– Узнаю Валентина Сергеевича! – засмеялась
она. – Всегда были деловым человеком, не любили никакой недосказанности.
Рада вас видеть в добром здравии. По-прежнему бодры и полны сил.
Несмотря на то, что она мне польстила, я рассердился.
– Послушайте, с сотрудниками вашего ведомства как-то не
принято говорить о погоде и о здоровье, так что переходите к делу.
– Видите ли в чем дело, дорогой Валентин Сергеевич, –
в голосе А. Р. появились вкрадчивые нотки, – в том ведомстве я больше не
служу. Генерала Г. не стало, скажем так, и мы все стали искать занятие по душе.
– И вы нашли такое занятие?
– Разумеется. И по этому поводу я хочу сделать вам деловое
предложение, – в ее голосе появились жесткие интонации. – Мне нужен
препарат В-17. Не материалы по его разработке и производству, а сам препарат,
довольно небольшое количество, но постоянно. Вы смогли бы вырабатывать его с
условиях своей лаборатории. Как я уже говорила, количество небольшое, не больше
грамма в месяц, вы вполне можете это делать втайне от руководства.
– Но зачем он вам? – в полной растерянности
спросил я.
– Это не должно вас интересовать, профессор. За
препарат вы будете получать живые деньги. И много, разумеется, по вашим
меркам, – усмехнулась она.
Притворясь растерянным я напряженно думал. Препарата ей
нужно немного, стало быть, она использует его не для опытов, а для каких-то
своих целей. Дает, допустим, кому-то, чтобы те люди потом читали мысли или
внушали что-то другим. Во всяком случае, я готов был прозакладывать собственную
голову, что деятельность А. Р. незаконна. И несомненно, это именно она устроила
в свое время погром в моей лаборатории в институте и украла почти весь препарат
В-17. И не принимает ли она его сама?
Я пригляделся к женщине и обнаружил характерные признаки
приема препарата – глаза сильно блестят, и вместе с тем в них какое-то
напряжение, чуть подрагивают пальцы рук. Я опустил глаза, чтобы рассмотреть
руки моей визави. Пальцы ее были сильно сжаты. Так и есть – скрывает дрожь!
Приняла препарат, чтобы читать мои мысли!
Не поднимая глаз, я сосредоточился на руках. Красивые руки,
с маникюром, только один мизинец, очевидно, после травмы, сросся криво. Сколько
ей может быть лет? – притворно задумался я. Не больше пятидесяти. По
сравнению со мной она достаточно молода. И выглядит весьма соблазнительно. Я
даже представил разные эротические картины и увел, так сказать, свои мысли в
сторону, весьма далекую от работы. Так продолжалось минут десять, я старался не
смотреть в глаза А. Р. и рисовал мысленно ее во всяких соблазнительных
видах. Пускай думает, что я просто сластолюбивый старик. Наконец я отважился
поднять глаза и увидел, что А. Р. улыбается.
– Ну так как же, профессор, будем мы с вами
сотрудничать?
Я ответил, что она очень изменилась, что в новом своем
обличье она нравится мне гораздо больше, что с такой обаятельной женщиной готов
сотрудничать, но что запасов препарата В-17 сейчас в лаборатории мало, так что
ей следует подождать хотя бы неделю. Поскольку все было чистой правдой, она
ничего не заподозрила, и меня отвезли домой с теми же предосторожностями.
Теперь мое положение оказалось еще более сложным: я оказался
между двух огней, между бандитами и людьми А. Р. Про А. Р. стало известно
бандитам, очевидно, за мной следили и видели, как я сел в неизвестную машину.
По этому поводу был разговор с бровастым главарем, то есть говорил он, а я
больше отмалчивался. Для себя я уже давно все решил. Я один виноват во всем, я
виноват, что вовремя не настоял на том, чтобы работы с опасным препаратом В-17
были прекращены. Конечно, я думал о больных детях, но это не служит мне
оправданием. Работа моя почти закончена, удалось получить кое-что стоящее. Но я
не могу допустить, чтобы все это попало в недостойные руки. За время работы в
фирме я научился обманывать телекамеру и вынес необходимое количество препарата
домой. Все формулы и выкладки давно уже записаны дома, результаты испытаний –
тоже. И теперь я боюсь только одного: что кто-нибудь мне помешает осуществить
задуманное…»
Дальше записи прерывались, а потом шло несколько строчек,
записанных наспех другой ручкой:
«Сегодня вечером я устроил так, что в лаборатории ночью
начнется небольшой пожар. Все материалы, связанные с препаратом, сгорят, но из
персонала никто не пострадает. Ведь все же я химик, и хороший, чего ни как не
учли мои бандиты. Эти записки, а также пробирки с промежуточными стадиями
разработки препарата я спрячу в надежном месте и предупрежу своего близкого
друга, как отыскать тайник в случае моей смерти. Я не хочу, чтобы труд многих
людей канул в Лету. Бандиты уже проводили меня до дома, следя за машиной,
теперь они спокойно отправятся восвояси, а мы с Горацием спрячем чемоданчик.
Если будет слежка, Гораций ее почувствует. Да поможет мне Бог!»
Я отложила записки и вытерла глаза, потому что слезы бежали
ручьем – так жалко было Валентина Сергеевича. Бедный, одинокий старик! Как
видно, на следующее после описываемых событий утро он ехал к Юрию Ермолаевичу,
чтобы сообщить обо всем, но не доехал – бандиты устроили ему аварию. Возможно,
они думали, что препарат у него, не случайно очевидцы говорили, что из машины
похитили портфель. А увидев, что в портфеле пусто, они подумали, что их обошли
конкуренты. А поскольку за четыре месяца никаких слухов о препарате нигде не
возникло, то бандиты подумали, что либо сумасшедший старик уничтожил препарат,
либо он спрятан где-то у него в квартире. И после смерти Валентина Сергеевича
они подослали ко мне Луизу, потом Еремеева… Дальнейшее известно.
Я посмотрела на часы – половина одиннадцатого. Если
рассуждать логически, то дама должна скоро появиться – обычно она появляется в
одиннадцать утра. Только раньше она вроде бы приходила, а сегодня выйдет – кто
там будет разбирать?
Итак, что же мне делать? Принимать или не принимать
препарат? А если принимать, то из какой пробирки? Промежуточные стадии, пишет
Валентин Сергеевич. На пробирках были номера, от одного до пяти.
Интересно, первый – это начальная стадия или, наоборот,
конечная? Подумав, я решила, что номер первый – это самое начало, то есть там
находится аналог препарата В-17. Я взяла пробирку в руки, зажмурила глаза и
стала ждать, что скажет мне знаменитая женская интуиция. Та невежливо молчала.
Тогда я решила обратиться к Горацию – ведь говорят же, что у некоторых собак
потрясающий нюх. Но к моей собаке это не относилось, потому что Гораций
равнодушно отвернулся от пробирок – они не пахли едой. Ладно, рискнем, авось
вывезет кривая!
Я достала пробирку с номером один на ярлычке и с трудом ее
откупорила. Потом я долго соображала, сколько это – двадцать миллиграммов,
потом разглядела тоненькие риски с цифрами на пробирке и рискнула поверить, что
эти цифры и есть миллиграммы. Ну не граммы же! Двадцать грамм – это целая
рюмка! Я насыпала предположительные двадцать миллиграммов таинственного порошка
в стакан, развела кипяченой водой, поболтала, чтобы порошок растворился и,
зажмурившись, выпила эту гадость. Честно говоря, было мне страшновато – как
этот чертов порошок на меня подействует? А пока что решила закрыть пробирку и
убрать все это хозяйство вместе с записками в укромное место. И вот, когда я
держала в одной руке штатив, а в другой – открытую пробирку, наглый ротвейлер
шарахнулся мне под ноги. Штатив я удержала, пробирку – тоже, но порошок из нее высыпался
на пол. И не успела я и глазом моргнуть, как ненормальный пес вылизал весь
порошок, как будто его и не было!
