Дамы были наряжены по-разному – в основном преобладали легкие юбки до пят, разных цветов, украшенные узорами и камешками. Часто через верхнюю юбку проглядывали очертания ног чуть не до самой талии, из чего я сделал вывод – или нижней юбки там не было вообще, или же она такая прозрачная, что не скрывает почти ничего.
Лена внимательно наблюдала за движениями пар, потом пробормотала:
– Вроде ничего сложного – взял за талию… шаг, взялись за руки, отошли… взял за талию – крутнулись, за руки – отошли, прижал к себе – отошли, за руки… крутнулись… Серега, пошли потанцуем, а? Пошли? Сможем же! Помнишь, как нас учили на Базе? Да мы всех за пояс заткнем! Ну пошли, а?
– Ну пошли… делов-то…
Мы отправились на танцпол, пристроившись с краю, у стены, и после нескольких неловких попыток приспособились, вошли в ритм и с удовольствием закружились в здешнем «вальсе». Я понятия не имею, как назывался танец, что мы танцевали, но он мне нравился – это правда был танец, а не тупое дергание под кислотную музыку.
Мы танцевали минут пятнадцать, когда я услышал сбоку хихиканье, и чей-то глумливый молодой голос произнес:
– Глянь на эту парочку – парень просто осел, двигается как мерин какой-то! А девка-то ничего… я бы ей… хорошенько, чтобы визжала!
До меня не сразу дошло, что это говорят о нас, потом понял, оглянулся – у стены стояла группка молодых хлыщей с подрумяненными щеками, и один из них, довольно крупный парень с хищным орлиным носом упражнялся в остроумии, презрительно глядя на нашу пару.
Лена вцепилась в мою руку, сжав так, что я почувствовал боль.
– Серега, не надо! Нам нельзя светиться! Не трогай урода! Давай уйдем отсюда! Похоже, это здешняя золотая молодежь, не связывайся.
Я кивнул, взял ее под локоток, и мы, не обращая внимания на придурков, пошли к выходу. Я сжал зубы и старался не смотреть в сторону мажоров, надеясь, что этим все закончится и они от нас отстанут. Не тут-то было – когда мы проходили мимо них, тот же горбоносый мажор громко сказал:
– Девка настоящая шлюха – папан мне дал денег, я таких шлюх три штуки снял вчера, еще получше этой были! Эй, урод, продай нам свою шлюху!
Я остановился, медленно повернулся и в упор посмотрел на говорившего, не обращая внимания на побледневшую, повисшую на моей руке Лену.
– Чего уставился, деревенщина? Живых людей не видал, что ли? – Горбоносый заржал, а его окружение – пятеро парней примерно такого же возраста – радостно поддержало вожака.
– Людей видал, а вот говорящего осла – первый раз. Может, еще что-то прокричишь своим задом, осел кастрированный?
Прихлебатели замерли, а у горбоносого перекосило физиономию.
– Да ты знаешь, с кем говоришь, осел деревенский, неумытый?!
– Знаю. С говорящей задницей. Ослиной задницей. И если тебе, задница, больше нечего сказать, то мы пошли.
Я развернулся и пошел прочь, придерживая за руку бледную Лену.
Шагов через семь она сказала:
– Аккуратно, не убивай – летит!
Я кивнул, чуть отступил в сторону, выставив ногу, и горбоносый пролетел мимо, буквально пролетел – по воздуху, споткнувшись о мою ногу и проехав по полу метра полтора. Пол был хорошо натерт, так что, если бы не столики, пару которых он снес своей головой, парень доехал бы до самой двери.
Перешагнув через агрессора, мы направились к выходу, у которого стоял вышибала, угрюмо взиравший на происходящее. Когда мы проходили мимо, он шепнул, видимо проникшись к нам – а может, эти уроды его достали:
– Осторожнее! Это сын главы города, известный дуэлянт! Уходите быстрее!
Мы прибавили шагу, а Лена грустно сказала:
– Умеем же мы вляпаться в неприятности… давай быстрее смываться, рупь за сто, сейчас толпа уродов вывалит за нами!
– Я сказал возчику, чтобы ждал нас на углу. А Гарсуга, слава богу, отпустил – не хватало еще и его в это дело втравить.
Мы припустились бегом, надеясь, что нас не успеют догнать, – Лена задрала подол и неслась как чайный клипер под всеми парусами, я тоже наддавал по полной, и вот он, угол улиц… Огляделся – чертова возчика не было! Видать, решил, что не дождется нас, и свалил.
Делать было нечего – мы зашагали в сторону дома, надеясь поймать извозчика по дороге. Рядом с заведением стояли извозчики, но возвращаться туда, само собой, смысла не было – опасно.
Через двадцать минут ходьбы у меня немного отлегло от души, и я решил, что мы оторвались от хулиганов, – увы, преждевременно решил.
Сзади послышался грохот колес, он приближался, приближался, и вот из-за поворота вылетели две пролетки, полные молодняка, подобного горбоносому.
Я остановился и огляделся по сторонам, оценивая ситуацию – а она была полностью дерьмовой!
– Лена, у них у каждого по десятку поводков, понимаешь? Сейчас я накину поводок на тебя, брошу амгура на кого-нибудь из них, и придется их валить! Похоже, добром тут не кончится! Смотри внимательно, без моей команды никого не трогай, хорошо?
– Хорошо. Я готова!
«Ну ничего, ничего не меняется ни в одном мире! – подумал я. – Теперь не промахнуться с амгуром…»
Пролетки подкатили к нам – это явно были семейные экипажи, украшенные узорами и с какими-то вензелями на боках. На мостовую выпрыгнули несколько парней, и я тут же накинул амгура на одного из них – он вздрогнул, но, похоже, ничего не понял.
За несколько секунд я передал поводок Лене и накинул еще одного амгура на другого парня. Теперь я был наготове.
Горбоносый раздвинул своих дружков и вышел вперед.
– Чего ты там рычал, скотина безрогая? Как ты посмел вообще тявкать мне что-то? Я тебя сейчас проткну, как свинью! – В его руках появился меч, похожий на прямую саблю, типа палаш, только короче, сантиметров семидесяти длиной. Поигрывая им, он подошел ко мне на расстояние трех шагов и спросил: – Что, страшно, деревенщина? Жить хочешь? Давай нам свою шлюху и будешь жить!
У меня возникло ощущение дежавю, такое яркое и сочное, что я даже засмеялся. Черт, это фарс какой-то!
Горбоносый с недоумением посмотрел на меня:
– Чего смеешься, осел? Что смешного услышал?
– Ты смешной – подходишь к безоружному с мечом, а боишься его, как последний трус! Только трус, такой как ты, может нападать на невооруженного человека. Парни, как вы можете уважать этого трусливого осла?
– Я трусливый? – Горбоносого опять перекосило так, что его лицо задергалось в судороге и в уголках рта показалась пена. – Дайте ему меч, я буду с ним драться! До смерти! И никто не скажет, что я убил безоружного, ни один человек в городе! Этот осел должен умереть!
– Осторожно, – почти не шевеля губами, сказала Лена, – он, похоже, берсерк! Пену видишь?
