Тем не менее, не прошло и дня, как «Кенгуру-ныряльщик» подвергся атаки с совершенно неожиданного направления.
Тревогу поднял несколько забытый в сухопутном существовании акустический пост. Дело в том, что передняя часть подводного судна, хоть и возлежала на дне, находилась все-таки в воде. Кстати, работа в новых условиях тут же заинтересовала линейного акустика Одека в качестве тренажера. Еще бы. Пусть теперь лодка и не двигалась, зато сколько посторонних шумов наличествовало вокруг. Под корпусом шелестел песочек; небольшие волны накатывались на берег перемещая гальку; очень близко, по меркам современной войны, шумел прибой затекающего в бухту океана; так еще прямо около корпуса ревели трубы, осуществляющие принудительную перекачку воды через реактор. Тут был просто рай для тренировки боевых расчетов. Именно во время такого тренажа и была обнаружена мчащаяся в сторону «Кенгуру»…
– Торпедная атака! – заорали с акустического поста, дублируя поступающую на дисплеи информацию. – Внимание! Это не учения! Торпеда! Дистанция две тысячи двести! Азимут десять! Скорость десять! Направление…
– Что-то скорость маловата, – удивился кто-то из дежурной смены.
– Может, она в режиме поиска? – предположили рядом.
– А, если так…
Однако в параллель диспутам уже осуществлялись контрмеры. В данный момент «Кенгуру-ныряльщик» был абсолютно лишен маневра, так что вся надежда оставалась на активные меры противодействия. И вообще-то конечно экипаж не успел здорово расслабиться за последние дни, однако держать в режиме готовности всяческие самодвижущиеся ловушки, или тем более реактивные «гвозди» никто не приказывал. Так что вся надежда оставалась на те же самые бомбометы. Но ведь…
– Да, что же я сделаю! – орал в микрофон Бовро Матеон по кличке Оружейник. – Я ведь зарядил все магазины осколочными фугасами! Они ведь срабатывают от высотомера, в пяти метрах от… Да, понимаю, что все равно «огонь», но… Ладно всё! Есть! Так точно! Огонь, Мятая луна забери! Огонь!
И естественно, уничтожить торпеду, идущую в семи метрах от поверхности, подрывающимися выше уровня воды фугасами не получилось. Те, кто имел возможность лицезреть картинки в индикаторах, да еще что-то в них понимал, затаили дыхание. В это время установленные на обеих рубках бомбометы произвели еще один залп, ведь надо же было что-то делать, и хоть как-то использовать остающиеся секунды для борьбы.
Внезапно торпеда начала увеличивать глубину.
– Умная стерва – приспосабливается к обстановке, – прокомментировал кто-то из операторов.
Но он ошибся. Не прошло и секунды, как враждебный механизм начал поворачивать, затем окончательно развернулся и двинулся назад, к противоположному берегу бухты.
– Лопни Красный Гигант! Что творится? Я уж думал, мы ее зацепили, а эта штука еще умнее чем кажется. Кто чего слышал о такой разработке республиканцев? Что у них там вообще на этом центральном острове? «Подводный Мозговый центр»?
– Да, причем здесь электроника, – возмутился кто-то еще. – На ней, наверное, кто-то сидит. Здравствуйте, братья-камикадзе.
– Причем здесь камикадзе, да и ПМЦ тоже, – произнес неизвестно когда материализовавшийся в главном боевом посту командир атомохода. – Это скорее всего наша собственная, «седловая» торпеда, пропавшая с «Дули».
И все приоткрыли рты.
49. Гарнизонные байки
Локатор «Южный глаз»
Для майора-целевика Сун-Беддоро житие на острове Статор имело как бы два уровня. Один уровень был приземленным. Тут значились: ежеутренняя борьба со всякими членистоногими гадами, которые казалось сбегались в палатку за ночь со всего острова; муторные проверки личного состава, дабы выявить, точнее потерять навсегда так называемых «пропавших без вести» – тут по счастью не ежеутренне, и не ежевечерне – так, время от времени; проверка всяческий служб тыла, на предмет подсчета и очередного урезания индивидуальных пайков солдат и офицеров – а куда деваться, когда далекая и вроде бы родная Брашпутида все никак не слала транспорты для пополнения этих самых пайков? Потом были еще целые моря маленьких, пакостных, ворующих время дел, необходимых для функционирования небольшого человеческого сообщества именующегося – объект «Океанский дозор». К этой же обеспечивающей фазе жизни получалось даже отнести всяческие мелкие ремонты и регламент на радиолокаторе дальнего действия «Южный глаз».
Естественно, это занятие приносило Сун-Беддоро большее удовольствие. Если позволяло время, он забирался в одну из многочисленных кабинок огромного локатора и с умилением следил за работой техников, за тем как они строго придерживаясь инструкции (может быть только в его присутствии, кто знает?) подавали команды, и принимали доклады. Он уже смутно помнил все эти последовательности инженерной ауры, слишком давно, да и слишком быстро, из-за везения или еще почему-то, он проскочил начальные офицерские должности прямой ответственности за технику. Теперь он был подобен подслеповатому старому орлу, который видит внизу так много всего, но вот когда пытается детализировать образы – они начинают смазываться и расплываться. Это нервировало, но не мог же он еще и ко всем своим обязанностям, и без того режущим сон на части, добавлять еще и чтение секретных инструкций? Не хватало еще потом попасть впросак, если какой-нибудь нагловатый техник, в порыве панибратской шуточки, спросит конкретное мнение по какой-либо мелкой неисправности. А если ответа в голове не окажется? Во внутренностях «Южного глаза» не меньше ста тысяч взаимодействующих деталей, как можно такое постигнуть досконально? Хотя если по чести, он встречал в жизни людей, кои вполне приближались к этому уровню всезнания. Сам Сун-Беддоро явно не относился к таким уникумам. Это тоже доставляло некоторую неуверенность; именно поэтому он не засиживался ни на каком регламенте от и до, всегда извинялся, ссылался на занятость и тихонько прикрывал за собой прорезиненную дверь.
Но одновременно с этим существовал другой уровень. Тот, когда этот самый «Южный глаз» стойко и уверенно выполнял порученную ему задачу. Именно на этом уровне выяснялось, что вся гарнизонная суета по обеспечению жизни, является ни чем иным как мышиной возней. Если бы огромный, более чем стометровый вширь, локатор мог функционировать сам по себе, всех этих копошащихся внутри и поблизости от него муравьишек давно бы погрузили на кораблик, или в грузопассажирский «тянитолкай», и отбуксировали на материк, заниматься чем-нибудь совершенно мелочным. Однако возвышающийся на семи огромных лапах-основаниях «Южный глаз» был совсем не ревнивым титаном. Он запросто распахивал свои секреты перед этой двуногой мелочью, которая была столь виртуальна, что даже ни коим образом не отображалась на индикаторах внутри. Невидимая мощь огибала их блеклость, и со скоростью света уносилась вдаль: хотя конечно приданный подразделению госпитальер-капитан Микиро-Зор периодически вещал о вредности излучения для организма. Как мелко это смотрелось супротив распахиваемого «Глазом» мира.
Когда майор-целевик входил в кабину управления «Окуляр» – не благодаря лекциям медика, а следуя наставлениям по боевому развертыванию, отодвинутую от РЛС на двести метров – он просто таки каменел в восторге, наблюдая как яркий луч главного индикатора обегает условный горизонт по кругу. Вот засвечивается по центру, а потом блекнет развертка окантовывающего Статор Ротора. Вот, на окраине экрана, мельтешит и тоже медленно умирает какое-то марево – далекий, отодвинутый километров на четыреста грозовой фронт. И более ничего. Идеальная чистота абсолютно пустого моря. Переполненный странным восторгом Сун-Беддоро с удовольствием наблюдал эту спокойную пустоту. Очень верилось, что пока клистроны «Южного глаза» мечут в пространство свою сложную комбинацию импульсов, осеняют ими закругляющееся у горизонта море и наверняка даже ближний край Самой Большой Пустоты, все в мире будет хорошо. Пока цепочка сигналов фокусируется вдали, никакие эйрарбакские флоты не посмеют здесь появиться. Если честно, майору-целевику было даже жаль, что когда-нибудь, и с полной неизбежностью, эту идеальную гладь нарушит метка-отражение везущего припасы, а может даже сменщиков корабля. Или несколько более быстрая, но куда более блеклая тень-отблеск грузового «тянитолкая».
