– Товарищ сержант, а товарищ сержант… – И получил легкий тычок кулаком под каску!
Еж спешно отполз обратно.
Казалось, что темнота вот-вот взорвется огнем.
И темнота взорвалась.
Музыкой.
Где-то в тылу несколько баянов вдруг заиграли "Катюшу". А потом грянул нестройный хор.
– Это еще чего? – обернулся Еж.
– Это чтобы враг не догадался… Вперед!
Немцы, вернее датчане, на высотке никак не отреагировали. Только пустили пару ракет в сторону певцов.
После "Катюши" баянисты исполнили "Трех танкистов", "Лизавету", а на "Синем платочке" рота уже была в лесу.
А вот тут отсутствие луны дало о себе знать. То и дело то кто-нибудь падал, споткнувшись о торчащие корни, то шипел, натыкаясь на сучки.
Взводные и ротные матерились сквозь зубы. Словно стадо лосей батальон перся через лес, хотя и прореженый артобстрелами.
Эсэсовцы, впрочем, никак не реагировали. Непонятно почему…
Тем не менее, к точке сбора подошли аккурат по назначенному времени.
Новоиспеченный комбат Игорь Костяев и командир взвода разведки Николай Гырдымов лежали, тихо обсуждая дальнейший план действий:
– Сняли мы две пары. Шатаются немцы по леску время от времени. Ветками закидали, но когда смена пойдет – они шум подымут.
– Надеюсь успеем. Ровно через пять минут после начала атаки полка твой взвод вперед идет. За ним батальон. Ровно через пять минуты после вашего броска. Тут метров триста, примерно. Постарайтесь броском – без криков и пальбы -ворваться на позиции минометчиков.
– Богатырев говорил, что прошлой ночью минометчиков, вроде как, наши ночники достали.
– За день могли новые подтащить. На позиции врываетесь, а тут и мы пойдем. Держитесь там. Минут за пять мы проскочим поле.
– Удержимся, комбат…
– Я по ротам.
– Давай. Игорь, а ты чего послал бы ординарца, ротных собрал бы…
– Самому надо посмотреть. И себя бойцам показать. Комиссара уже послал моральный дух подымать.
– Он наподнимает…
– Да перестань ты, нормальный мужик. Правильный только.
– Слишком правильный. Богатырев – мужик что надо. Оставишь у меня в разведке?
– Старый же он. Куда ему с твоими бугаями бегать? Я его вообще хотел в ездовые отправить после боя.
– Старый, старый, а по лесу ходит – веточка не хрустнет. И первую пару немцев он заметил. Сюда дошли – мои бугаи взопрели как слоны, а он хоть бы что!
– Посмотрим. Ездовым и от комиссара подальше будет.
– Тоже верно…
– Я ушел…
Как выяснилось, отставших и потерявшихся не было. Зато были первые потери. В первой роте боец наткнулся ногой на острый сучок и теперь еле шел. Ротный выделил двух бойцов ему в помощь. Отправлять обратно не стали. Короче через высотку добираться. Поэтому решили, что боец идет со всеми позади. Как раз доберется к концу атаки.
Костяев посмотрел на часы. Пять минут до атаки полка по фронту.
Подошел комиссар:
– Ну что, готовы бойцы, Костяев? – комиссар по привычке разговаривал с бывшим командиром роты начальственно. Да и звание батальонного комиссара соответствовало армейскому майору.
– Готовы, товарищ батальонный комиссар.
– Да ладно тебе, не обижайся. Я ведь, Костяев, за порядок. Без порядка это уже не армия, а банда Махно. Боец должен выглядеть согласно уставу!
– Согласен, товарищ батальонный комиссар.
– Как там этот… Богатырев? – себя показал?
– Гырдымов хвалит его.
– Ну раз Гырдымов хвалит… Посмотрим после боя. Поговорю еще с ним.
– Боец он опытный сразу видно. Да и "Георгиев" так просто не давали. Семен Михайлович, между прочим, четырежды им награжден. Полный кавалер.
– Какой Семен Михайлович?
– Буденный.
– Тьфу ты… Совсем голова не думает. Знаю. Но ведь он их не носит на показ?
– Не носит.
– Ну и говорю, посмотрим после боя. Если хорошо себя покажет – пусть носит, так сказать, "явочным порядком".
В этот момент небо по другую сторону холма осветилось красными разрывами. Батальоны пошли в атаку.
Высотка сразу ожила ответным огнем, как будто немцы дожидались атаки.
– Гырдымов! Вперед!
Разведчики понеслись вперед.
Костяев смотрел на часы.
Секундная стрелочка отсчитывала кому-то последние минуты жизни.
– Пить хочу! – шепнул Еж. – Чего медлим?
– Жди! Не твое дело, чего медлим, – ответил Прощин.
Снова застучали лопатки.
Бойцы поднялись и ринулись вперед. Спотыкаясь, падая в воронки. Но вперед!
Атака – страшная штука, а ночная вдвойне. Куда бежишь, сам не знаешь, куда стрелять – не видно, рядом только хриплое дыхание товарищей. Упал – кто-то подхватил, помог подняться. Споткнулся об кого-то – помог подняться другому.
Впереди хлопнуло несколько выстрелов. Раздались автоматные очереди. Кажется, разведчики напоролись на немцев.
– Батальон! Вперед! За Родину! Ураааа!! – закричал комиссар – За мной!
– Ура! – Закричал Еж и побежал еще быстрее, яростно выставив перед собой винтовку со штыком.
За ним скакал большими шагами невысокий Вини. Каска у него то и дело сползала на нос. Он уже несколько раз пожалел, что забыл застегнуть ремешок, но остановиться никак нельзя было.
– ААААААА!
Говорят, что рев русской пехоты, идущей в штыковую атаку – один из самых страшных в мире звуков. Правда, рассказать об этом могут не многие.
– Свои! – рявкнул Гырдымов. – Свои, ититть!
Он ловко увернулся от штыка, перехватил за ствол винтовку, сделал подсечку и сбил обезумевшего Ежа на землю.
– Свои, боец! – осклабился разведчик. – Фрицы там!
Он показал на белеющую в темноте церковку, затем поднял Ежа за шиворот и подопнул его:
– Вперед!
В этот момент с высотки ударил короткими очередями пулемет. Хорошо, что в темноте бил не прицельно, да и вспышки очередей ослепляли пулеметчика. Но первые раненые и убитые появились. Кто-то застонал совсем рядом с Ежом. А одна очередь прошла почти по ногам Вини – тот даже подпрыгнул выше своего роста.
– Вперед! Вперед! Не ложиться! – орали на все голоса взводные и ротные.
Земля стала подыматься под ногами – склон пошел вверх.
– Йэх! Понеслась душа в рай! – крикнул Гырдымов, карабкаясь вверх. Дождь сыграл злую шутку – глина скользила, люди падали – продвижение вперед замедлилось.
