Глава 61
Пора домой
Представьте себе узкую лодку, в которой едут четыре козы и козел, два члена постоянного экипажа и пассажиры – стеклодув с женой и сыном. А в подпалубном пространстве мешки, горшки с растениями, корзинки и свертки. В случае шторма остается только привязать себя веревками к скамейкам и грудью принимать удары стихии. В кокпите все дышат в одном ритме – настолько тут тесно.
Умеренный ветер гонит бот на север, а волна качает его во все стороны. На ночь, если небо затянуто облаками, приходится приставать к берегу и ждать рассвета. Но продвижение идет шустро, так что вход в указанную Сайкой реку прошел быстрее, чем все утомились от скученности. Тут уже веселее, суденышко скользит ничуть не стремительнее, чем раньше, но отсутствие качки и вид уплывающих за корму зеленых берегов создают впечатление энергичного продвижения. Впечатления сменяются быстрей, отчего путь становится менее томительным.
Индейцы, поселения которых встречаются на берегах, не стремятся обязательно сблизиться и поговорить. Достаточно нескольких произнесенных Сайкой слов, отлично распространяющихся над гладью спокойной реки, и все вопросы урегулированы. Выдр и обычно-то не трогают, а тут сам Ведающий Мед изволит следовать к месту постоянного проживания. Из людей, обитающих на берегах этой речки, дорогу в Тамбов знают многие.
Здесь – уже дома. Ну, почти.
* * *
Мишка думал, что они потащат лодку на бечевах через пороги до Финишного лагеря, но все оказалось иначе. Подошли к пристани, а тут, оказывается, уже Тамбов. Вот и путь бревнодорожный. И женщина, что их встречает, по случаю жаркого осеннего денька фигуряет в семейных трусах и жилетколифчике. Дома. Совсем. Отсюда до Водопадной долины день пути. Хорошо. Это он пропутешествовал больше трех месяцев.
* * *
Хозяйка сейчас дома одна. Усадила прибывших под навесом и потчует невкусной кашей. Мишке в радость, соскучился по ней. Теперь он точно разобрался – это сорго. Испанцы им пренебрегают, считают пищей бедноты. Раньше он думал, что это просо, но просяная каша, пшенка, как раз очень вкусная, однако возделывают его менее интенсивно. Обычные индейцы собирают помаленьку дикое, зернышки мелкие, хлопотно с этим добром возиться.
Зато длинный ряд крупных горшков с торчащими их них деревцами невольно привлекает взгляд.
– Лесные наладчики по правому берегу проредили подлесок, – поясняет индианка, проследив за взглядом гостя. – Когда лист начнет желтеть, посадят вместо срубленных зрелых сосен, только пни сначала выкорчуют.
– А это что за порода?
– Черный орех.
Дальше расспрашивать незачем. Люди устраиваются здесь навсегда и заботятся о будущем.
– Дети что, мужу помогают? – Почему бы не поговорить, пока растворяется в чашке с горячим травяным отваром ложка тягучего меда.
– В школе они, на Узловой, – женщина глянула на солнце. – Скоро вернутся. А муж на подкатке бревен. Дровяной тупичок перекладывают из Куликовой пади в лощину Широкорогих Бизонов. И лесные наладчики туда перебазируются.
Женщина разговаривает на выдрском, но чувствуется, что родной ее язык не этот. Сайка наверняка давно поняла, какого она племени, носят индейцы некие признаки в одежде, чтобы сразу друг друга отличать. Мишка пока воспринял не все детали этого языка символов, поэтому не стесняется спросить о родном племени.
– Из Волков да Шакалов и из Лисиц обычно люди здесь собираются в бревнодорожники. Вот и получается род, а какой? Язык один, а племена разные. Поэтому называют нас Волками Тамбовскими. А в лесные наладчики Голуби и из племени Каймана люди идут. Нравится им это. Только детишки непонятно к какому роду пристанут. Старший-то мой в Трусливые Койоты готовится, а дочка парня себе из Рыхлящих Землю присмотрела, ей нравится выращивать корешки да травки. Только избранник ее собирается стать Знающим Небо и говорит, что соберет себе род, как Карасик собрал Толкущих Камни.
Во как, оказывается, переплелись родо-племенные отношения и профессиональная ориентация. А Мишке все равно. Он дома. И никуда не торопится, как настоящий индеец. Вернулся к родному очагу не с пустыми руками. В Тамбове теперь имеется домашний скот молочно-шерстяного направления, картошечка вырастет, помидоры, горох, настоящие морковь, свекла, капуста, и пшенички они привезли, и овса. Гречихи вот не нашли, но Ганс обещался, что завезет по весне и, если они не встретятся, оставит у кузнеца в Сан-Агустине. Он вообще истинный негоциант. Ни одну копейку не упустит. А тамбовские серебряки от испанских монеток, что ходят в денежном обращении, отличаются только добротной полновесностью.
Так что если основная цель прогулки достигнута не была, то побочные задачи оказались решены с перебором. Особое впечатление на путешественников, несомненно, произвел артиллерийский обстрел. Так что Мишка знает, чего ему не хватает для того, чтобы чувствовать себя уверенно. Он будет делать пушку. И поставит ее на что-нибудь плавучее. Ведь если до Лугового или Низового путь по рекам идет по мелководьям, то вот сюда мореходное судно вполне доплывет. Не самое крупное, конечно, но три метра глубины на стрежне есть повсюду.
Взгляд невольно концентрируется на лодочке, наполненной мужчинами, что приближается со стороны верховий. Один гребец стоит на корме и управляет единственным веслом, как заправский гондольер. Эти сооружения появились после опытов Хрупкого Кремня с «однобокими» поплавками для катамаранов и тримаранов. Если такую посудину гнать по воде, то она норовит повернуть вбок, и если грести именно с этой стороны, то так на так и выходит. Для перевозки грузов или пассажиров это оказалось удобно, и венецианские гондолы прижились как суда коротких линий.
– Кассуга работничков везет, – пояснила хозяйка, снова проследив за Мишкиным взглядом. – По иголке в день нанимаем. Или за крючок рыболовный. За два – шило без рукоятки. Ножик можно за неделю заработать, а чтобы получить топор, это месяц придется трудиться. Так что у нас так: где какие крупные мероприятия, зовем мужчин из ближних поселков.
* * *
У Карасика новости. Он весь перемазан какой-то стойкой краской, отчего, в зависимости от угла падения света, его руки выглядят в нескольких насыщенных тонах. Марганцовка. Поташ, который на углежогне добывают промышленно, поскольку золы и тепла для упаривания раствора там хоть завались, этот юноша калил с чем попало. И на воздухе, и в закрытой посуде. А потом растворял в единственном на весь город прозрачном стакане, что камнерез Облом выточил из куска горного хрусталя. Цвет одного из растворов привлек его внимание.
Короче, перманганат калия получился достаточно чистым. И для Мишки это знаковое событие. Во-первых, отличное средство для промывания ран, во-вторых – окислитель, в смеси с которым что только не взрывается, а уж вспыхивает, считай, все подряд, что только способно гореть. Но что особенно важно – формула этого вещества вспомнилась сразу. Калий марганец о четыре. Любой малолетний пиротехник ни с чем ее не спутает.
А поскольку получается это вещество из черного камня, применяемого для легирования стальных сплавов, то ясно, что присадкой является марганец, который они в чистом виде уверенно получают.
