Надо было действовать. Нельзя, совершенно нельзя было ждать результатов проверки. Всегда, всегда нужно готовиться к худшему.
— Все вон! — проорал он так, как будто прямо в челюсть не был встроен чувствительнейший микрофон. — Все за створку! Бегом! Скорость «Макс»!
Бомба была собрана, и теперь не оставалось времени выслушивать доклад Кошкарева. Требовалось проделать последний штрих — выставить будильник.
— Десять минут! — снова гаркнул он во всю мощь непонятно почему заработавших мехами легких. — Буду ставить на десять минут!
Отворачиваясь, он успел заметить, как очень маленькая на расстоянии восьмидесяти метров, хотя и облаченная в «панцирь» Лиза продолжает что-то делать со своей аппаратурой. Все это было зазря: проклятая воротная створка двигалась неумолимо.
— Лиза! Беги! — проорал он, уже повернувшись спиной; микрофону и радиотехнике было абсолютно единообразно, какой стороной он поворачивался к предмету общения. — Заберите Лизу! — крикнул он, обращаясь сразу ко всем.
«Вообще напрасно я ее сюда притащил, очень напрасно, — подумалось в отчаянии. — Но в принципе ведь еще есть время, можно даже успеть самому. Что там особенного в выставлении будильника? Да с закрытыми глазами…»
Непосредственно возле бомбы уже никого не наблюдалось. Она стояла торжественно, до лампочки ей были все эти примитивные людские волнения. Наверное, она по наивности считала, что простоит тут, под землей, в тиши и без катаклизмов, до нового ледникового периода. Она очень и очень ошибалась. Минаков бросился, протянул руку…
— Сейчас мы тебя милая, — сказал он вслух, но теперь совсем тихо.
«Лейтенант, створка уже на половине!», — пискнуло где-то в ухе. Надо же, о нем еще кто-то беспокоился. Он даже удивился, время почему-то текло странно — и очень быстро и очень медленно одновременно, — и ему казалось, что все должны находиться уже на добрый километр в стороне.
Все делалось просто-таки автоматически. Он ослабил, выдернул положенные усики. Взвел нужный рычажок, легко раздавил защитное стеклышко…
Все было так примитивно — простая добрая надежность — девятнадцатый, а может семнадцатый век — нет, скорее времена охоты на волосатых слоников с бивнями — присыпанная травкой надежнейшая яма…
Вроде бы он сделал абсолютно все. Удивительно!
Герман повернул голову и увидел перед собой длинный сужающийся тоннель. Но там, в бешеной дали этой утончающейся трубы до сей поры светило целое скопище фонарей. Это созвездие непрерывно перестраивалось, звездочки нашлемных ламп менялись местами. Это, в непрерывно сокращающемся отверстии, все еще суетились его братишки-солдатики, они садили, нещадно разряжали свои наспинные аккумуляторы «панцирей», пытаясь встречным, управляемым вздутием металлических мышц остановить движение этих двухсот, пятисот или скольких-то там, в действительности тонн.
Неужели ворота еще не захлопнулись? Неужели еще есть шанс?!
114. Люди подземелья
— Я знаю, что надо делать! — внезапно вскочил с места подполковник Эррол.
— Что? — спросил потерянно сидящий в кресле бригадный генерал Уошингтон. Вот уже добрые две минуты он с ужасом размышлял о прискорбности бытия, например, о том, что все эти годы вопросами обороны объекта «Прыщ» всегда занимался сам компьютер «Прыщ», но ведь для маскировки, на всех приказах о комплектации и прочем стояли имя и подпись Слима Уошингтона. Что же будет теперь, когда все наземные, да и воздушные оборонительные мероприятия показали свою неэффективность?
— Некогда толковать подробно, — отмахнулся от начальника подполковник ВВС. — В общем, нам надо забить пенобетоном промежуток между «пятыми» и «четвертыми» воротами. Мне кажется, аварийной ПАУС можно управлять не советуясь с «Прыщем».
— А что же потом? — спросил бригадный генерал, припоминая, что ПАУС это пожарно-антиударная система.
— Откопают, генерал Слим, если будет смысл, — подвел итоги Эррол Фросси.
— Что стоите! — рявкнул он на замерших вокруг подчиненных. — Снять блокиратор пульта «девять». Бегом! «Разогрев смеси» — «Вкл.»! «Подачу» на все восемь кранов! Сколько там тонн в бункере?
И споткнувшаяся было военная машина снова закрутилась, набирая разгон.
115. Прочность брони
Раскланиваться и расцеловываться с бомбой было абсолютно некогда, он на мгновение сконцентрировался, собираясь рванул с места, как древний спринтер Валерий Борзов. Но ведь нужно было не просто разогнаться как следует, требовалось попасть на скорости в сужающуюся щель. В общем, уподобиться наведенной кем-то пуле. Вообще-то при беге, наглазный лазер, естественно, выдавал данные спидометра, но разве сейчас имелось время засекать? Кроме того, никак нельзя совершать высокие прыжки: тоннель менее шести метров в высоту, увлекшись можно удариться о потолочные крепления. Однако какое значение могло иметь дальнее наведение, если в процессе приближения он мог корректировать свое попадание в цель? Там, впереди, через суженое более чем наполовину отверстие, уже подсвечивало только парочка фонарей — ему освободили место для пролета внутрь.
Он пробежал, точнее, пролетел уже около половины дистанции, когда мощный удар сбоку бросил его в сторону. Ему показалось, что он успел как-то среагировать, дать команду торможения мета-мышцам, но, скорее всего, было не так. Сработала автоматика «панциря», сенсоры радары сообщили набрюшному компу о приближающемся препятствии, выбросили вперед руки, точнее, только локти: пальцы и ладони считались программой очень ценными органами, почти такими же, как голова. Он даже не ударился шлемом, хотя, рикошетировав от бокового железобетонного тюбинга, проехался юзом вдоль железнодорожного рельса метров десять. Но еще до того как подняться, он сдернул с крепления на боку «плазмобой». Наверное, янки вскрыли какой-то тайный боковой лаз? Придется принимать бой. И зря он выставил на таймере целых десять минут: столько ему не продержаться — не хватит патронов.
Однако никаких «амеров» в тоннеле не водилось. Зато прямо сбоку, из какого-то технологического отверстия, била странная, шипящая струя. Но это была не вода, совсем не вода. Это что-то уже протягивалось там и тут какими-то утолщающимися сероватыми нитями, уже пенилось понизу, расползаясь пузырящейся массой. Но чувствовалось, что эта штука вовсе не такая легкая, как хочет казаться. Он тронул, попытался размазать пузыри приклеившиеся к предплечью. Они поддались с трудом, уже почти затвердели, уже обратились… Цемент!
Общий свет в тоннеле погас давно, уже после вскрытия первых ворот — тот, на кого они напали, не собирался давать им поблажки. Герман глянул вдоль тоннеля. Радарная картинка в левом зрачке не дала ничего определенного, даже самой картинки. Просто мешанину цифр; компьютер путался в расстояниях — препятствий вокруг оказалось слишком много. Однако на шлеме имелось два фонаря, и оба очень мощные, а кроме того, их получалось мгновенно фокусировать так и эдак: они подчинялись движению глазных мышц.
