В общем, после двух лет жизни ее именной, то бишь номерной, формуляр представлял собой толстенную папку, вдесятеро массивней, чем у идентичных подружек. В армии государства, навсегда покончившего с предрассудками прошлого, она стала считаться не просто невезучей, а предвестницей несчастья. Да и правда, сколько народу уже за нее село.
Самое интересное, что после сотен проверок и перепроверок так и не был обнаружен один брачок, заложенный в нее в период эмбриональной сборки. В одном из электронных блоков, связанных с выработкой какой-то промежуточной тактовой частоты, что-то было не в норме. То ли в каком-то из бесчисленных цехов бесчисленных заводов кто-то из бесчисленных работниц, озаренных счастьем гарантированного труда, передержал в закрепляющем растворе одну из плат, то ли случилось нечто другое – как теперь выявить? Главное – при некоторых условиях что-то было обязано пойти не так.
Словом, у этой несчастной была такая обидная и трагическая история, что не один инженер взахлеб плакал в тиши кабинета над ее судьбой, утирая слезы куском пронумерованного секретного ватмана.
А один из старших сотрудников какого-то завода однажды принял оригинальное решение изменить ее линию жизни. После очередного внепланового регламента с заменой в ее недрах всех (!!!) шлангов высокого давления он решил переадресовать ее с суши на море, то есть сделать из сухопутной – ракету морского базирования.
Однако, когда ее перегружали из океанского сухогруза на крейсер «Славный», трос (один из четырех наличных) оборвался. В акте по поводу случившегося было зафиксировано: «…кроме всего перечисленного, поврежден (погнут) руль высоты, а в районе кока имеется отверстие поперечником двадцать на сорок сантиметров. Еще…» Как видите, ей снова грозил диагноз Мересьева. Однако на крейсере «Славный» был боевой командир. Со дня на день он ждал повышения в звании, а в перспективе – в должности, и чрезвычайные происшествия ему были ни к чему. Главное – не имелось трупов среди корабельного состава, а все остальное можно было скрыть. Поэтому злосчастную не перегрузили обратно на сухогруз, возвращавшийся на Сахалин. Ею занялись местные хирурги-умельцы. «Как-нибудь долетит», – доложили они капитану после суточного недосыпа.
66
Пример для подражания
Так что решение было принято. Красавец «Тропический» приносился в жертву, топливо перекачивалось, а экипаж его ссаживался на два оставшихся корабля. До чего жалко было! Мало того что сам «экран» бросали посреди океана, так ведь еще сколько на нем оставалось неиспользованного оружия. Что с того, что выпулял он две трети дальнобойных противокорабельных ракет? Ведь одна треть – целых две штуки – еще оставалась. А еще надежные противовоздушные «стрелы», а уж пуль, снарядов – не считано. Не могла это спокойно переносить даже щедрая русская душа. И не выдержал сомкнувший челюсти, но с влажными глазами командир «Тропического» – капитан второго ранга Рягузов. «Я остаюсь! – пробасил он, убирая занесенную было над трапом ногу. – Остаюсь с кораблем!» И никакие увещевания соратника, командира «Северного», никакие мольбы-приказы заместителя по политической части не поколебали это решение упрямца Рягузова. «Оставьте мне пару тонн топлива для подпитки генератора! – гаркнул он напоследок. – Дам наглецам янки последний бой!» А дабы исключить попытку замполита и особиста перекинуть его через борт силой, достал из кобуры смазанный маслицем и отдраенный до блеска пистолет «ТТ». И тогда Рягузова сразу еще больше зауважали. «Но послушай, – попытался напоследок образумить мятежника коллега с „Северного“, – чем ты будешь давать бой? Ты ведь не сможешь управиться со всей техникой один». – «Ничего, – ответствовал на это Рягузов, снимая предохранитель с личного оружия, – хоть одну сволочь – летающую или плавающую – собью». – «А если не получится? – настаивал „северянин“. – Зазря ведь». – «Ничего, – спокойно достал сигарету „Прима“ и закурил капитан второго ранга, – хоть внимание этих сволочей отвлеку – будет у вас лишняя фора».
И тогда, глядя с палубы «Северного» на спокойный подвиг непосредственного начальника, капитан-лейтенант Тёмкин понял, что, если в настоящую секунду примет неправильное решение – потеряет к себе уважение навсегда. И голова его впервые заработала быстро, как изначально умели ловкие руки. И никто из окружения ничего не успел поделать, дабы ему помешать, а он уже сиганул обратно через борт и ужом проскользнул мимо опешившего замполита (последнее было непросто, потому как заместитель по политчасти обладал не просто брюшком, как у Тёмкина, а внушающим ужас пузом).
– Я с вами, товарищ командир! – доложился он Рягузову, прячась за его плечом от прицельного взгляда особиста Моркина.
– Хорошо, – вскинув брови от удивления, отчеканил капитан второго ранга. – Пожалуй, теперь мы сумеем сбить не одного, а даже нескольких янки. Закуришь, Марат?
– Можно, – ответствовал ему на это Тёмкин.
67
Москиты моря
«Ну, – скажет опытный читатель и будет, между прочим, прав, чем дальше удивлять-то будешь?»
Ну, подошли советские крейсера на оперативную дистанцию. Ну, запустили ракеты «корабль – корабль» и… Как всегда, прилетели, что под руку попалось, захватили, спланировали к воде поближе, ускорились… Нет, был еще один нюанс, новый. Ракеты умели одну новейшую штуковину-выкрутас. Все за счет маленькой добавки, нового узла в их металлическо-кремниевом мозгу. Их усовершенствованная ГСН обладала свойством, присущим, судя по Библии, только человеку. А именно – она умела выбирать цели! Большой угол обзора переднего локатора позволял оценивать отраженный от цели сигнал по мощности, да еще с учетом дальности. Когда ей показывали большое и маленькое, она всегда предпочитала большое. А при ударе по авианосному соединению это не лишнее свойство.
Потому крупные эсминцы прикрытия «Рональда Рейгана» ракетами были проигнорированы. В фокусе оказался он сам. Он был столь велик, что хоть поставь его, хоть положи, он хоть так, хоть этак превосходил по ЭОП всех окружающих. Никогда не высовывайтесь, если хотите долго жить.
68
Распределение обязанностей
– Первое, капитан-лейтенант, разрешаю курить на рабочем месте! – пояснил командир «Тропического» Рягузов, размещаясь в кресле.
Теперь они наконец остались одни, насилу дождавшись, когда прочь отшвартовался «Северный» вместе с никак не желающим угомониться замполитом. Видимо, повторить подвиг Тёмкина ему было слабо, а упасть в глазах наблюдающего сцену экипажа неприятно, потому пару раз он, не слишком активно, заводил разговор о намерении перебраться обратно на «Тропический». «Как, и вы? – задыхался от гнева и отчаяния особист Моркин. – Побойтесь бога!» Однако последний аргумент вовсе не устраивал атеистически воспитанного замполита, и он обращался за помощью через борт к Рягузову. «Уймитесь! – басил ему издали капитан „Тропического“. – Какой от вас здесь толк? Личного состава нет – нас с Тёмкиным можете не считать, мы и так идейно подкованы. С техникой вы обращаться не умеете, еще натворите что-нибудь, поставь вас следить за генератором. Уж лучше, от греха подальше, помогайте с организацией на „Северном“. – „Но как же?“ – не унимался заместитель. „Не волнуйтесь, не будьте пессимистом, мы с Маратом управимся. Кроме того, может, вы быстро найдете наше соединение и тогда пришлете нам танкер. Так что еще увидимся. А если нет, буду тронут, если вы сумеете выбить у командования пару орденов Ленина для нас с капитан-лейтенантом. И вообще, я вам просто приказываю – оставаться на „Северном“. – „Командир! – рыдал не в шутку поддерживаемый под локоть особистом Моркиным заместитель по политчасти. – Простите меня! За все! И за то, что технику не учил, тоже! Обязуюсь впредь учить! Все познаю, каждый винтик „экрана“ нашего разберу и соберу до болтика! Импульсы ваши, Тёмкин, все повыведаю, расставлю их по местам!“ – „Да не убивайтесь вы так, в самом деле, – смущался докуривающий пачку «Примы“ Рягузов. – Возьмите себя в руки, люди ведь смотрят. Не разлагайте их своими воплями“.
