Потом он попал в знакомое помещение. Странно, что его здесь никто не перехватил, или его привычки фиксировались только друзьями Меча, а собственных друзей-соратников совершенно не интересовали? Зато в смене имелось знакомое лицо — старший шлюзник Тюгге-Лул. Генерал-канонир даже кивнул ему, клея на лицо улыбочку, — все должно было выглядеть весело и обыденно. «Прогулка? — отсалютовал ему пожилой шлюзник почти фамильярно. — Давно, давно вас не наблюдал». Он чуть не ляпнул в ответ нечто вроде «Свидеться больше не придется». Сдержался. Шагнул к лестнице. Полез вверх. Сердце работало ритмично и громко. Он миновал последнюю пятиметровую трубу и завозился с замком. Он знал, что у люка нет никакой дистанционной блокировки, но все-таки боялся, что сейчас его окончательно остановит эта полуметровая стальная плита: откинуть ее вручную никогда не удастся.
Когда он набрал код и крутнул вращающуюся рукоятку, люк начат движение. Нужно было торопиться. Да, у выходного люка не значилось дистанционной блокировки, но зато он соединялся с сигнализацией, отвечающей за герметичность «горы».
93. ОПАСНАЯ ТЕРРИТОРИЯ
А потом он некоторое время лежал, покоился, перерабатывал боль в теле и ужас в голове. И вокруг была тьма, живая и непроглядная. И она царствовала в окружающем мире, царствовала до той поры, пока похороненный в ней Хорис-Тат внезапно не вспомнил о пристегнутом к амуниции фонаре. Несколько долгих секунд он ощупывал его, со страхом разыскивая смертельные выбоины, а может, оттягивая время, боясь удостовериться не в непригодности фонаря, нет — он опасался, что случившаяся на броне катастрофа выдавила или сожгла напрочь глаза. Затем он щелкнул тумблером и на мгновение действительно ослеп — нужно быть полным кретином дабы развернуть лампу прямо себе в зрачки. А после с облегчением и в клочьях осыпающегося страха он осматривал окружающее помещение.
Здесь явно не следовало шалить с огнем: со всех сторон вокруг Хориса громоздились прикрепленные к амортизаторам-безгильзовые пороховые заряды гига-калибров. О Великий Красный Пожиратель, похоже, сейчас он обладал возможностью разнести в клочья всю «боевую гору». Одной гранаты стало бы достаточно, хотя, возможно, хватило бы и высеченной искры. Правда, подзабытые бронеакадемические денечки ему подсказывали, что теперешний порох обладает особой устойчивостью к детонациям и огню. Он мало в это верил: зачем, скажите на милость, нужен порох, застрахованный от взрывов? Скорее всего это являлось одной из басен, намеренно распускаемой РНК для убаюкивания неспециалистов. Но даже если так, что мешало обвешанному амуницией солдату, несколько попотев, изобрести способ подрыва? Однако в планы командира «танковой пятерни» вовсе не входило так героически умирать, к тому же он был вовсе не в чреве вражеской имперской машины. То, что по казусу судьбы здесь ему грозила смертельная опасность, было особым случаем, а потому требования безопасности следовало соблюдать неукоснительно.
Именно когда Хорис-Тат добрался мыслями до «Правил техники безопасности во взрывоопасных сооружениях», он внезапно вспомнил, что в кармане имеется подробная схема окружающего помещения. И как только он об этом подумал, схема тут же всплыла и в собственной голове. «Спасибо, Рыжая Мать, мои мозги в норме!» — произнес он вслух и замер, поняв, что не слышит самого себя. Только теперь он заметил, как в ушах все еще перекатываются отзвуки недавнего взрыва. Он снова испугался, догадавшись о небольшой контузии. Тем не менее он не был каким-нибудь штабным писарем с офицерскими погонами и, как танкист, был убежден, что его приученные к шуму и грохоту уши очень скоро восстановят свои выданные природой свойства. Однако, пользуясь его глухотой, какой-нибудь враг мог зайти с тыла. Требовалось срочно осмотреть доступные окрестности.
Несмотря на изученный заранее план, Хорис не сразу нашел входной люк. Было бы чудом, если бы он оказался открытым. Теперь с ужасом припомнилось, что в их штурмовой группе имелся присланный из «штабного купола» офицер, вроде бы имеющий запас специальных магнитных отмычек, способных откупорить выход изнутри. Где теперь те отмычки? Все еще парят в пространстве или же воткнулись в мерзлый перепаханный «Ящером» грунт. Вообще-то лейтенант Хорис-Тат все еще не понимал, что же произошло наверху, однако был абсолютно уверен, что прикомандированный к отряду взломщик уже никогда не явится.
Теоретически существовала возможность попасть куда-либо через зарядные шахты, те самые, по которым линия автоматической загрузки рассылает гигантские пороховые цилиндры по своим адресатам — трехствольным внутренним башням — и где-то там прессует их в чудовищные колонны, способные толкнуть в стратосферу пятидесятитонную смерть. Но можно ли рассчитывать, что гигантские, отъюстированные старательными техниками до миллиметра конструкции будут иметь зазоры, способные пропустить человека? Вовсе нет, но, может, стоило хотя бы найти эти самые теоретические входы-выходы?
Пожалуй, единственное, что остановило Хориса-Тата от немедленных действий, — это все сильнее напоминающая о себе боль в спине, похоже, он серьезно стукнулся, падая сверху. Он верил, что это не травма позвоночника — вряд ли он смог ходить, если бы это было именно так. Но в конце концов он еще никогда его не ломал, а мало ли как проявляют себя какие-нибудь трещины. Эта некоторая неуверенность Хориса, его общая растерянность, а главное — то, что он выключил фонарь, экономя в процессе размышлений батарею, спасли его от придвинувшейся вплотную смерти.
94. НЕУДОБСТВА
Холод, ужасный холод сдавил его со всех сторон. В своем желании путешествия он почему-то совершенно забыл о воцарившейся во внешнем мире морозе ночи, а сейчас самым теплым предметом на теле был повседневный кителек. По всей видимости, в ближайшее время его ждало обморожение всех степеней. Но стоило ли по этому поводу переживать? На счастье, ветер все-таки не дул, и это давало шанс уйти подальше. Ради чего? Просто по инерции, ничто уже не имело значения. Тем не менее руки одеревенели, еще бы, он сумел спуститься с верхотуры «горы», причем в полной тьме. Сейчас «Сонный ящер» находился где-то рядом, похоже, какие-то выпуклые части даже нависали на головой Тутора, однако он практически ничего не видел. Только таинственный инстинкт указывал ему направление. Может быть, ветер все-таки дул? И это давало телу привязку на местности? Слабый, еле живой ветерок, вызванный возвышением на ландшафте великанского механизма. (В настоящий момент гига-танк не создавал вокруг себя искусственный вихревой поток, обычно гоняющий по периметру дымовую завесу: после подрыва части «кольчуги» аналитики еще не закончили просчитывать новые ветровые русла.)
И все же снявший с себя обязанности командира генерал-канонир кое-что видел. Может, сверху, от корпуса «Ящера», падало какое-то свечение, сияли какие-нибудь габаритные огни? Этого не могло быть, гига-танк затаился на враждебном материке, и потому горение каких-либо опознавательных знаков рассматривалось как действие, нарушающее маскировку, — это чрезвычайно строго каралось. При большом желании трибунала за таковое разгильдяйство можно было поплатиться как за пособничество агрессору.
Он осмотрелся вокруг. Все направления были изотропны, даже назад, в «горное» нутро он уже не мог вернуться: он бы не нашел лестницу, а главное, не смог бы до нее допрыгнуть. Конечно, можно было бы стучать по пятнадцатиметровой толще «Сонного ящера» кулаками и ботинками, но была ли надежда, что кто-то расслышит эту комариную возню? Но шевелиться все же следовало, хотя бы потому, что холод пробил последнюю оболочку — под форменной рубахой встали стоймя соски. Даже как-то неудобно — эдакий, всю прошлую жизнь маскирующийся атавизм. Но и ниже, под штаны, тоже пробрался холод. Прямо через китель, деревянными руками, он принялся растирать грудную клетку и то, что находилось под просквоженной насквозь защитой брюк. Как-то он совсем не предусматривал таких неудобств. Разумеется, было абсолютно все равно, где умирать. Но все же эти неожиданные казусы советовали покуда двигаться, двигаться хотя бы куда-нибудь.
