— Теперь мы можем идти, о великий Вермишель? — спросил Том,
но он тоже улыбался. Клай видел, как в свете ламп аварийного освещения
поблескивают его маленькие зубы.
— Как только я снабжу ее поясом, — ответил Клай. — Тогда она
сможет нести нож с одного бока, а сандвичи — с другого. А ты возьмешь воду. —
Он сложил квадратную скатерть по диагонали, превратив в треугольник, потом
быстро свернул трубочкой, просунул ее под ручки пакета с сандвичами, потом
обернул вокруг узкой талии девушки — хватило на полтора оборота, — концы
завязал узлом у нее на спине. Закончил тем, что с правой стороны засунул за
самодельный пояс хлебный нож с пилообразным лезвием.
— А ты у нас умелец, — восхитился Том.
— Ловкость рук, и все тип-топ, — ответил Клай, и тут же
снаружи что-то взорвалось, так близко, что задрожали стены кафе. Стакан,
который стоял на самом краю, нависая над ним чуть ли не половиной основания,
потерял равновесие, упал на пол, разбился. Все трое посмотрели на осколки. Клай
уже хотел сказать им, что не верит в приметы, но решил, что лучше от этого не
будет. А кроме того, в приметы он верил.
17
У Клая были причины для возвращения в отель «Атлантик-авеню
инн». Во-первых, он хотел забрать свой портфель, который остался в вестибюле.
Во-вторых, сделать из чего-нибудь чехол для ножа Алисы. Полагал, что подойдет
мешочек для бритвенных принадлежностей, если он окажется достаточно длинным.
В-третьих, дать мистеру Рикарди еще один шанс уйти с ними. Он удивился,
осознав, что попытка уговорить лысого портье уйти с ними для него важнее
забытого портфеля с рисунками. Пусть с неохотой, но он проникся симпатией к
этому человеку.
Когда признался в этом Тому, тот, к его удивлению, кивнул.
— У меня такое же отношение к пицце с анчоусами. Я говорю
себе, есть что-то отвратительное в сочетании сыра, томатного соуса и дохлой
рыбы… но иногда меня охватывает постыдное желание, и я не могу перед ним
устоять.
На улице и между зданиями мела черная пурга из сажи и пепла.
Завывали, звенели, ревели сигнализации, автомобильные, противопожарные,
охранные. Тепла в воздухе не чувствовалось, но Клай слышал характерное
потрескивание пожара к югу и востоку от них. Усилились свойственные пожару
запахи. Слышали они и громкие крики, которые доносились со стороны Коммон,
оттуда, где Бойлстон-стрит расширялась.
Когда они подошли к отелю «Атлантик-авеню инн», Том помог
Клаю отбросить один из стульев от прямоугольного проема в двери, который раньше
закрывала стеклянная панель. Вестибюль уже окутал сумрак, в котором более
темными тенями выделялись регистрационная стойка мистера Рикарди и диван. Если
бы Клай уже не побывал внутри, он бы не догадался, что представляют собой эти
тени. Единственная лампочка аварийного освещения горела над лифтами.
Закрепленный под лампой аккумулятор гудел, как шмель.
— Мистер Рикарди? — позвал Том. — Мистер Рикарди, мы
вернулись, чтобы узнать, не передумали ли вы.
Ответа не последовало. Секунду спустя Алиса начала осторожно
вынимать осколки стекла, еще торчащие из рамы.
— Мистер Рикарди! — вновь позвал Том, не получив ответа,
повернулся к Клаю. — Ты туда полезешь?
— Да. Чтобы взять портфель. Там мои рисунки.
— Разве у тебя нет копий?
— Это оригиналы, — ответил Клай, как будто эти два слова все
объясняли. Для него — да. И потом, не следовало забывать про мистера Рикарди.
Он же сказал: «Я буду слушать»
— А если Громобой со второго этажа достал его? — спросил Том.
— Если бы это случилось, мы бы услышали, как он гремит
здесь, — ответил Клай. — Если уж на то пошло, он бы выбежал на наши голоса,
балаболя, как тот парень, который хотел нас зарезать около Коммон.
Ты этого не знаешь. — Алиса жевала нижнюю губу. — Тебе
слишком рано думать, что ты знаешь все правила.
Разумеется, правда была на ее стороне, но они не могли
стоять у дверей, обсуждая этот, безусловно, важный вопрос. Пользы такая
дискуссия принести не могла.
— Буду осторожен, — пообещал он и поставил ногу на основание
узкого проема. Но его ширины хватило, чтобы Клай смог протиснуться. — Я только
загляну в его кабинет. Если не найду, не стану рыскать по вестибюлю, как
какая-нибудь девица в фильме ужасов. Только возьму портфель, и мы сматываемся.
— Кричи, — попросила его Алиса. — Что-нибудь вроде: «Я в
порядке. Проблем нет». Все время.
— Ладно, но если я замолчу, уходите. Не лезьте за мной.
— Не волнуйся, — заверила она его без тени улыбки. — Я тоже
видела все эти фильмы. У нас есть «Синемакс»
[29]
.
18
— Я в порядке, — крикнул Клай, подхватив свой портфель и
ставя его на регистрационную стойку. Можно возвращаться, подумал он. Правда,
оставалось еще одно дельце.
Он оглянулся, обходя регистрационную стойку, и увидел, что
один проем из-под разбитой стеклянной панели чуть светится, плавая в окружающей
темноте, и частично закрыт двумя силуэтами, выделяющимися на фоне уходящего
дня.
— Я в порядке, по-прежнему в порядке, только загляну в его
кабинет, все еще в порядке, все еще…
— Клай. — Голос Тома переполняла тревога, но в этот момент
Клай не смог ответить и успокоить Тома. По центру кабинета, под высоким
потолком висела люстра. А на люстре, похоже, на шнуре, каким подвязывают
портьеры, висел мистер Рикарди. С белым пластиковым мешком на голове. Клай
подумал, что это один из тех мешков, какие выдают гостям, чтобы положить в них
вещи, которые нужно постирать или почистить. — Клай, ты в порядке?
— Клай? — пронзительно выкрикнула Алиса на грани истерики.
— В порядке, — услышал он себя. Рот действовал сам по себе,
обходясь без команды мозга. — Я все еще здесь. — Он думал о том, как выглядел
мистер Рикарди, когда говорил: «Я останусь на своем посту». Слова прозвучали
высокопарно, но глазами, испугом и покорностью судьбе, которые читались в них,
он напоминал маленького енота, загнанного в угол гаража большим злобным псом. —
Уже иду.
Он попятился, словно мистер Рикарди мог выскользнуть из
самодельной, из шнура для портьер, петли и прыгнуть на него в ту самую секунду,
когда он повернется к двери в кабинет спиной. Теперь он не просто боялся за
Шарон и Джонни. Его накрыла с головой волна тоски по дому, по ним, и чувство
это было таким сильным, что он вдруг вспомнил свой первый день в школе, когда
мать оставила его у ворот школьной площадки. Другие родители входили в ворота
вместе со своими детьми, но мать сказала ему: «Иди, Клайтон, это твоя первая
классная комната, все у тебя будет хорошо, мальчики должны самостоятельно
переступать этот порог». Но прежде чем последовать ее словам, он постоял у
ворот, наблюдая, как она уходит по Кедровой улице. В синем пальто. И вот
теперь, стоя в темноте, он еще раз прочувствовал на себе, что тоска по дому
может быть сильной до тошноты.
