Пятнистая шкура южноамериканского ягуара на алой подкладке украшала седло, через луку которого были перекинуты две кобуры, покрытые пушистой блестящей шкурой североамериканского бобра.
У этого прекрасного скакуна было имя, – Уолтер слышал, как всадник обращался к нему. Когда юный паж подъехал, окликнутый всадником, конь стоял, опустив голову, и нетерпеливо рыл землю копытом. Быстрая скачка разгорячила его, и всадник успокаивал коня, ласково поглаживая его по атласному загривку затянутой в перчатку рукой, и, обращаясь к нему, как к другу, называл его по имени – Хьюберт.
Черный Всадник первым нарушил это молчание:
– Вы Уолтер Уэд – сын сэра Мармадьюка Уэда из Бэлстрод Парка?
– Да, – ответил юный паж, не скрывая своего удивления. – Откуда вы знаете мое имя, сэр?
– Я слышал его из ваших собственных уст.
– Из моих уст! Но когда же, разрешите спросить? – воскликнул Уолтер, всматриваясь с любопытством в лицо незнакомца. – Я не помню, чтобы я когда-нибудь имел честь встречаться с вами раньше.
– Всего каких-нибудь полчаса назад. Вы забыли, юный сэр, что вы назвали свое имя в моем присутствии.
– Ax, да, правда! Значит, вы подъехали как раз, когда...
– Я подъехал как раз в тот момент, когда вы назвали себя. Сыну сэра Мармадмока Уэда незачем скрывать свое имя. Он может только гордиться им.
– Благодарю вас от имени моего отца. Вы знаете его, сэр?
– Я видел его и знаю, какой он пользуется славой, – задумчиво ответил незнакомец. -А вы служите при дворе? – спросил он после некоторого молчания.
– Больше не служу. Покончил со своей службой сегодня утром.
– Подали в отставку?
– Мой отец пожелал, чтобы я вернулся домой.
– Вот как! А по какой же причине? Простите, что я позволяю себе задать вам этот вопрос.
– Я охотно сообщил бы вам причину, – простодушно отвечал молодой паж, да, признаться, я и сам ее не знаю. Знаю только, что отец написал королю и просил его разрешить мне вернуться домой; король дал разрешение, но у меня есть основания думать, что это вызвало неудовольствие его величества, потому что при прощании король был очень разгневан на меня или, может быть, не столько на меня, сколько на моего отца.
Незнакомец, выслушав рассказ бывшего придворного, не только не выразил сочувствия или сожаления своему спутнику, а, наоборот, обнаружил явные признаки удовлетворения.
– Пока все хорошо! – пробормотал он про себя. – Он безусловно на нашей стороне. В этом его спасение.
Уолтеру, хотя он и услышал эти слова, смысл их остался непонятен.
– По-видимому, у вашего батюшки были важные причины поступить так, продолжал незнакомец. – И можно не сомневаться, мастер Уолтер, что он сделал это для вашего блага, хотя вам, может быть, и не очень приятно променять веселую жизнь в королевском дворце на тихую деревенскую жизнь.
– Напротив! – воскликнул юноша. – Я только и мечтал об этом! Я люблю охоту с соколом и с собакой, а не такие торжественные выезды, как на королевской охоте, когда женщины своим визгом распугивают дичь, – нет, я люблю спокойно бродить среди холмов один или с кем-нибудь из друзей. Это действительно удовольствие!
– Вот как! – улыбнулся незнакомец. – Какая непростительная ересь для придворного! Не странно ли из уст пажа услышать такой пренебрежительный отзыв о женщинах, а тем более о придворных дамах? Ведь фрейлины все такие красотки, не правда ли? Я слышал, что наша француженка-королева нарочно окружает себя красавицами. Говорят, у нее их целая свита.
– Раскрашенные куклы! – презрительно заметил бывший придворный. Наряженные по французской моде. Мне больше по душе наши англичанки, которые выросли в деревне, у которых румянец во всю щеку и хоть немножко стыдливости в душе. Потому что, клянусь честью, сэр, у этих придворных дам нет ни того, ни другого, все сплошная подделка!
– Браво, браво! – воскликнул незнакомец. – Пожалуй, вы могли бы прослыть критиком при дворе, а не придворным. Что ж, я рад услышать мои собственные мысли в таком красноречивом выражении. И мне больше по душе наши английские девушки, которые растут на чистом деревенском воздухе.
– Ах, вот это хорошо! – пылко воскликнул юный Уолтер.
– Ну что же, здесь, среди этих Чилтернских холмов, вы встретите немало таких девушек. И среди них даже наверно найдутся и ваши знакомые, мастер Уэд. И может быть, даже сейчас перед вашим взором стоит чей-то милый образ? Признайтесь! Ха-ха-ха!
Уолтер густо покраснел и, запинаясь, пробормотал что-то невнятное.
– Простите меня! – спохватившись, воскликнул всадник, перестав смеяться. – Я вовсе не хотел ничего у вас выпытывать, я не имею на это права. Боюсь, что вы считаете меня слишком бесцеремонным.
– О нет, что вы! – отвечал Уолтер, чувствовавший себя так непринужденно, что ему даже не могло прийти в голову обидеться на своего собеседника.
– Но, может быть, вы сочтете простительным такое любопытство приезжего, продолжал Черный Всадник. – Я поселился в этих краях совсем недавно, и вполне естественно, что мне хочется побольше знать о своих соседях. Если вы обещаете не обижаться, я позволю себе смелость задать вам один вопрос.
– Я не обижусь ни на один вопрос, с которым благородный человек может обратиться к другому. Ведь вы дворянин, сэр?
– Я был воспитан, как дворянин, и хотя я лишился – или, вернее, меня лишили – состояния, приличествующего этому званию, я надеюсь, что не утратил на него права. Вопрос, который я собираюсь вам задать, покажется вам очень обыденным после такого сложного вступления. Я только хотел узнать: вы единственный сын, у вашего отца нет больше детей?
– Нет, как же, есть! – с готовностью отвечал юноша. – У меня есть сестра – сестра Марион.
– Взрослая, как и вы?
– Теперь уж наверное – да. Она была еще не совсем взрослой, когда я виделся с ней последний раз. Это было больше двух лет назад, на Рождество. Она старше и я даже не удивлюсь, если она теперь окажется выше меня. Я слышал, что она очень выросла, чуть не на голову выше Лоры.
– Лоры? А кто эта Лора?
– Лора Лавлейс – это моя кузина, сэр.
«Так, значит, его сестра – это Марион. Я так и думал. Марион Уэд. Какое чудесное имя! Как гордо оно звучит и как оно подходит ко всему ее смелому облику! Марион! Вот я теперь знаю имя той, кого я уже столько дней боготворю, кто столько дней...»
– Моя кузина, – простодушно продолжал юный паж, перебивая пылкие размышления своего спутника, – также выросла в нашей семье. Она уже давно живет с нами в Бэлстрод Парке и, я думаю, останется с нами до тех пор, пока...
Тут наследник Бэлстрода запнулся, словно не совсем уверенный, до каких пор продлится пребывание его кузины в Бэлстрод Парке и окончится ли оно...
