание
перехватывает, глаза вылезают из орбит. Я становлюсь похож на страдающего
клаустрофобией человека, который неведомо как оказался в быстро тонущей
подводной лодке. Такие вот у меня дела, спасибо, что спросил».
Но конечно, ничего такого я ему так и не сказал. Я звоню не
для того, чтобы просить о помощи. Я не могу просить о помощи. Кажется, я вам об
этом уже говорил.
* * *
С моей точки зрения — признаю, очень субъективной, — среди
творческих личностей удачливые романисты (пусть даже относительно удачливые)
занимают самую выгодную позицию. Действительно, люди покупают больше
компакт-дисков, чем книг, часто ходят в кино, много времени проводят у
телевизора. Но у романистов более длительный период продуктивной работы,
возможно, потому, что читатели чуть умнее поклонников других видов искусства,
где обходятся без печатного слова. Дэвид Соул из знаменитого в семидесятых
сериала «Старски и Хатч» или в свое время очень даже известный белый рэппер
Ванилла Айс нынче бог знает где. А Герман Вук, Джеймс Мичинер или Норман Майлер
все еще в обороте. Вот и рассуждай после этого о динозаврах, когда-то ходивших
по Земле.
Артур Хейли работал над новой книгой (тогда это был слух,
который полностью подтвердился), Томас Харрис мог замолчать на семь лет, а
потом снова начать выдавать бестселлеры, а произведения Джерома Дэвида
Сэлинджера, пусть за последние сорок лет он и не написал ни слова, продолжают
горячо обсуждать как студенты гуманитарных вузов, так и члены неформальных
литературных объединений. Верность читателей не идет ни в какое сравнение с
верностью почитателей поп-звезды. Вот почему так много книг, авторы которых уже
не способны выдать на-гора что-нибудь новенькое, вновь и вновь попадают в
списки бестселлеров исключительно благодаря магической надписи на обложке:
«АВТОР…»
К автору, каждое произведение которого в переплете может
продаваться тиражом в пятьсот тысяч, а в карманном формате — в миллион, издатель
предъявляет только одно, очень простое требование: роман в год. Нью-йоркские
мудрецы считают, что это оптимум. Триста восемьдесят страниц, переплетенных или
склеенных, каждые двенадцать месяцев, с началом, серединой и концовкой, с
запоминающимися персонажами. Лучше бы не новыми, а перешедшими из прежних книг.
Читатели это обожают. Знакомый персонаж для них что родственник.
Если книга в год не получается, недовольны и издатель, и
агент. У издателя могут не окупиться вложенные в тебя инвестиции, у агента не
хватит денег для оплаты счетов его психоаналитика. Опять же, если книга сильно
задерживается, часть читателей может тебя и подзабыть. Тут уж ничего не
поделаешь. Опять же, нельзя и частить, иначе читатель может сказать: «Что-то
начитался я этого парня, он уже на зубах завяз».
Я рассказываю вам все это, чтобы вы поняли, каким образом
мне удалось четыре года водить всех за нос: компьютер я использовал главным
образом для игры в «Скрэббл», но об этом никто не догадывался. Писательский
психологический барьер? Что такое писательский психологический барьер? Нет у
нас никакого писательского психологического барьера! О каком таком писательском
психологическом барьере может идти речь, если каждый год поздней осенью
появляется новый детективный роман Майкла Нунэна? Почитать его на досуге — одно
удовольствие, не только вам, но и вашим родственникам. И, между прочим,
обратите внимание, что в нашем книжном магазине на второй экземпляр
предоставляется тридцатипроцентная скидка. Выгодное получается дельце.
Секрет прост, и я не единственный популярный американский
автор, который им владеет. Если слухи верны, Дэниэла Стил (приведу только один
пример) десятилетиями пользовалась Формулой Нунэна. Видите ли, хотя я
публиковал по книге в год, начиная с романа «Быть вдвоем», который увидел свет
в 1984 году, за последующие десять лет я написал четырнадцать романов. То есть
четыре года мне удавалось писать по две книги. Одну я отдавал агенту, вторую
припрятывал.
Не помню, говорил ли я об этом с Джо, но вопросов она точно
не задавала, то есть понимала, что я делаю: как белочка, запасаю орешки.
Конечно, думал я тогда не о психологическом барьере. Черт, да я просто
развлекался.
