– Мне позвонил Колян… Мой хороший приятель. Мы с ним когда-то учились и до сих пор отношения поддерживаем… – начал объяснять Кирилл, ощущая странное чувство, называемое французами дежавю. – А Библиотека? Вы нашли Библиотеку Ивана Грозного?
Глеб серьезно покачал головой:
– Там, в конце коридора, завал, а что за ним – не поручусь. Если Библиотека и там, она надежно погребена. Наверное, есть такие вещи, которые должны оставаться в области мечты. Я, например, уже смирился с этим. А ты?..
Все было слишком странно и до сих пор не укладывалось в сознании Кирилла.
– Ну что, если ты можешь идти, пойдем. Пора возвращаться, – продолжил Глеб, подавая Кириллу руку. – Попробуй встать.
Кирилл оперся на протянутую ладонь и с трудом поднялся. В теле ощущалась огромная слабость. Его шатало, как когда-то после тяжелой болезни, но идти он, кажется, мог.
– Пойдем, – пробормотал Кирилл, чувствуя, будто заблудился на границе миров. Подземелье давило на него, и больше всего на свете ему хотелось выйти на солнце.
– Пойдем, – отозвался Глеб.
И они пошли.
Глава 20
Солнце над Москвой-рекой
– Ну что же, вы молодцы.
Евгений Михайлович лично пожал руку каждому из «русичей» – от Глеба до Динки.
В широко раскрытое окно кабинета заглядывало солнце, а из сада доносились мелодичные голоса птиц. Сейчас, когда все ужасы были позади, прошлое казалось странным приключенческим сном.
– Признаться, я с самого начала верил в вас. Ведь, согласитесь, никто другой не прошел бы через то же, что и вы. Ни один самый умный и опытный взрослый. – Евгений Михайлович подмигнул, и от этого его лицо стало совсем своим – милым и домашним.
Ребята переглянулись.
– Наверное, нет, – наконец, произнес Глеб. И все же решился задать вопрос, который мучил его уже долгое время. – А почему вы все-таки выбрали именно нас? Ведь не только из-за моих или Сашиных знаний или хорошей спортивной подготовки Северина? Наверное, было еще что-то?
Евгений Михайлович хмыкнул, на минуту отвернулся к окну, а когда вновь посмотрел на учеников, его лицо было серьезным и сосредоточенным.
– Нет. Не только поэтому. В вас есть еще кое-что. Вы не совсем такие, как обычные люди.
Глеб почувствовал, как сердце ударило где-то на уровне горла. Дышать сразу стало трудно. Неужели все его детские фантазии, над которыми так смеялись в детском доме, те, из-за которых произошел разлад с Хохликом… неужели они имеют под собой реальную основу?.. Он знал, он всегда знал это!
Мельком взглянув на друзей, Глеб заметил, что Александра напряглась и словно бы побледнела, Динка смотрит на директора, чуть прищурив глаза – то ли иронично, то ли недоверчиво, один Северин сохранил обычно безмятежное выражение лица.
– Вы все – совершенно особенные, – продолжил директор, глядя на стоящих перед ним учеников. – Потому что у каждого из вас – уникальная сила духа, огромный потенциал и настоящее желание приносить пользу. Не это ли настоящее доброе волшебство, способное противостоять любому злу?
Глеб отвел взгляд – разочарование оказалось слишком сильным.
Но как же то, что он ясно чувствовал там, в подземелье, стоя рядом с друзьями? Нет, это не было галлюцинацией.
Глеб поднял голову и встретился взглядом с внимательными глазами директора. Где-то в самой их глубине едва заметно светилась тайна.
«Ну уж нет! Все не так просто! – понял вдруг парень. – Должно быть, еще не пришло время, чтобы открыть нам все карты. Но когда-нибудь мы обязательно все узнаем!»
Евгений Михайлович едва заметно наклонил голову, словно подтверждая предположение своего любимца.
– А теперь что? – спросил Глеб, вдруг почувствовав, что после полного опасностей и в то же время романтики приключения ему будет не хватать этого… драйва.
– Теперь? Возвращайтесь к учебе, – Евгений Михайлович широко улыбнулся, – вы еще далеко не всему научились… – но, видя разочарованные лица своих воспитанников, продолжил: – Но не волнуйтесь, будут вам еще задания. И, возможно, скорее, чем вы предполагаете.
– Ну вот, опять за парту, – недовольно прошипела Динка. – А у других сейчас каникулы! – Она кинула завистливый взгляд в окно, где вовсю бушевало лето, а на тонком деревце возле школы уже начали розоветь первые в этом году вишни.
– А вы хотели бы отдохнуть? – Евгений Михайлович поднял очки на лоб. – Ну хорошо. На самом деле, отдых вы заслужили! Объявляю двухнедельные каникулы.
– И отмены овсянки на завтрак! – поспешила закрепить достигнутый результат Дина. – Вместо нее можно давать, например, творожные колечки.
– А вот это – чрезмерно. И тренировки, между прочим, тоже никто не отменял, – заметил директор, возвращаясь за свой стол. – Поймите, все это – не моя прихоть, а необходимость. Тот, кто хочет оставаться в команде, должен быть всегда в форме. Понятно?
Ребята кивнули, а Динка тяжело вздохнула, являя собой очевидный пример угнетаемого ребенка. Но потом, похоже, какая-то мысль пришла ей в голову, потому что девочка заметно повеселела.
Глеб вышел из кабинета, думая о своих друзьях, но эти размышления прервала знакомая мелодия мобильника.
«Оля!» – понял Глеб и, забыв обо всем, отошел к двери.
– Привет! Я ужасно скучала! – послышался из трубки бесконечно родной голос.
– Я тоже, – ответил Глеб, задыхаясь от счастья.
– Но… я должна попросить тебя кое о чем, – произнесла девушка нерешительно.
– Да? – Глеб напрягся. Неужели она опять потребует объяснений.
– Мой папа просил тебя зайти как-нибудь к нам…
– Хорошо, я свободен. Хочешь, сегодня же вечером?
– Да, хочу! – радостно откликнулась Оля.
В ее голосе было столько теплоты, что сердце Глеба вновь растаяло. Что бы ни сказали ее родители, как бы ни пугал его ее папа, он все равно ни за что не откажется от Ольги. Она – лучшее, что есть в его жизни. Она и ребята, конечно.
* * *
На этот раз Глеб пришел без торта. Все равно ему никогда не выбрать такой, какой понравится всей семье, да и разговор, он чувствовал, предстоял серьезный. Значит, нужно соответствовать.
«Kawasaki» остался припаркованным возле подъезда, а Глеб, пригладив рукой растрепавшиеся под шлемом волосы, вошел внутрь и поднялся на нужный этаж.
– Оля, Машенька! К нам гость! – объявил Ольгин отец куда-то в глубину квартиры. – Накрывайте на стол, а мы с молодым человеком пока побеседуем.
Глеб, и так обеспокоенный, весь подобрался. Он чувствовал себя разведчиком в тылу врага, партизаном, приведенным во вражеский штаб.
Олин отец провел его в комнату и, усевшись на низкий диван, показал на место рядом с собой.
