Так вот она и переехала из городской квартиры за город. Не сразу, конечно. Долго делала ремонт, обставлялась, влезала в долги. Когда переехала, квартиру городскую продала, чтобы покрыть все расходы. Родственники помогли, даже не ожидала. Пришлось согласиться читать курс лекций в одном из универов, ее давно туда звали. Так что набрала денег на все: и на дом с его недешевым совсем содержанием, и на мебель, и на хлеб с маслом.
Перец тоже ей денег совал, она не взяла. Он обиделся и пропал надолго, а потом вот стал приезжать в выходные на рыбалку.
Теперь-то что? Теперь-то как? Селить его у себя, что ли?! Жить-то ей теперь одной в этом доме жутко страшно! А если снова туман, что тогда?! А если этот гадкий туман, сползая по деревне, оставит после себя еще одну жертву?!
– Саш, что делать?! – первой нарушила долгую паузу Арина. – Ты же не дурак, понимаешь, что…
– Я ничего как раз и не понимаю! – взорвался Перцев и полез из-за стола, едва не развалив ее новенький хрупкий стульчик, медведь. – Я не понимаю, чего ты так переполошилась?! Убил ее кто-то из близкого окружения, так?
– Возможно, – ответила она уклончиво, тут же вспомнив бывшего мужа жертвы – глупого и скандального – и того сердитого дядьку с пляжа.
– Этот из ее окружения мог вполне быть ознакомлен с историей того нашумевшего преступления. Мог?
– Запросто, не писал тогда об этом только ленивый. Причем некоторые слюной захлебывались, смакуя подробности. И характер ранений был освещен также, но…
– Чего но-то, Ир? Чего но?! Вот тебе и ответ на твои сомнительные вопросы: либо это имитатор, либо это ритуальное убийство, – скомкал свою речь неожиданным финалом Перцев, отошел к ее огромному окну до пола и уставился сердито в палисадник. Потом добавил все же: – Ты же помнишь, что такой характерный рисунок своим жертвам наносили при жертвоприношениях какие-то религиозные фанатики?
– Помню, Саш. – Арина тут же выгнула рот скептической скобкой. – Только в тот раз моя версия не нашла подтверждения. Ни у кого из вас не вызвала интереса!
– Я-то при чем?!
– Хорошо, ты ни при чем. Но ни у кого, кроме тебя, моя версия не нашла поддержки. Пофыркали и забыли. Значит, в прошлый раз это на ритуальное убийство не походило, а сейчас…
Неожиданно Перцев сильным движением рванул на себя одну из створок ее огромного окна, шагнул из кухни и через мгновение скрылся из поля ее зрения.
Она так переполошилась, что он сейчас сядет в свой вечно фыркающий автомобиль и уедет, привычно не сказав ей ни слова, что помчалась за ним следом. Догнать не удалось, Сашки нигде не было, машина стояла на месте, значит, он не уехал. Возможно, ушел на место преступления. Возможно, решил переговорить с кем-нибудь из жителей деревни. А может, просто удрал от ее обвинений. Но она ведь не то чтобы обвиняла, она упрекала. И его тоже, кстати, немного упрекала. Он тогда не встал на ее сторону. Он ничью сторону не принял. Но ведь, не приняв ничью сторону, не поддержал же ее? Не поддержал. Значит, на нем тоже часть вины имеется.
Арина вернулась в дом, закрыла окно, ежась от сентябрьской прохлады. Положила курицу в большое блюдо и поставила под проточную воду. Так быстрее разморозится. Надо срочно шпиговать ее пряностями и совать в духовку, иначе Перцева ей тут не удержать. А она хотела, чтобы он остался. Первый раз за все время проживания в этом доме ей хотелось, чтобы рядом был кто-то еще. Чтобы топал, гремел посудой, ворчал и хлопал дверями.
Она боялась! Боялась смертельно, и ей не стыдно было в этом признаться самой себе. Перцеву, видимо, придется признаваться тоже. Разве сам он догадается?
Толстокожий и бесчувственный! Такими обвинениями сыпала в его адрес Инна, решившая бросить Сашку. Обо всем-то ему надо говорить и напоминать по сотне раз. И он все равно забудет! И он все равно не догадается! То ли из лености природной, то ли из тупости врожденной.
Арина его не считала ни ленивым, ни тупым, но сидеть сложа руки и ждать, пока Сашка догадается и сочтет необходимым немного ее постеречь, полагала лишним. Она сама ему все скажет.
К моменту его возвращения курица в духовке уже румянилась, и по дому носились такие ароматы, что когда он вошел, то застонал приглушенно.
– Ирка, чего творишь-то? У меня аж живот свело! – Он посмотрел на свои грязные ботинки, стащил их с ног и выставил под окно на улицу.
– Мой руки, садись к столу, – мягко попросила она.
И недовольно подумала тут же о себе, что слишком уж как-то раскомандовалась, слишком уж как-то собственнически ведет себя с ним. Он же не Ванечка! И даже не мужчина ее мечты. И даже не пытался ни разу им стать. Он просто друг, бывший коллега, просто Сашка, просто Перцев.
Перцев поплескал водичкой под краном, небрежно вытер руки кухонным полотенцем, повертел ее хрупкий стул, отодвинул его и потащил из прихожей добротное деревянное кресло. Его Арина откопала на городской барахолке. Выклянчила у старичка, утверждающего, что это восемнадцатый век, по сходной цене, зачистила шкуркой, покрыла морилкой, потом в три слоя лаком. Вышло просто замечательно. Но сидеть на нем, конечно же, было жестко и неудобно. Она и оставила его в прихожей возле гардеробной. Когда-то да могло пригодиться. Сашке вот и пригодилось.
– Ну! Корми, Ирка! – приказал он, разложив громадные ладони на столе вокруг тарелки. – Чем так потрясающе пахнет?
– Курицей, – скромно ответила она, потащила противень из духовки. – И еще картошкой, запеченной с курицей. Салат есть, вчерашнее печенье. Будешь?
– Буду все! – Он звучно сглотнул слюну и потом в течение пяти минут с алчным нетерпеливым блеском в глазах наблюдал за тем, как Арина сервирует стол.
Она чинно села напротив Перцева. Переодеться не успела, все так же была в теплой пижаме и длинном халате. И прическа не ахти, макушка все так же топорщилась ершиком, хотя она и причесывалась.
Ну, ничего, переживет. Он ее и не такой растрепанной видел. И в грязи однажды валялись с ним, когда группу идиотов-подростков караулили, которые повадились на железнодорожных складах живиться. И во время дежурства на столах рабочих спать приходилось. Помотало их, короче.
Сашка набросился на еду, будто не ел неделю. От половинки курицы вскоре не осталось ничего, кроме тщательно обглоданных косточек. Потом пришла очередь картофеля, салата. Вчерашнее печенье ушло влет. Две чашки чая. Ел молча, сосредоточенно, не глядя на Арину.
– Ну… – довольно обронил он, отодвигая от себя пустую посуду. – Кажется, все…
– Саш, Саш, погоди! – Арина испуганно вцепилась в его лапищу, лениво лежавшую на столе. – Саш, есть разговор.
– Если ты об утреннем происшествии, то это не мое дело, – он сердито отнял руку, встал, сунул ее в карман штанов. И добавил уже строже: – И не твое уж тем более! Живи, как жила, органы разберутся.
– Какие органы, Саш?! Какие органы?! Лейтенант безусый?! Он чуть в обморок не падал, когда…
