Я бросилась одеваться, чтобы, увидев из окна выходящую даму,
немедленно устремиться за ней, но призадумалась. С кем это я собираюсь
бороться? Да она же вычислит меня мгновенно. Кто бы она ни была – злодейка,
преступница – я твердо знаю одно: она умеет внушать мысли на расстоянии. Но в записках
Валентина Сергеевича сказано, что его добровольцы, на которых испытывали
злосчастный препарат В-17, сначала читали чужие мысли, а уже потом, после
принятия двойной дозы, некоторые из них могли свои мысли внушать. Допустим, в
случае с дамой-злодейкой препарат В-17 не при чем, то есть она такая способная
от природы или еще по какой причине. Но раз она обладает достаточной силой,
чтобы так скрутить Эрика, чтобы внушать ему черт-те что, то уж мои-то мысли она
прочитает без всякого труда. Что там читать-то? Я за ней слежу, хочу выяснить,
кто же она такая, попутно она вытащит из моей головы все что можно, и поймет,
что я знаю про подмену и про несчастное голландское пальто. Этого ни в коем
случае нельзя допустить, потому что тогда я становлюсь для злодейской компании,
что преследует Эрика, опасным свидетелем. Но как можно нейтрализовать даму?
Я раздумывала недолго. Достав из чемоданчика Валентина
Сергеевича штатив с пробирками, я стала внимательно его рассматривать. Я не
дочитала записки до конца, и там еще прилагалось несколько листков с формулами
и какими-то выкладками и рисунками, которые простому человеку все равно было не
понять. Штатив был небольшой, всего в нем находилось десять пробирок, по пять в
каждом ряду. Все пробирки были плотно закупорены, на каждой – аккуратный
ярлычок. Я горько пожалела, что вчера поддалась слабости и легла спать, не
дочитав до конца записки. Остановилась я на том, что Валентин Сергеевич ушел из
института в какую-то частную фармацевтическую фирму и что он уничтожил остатки препарата
В-17. Если бы знать, что он не уничтожил его, я бы приняла, не думая, двадцать
миллиграммов этого пресловутого В-17 и при встрече с дамой-экстрасенсом была бы
во всеоружии, потому что в записках сказано, что люди, принявшие двадцать
миллиграммов В-17, начинали отлично угадывать мысли, это проверялось с помощью
все тех же таинственных карт Зеннера. Такие явления наблюдались у подопытных
несколько часов, а мне больше и не нужно – вполне хватило бы, чтобы проследить
за таинственной дамой и понять, как с ней бороться. Остаточных явлений я не
боялась: уж коли Валентин Сергеевич утверждал, что с первого раза с подопытными
ничего не случалось, значит, так оно и было. В этом отношении я доверяла ему
безоговорочно. Но, судя по записям Валентина Сергеевича, он потому и ушел из
института из-под опеки генерала Г., что вовсе не хотел продолжать работу над
препаратом в этом направлении. Так что возможно то, что находится в пробирках,
вовсе не обладает качествами препарата В-17.
Итак, я надела брюки, свитер и удобные ботинки на толстой
подошве, повязала голову темным платком, чтобы скрыть волосы, накинула на плечи
длинную серо-зеленую куртку и уселась на кухне возле окна, положив перед собой
записки Валентина Сергеевича. Кухонные занавески я задернула, оставив маленькую
щелочку. Из окна моей кухни прекрасно виден наш подъезд. Черного хода в доме
нету, так что дамезлодейке не проскользнуть мимо меня незамеченной. А как
только я ее замечу, мне нужно только схватить кошелек, нацепить темные очки,
захлопнуть дверь и мчаться вниз, так я успею за объектом своей слежки.
Я раскрыла записки на нужном месте, поглядывая одним глазом
на улицу. Как бы от такого времяпрепровождения не началось у меня косоглазие!
«Перейдя в фармацевтическую фирму своего знакомого, –
писал Валентин Сергеевич, – я попал в совершенно непривычную и незнакомую
обстановку. Я немедленно получал любые необходимые для продолжения своей работы
материалы, любое оборудование. Меня совершенно не ограничивали в средствах на
исследования, и поэтому мы достаточно быстро продвинулись в своих разработках.
Однако очень скоро я понял, что и здесь свобода исследований только кажущаяся.
То, что прежде в институте всем негласно заправляли работники тайного
ведомства, было, разумеется, ужасно, но здесь, в коммерческой фирме, выше всего
ставилась финансовая рентабельность работы, – к этому я был готов и
понимал, что это необходимо, – но кроме того, ту роль, что в институте
играли „специалисты», здесь выполняли крепкие бритоголовые молодцы, которые
появлялись где хотели и когда хотели. Сотрудники фирмы называли их
„представителями силовой структуры», но мне, пожилому старомодному человеку,
понадобилось совсем немного времени, чтобы догадаться, что это были самые
обыкновенные бандиты. Потрясенный этим обстоятельством, я заговорил со своим
знакомым – тем, кто пригласил меня в фирму и кто формально был ее руководителем
и хозяином. Я спросил его, нельзя ли оградить мою лабораторию от посещения этих
неприятных личностей, ведущих себя всюду по-хозяйски. И тут мой бывший ученик,
опасливо оглядываясь по сторонам, спросил:
– Разве они так сильно вам мешают? Я очень не хотел бы
вступать с ними в конфликты… Видите ли, Валентин Сергеевич, меня связывают с
ними определенные обязательства.
До меня, наконец, дошло, что мой „шеф» попросту боится этих
пресловутых „представителей силовой структуры», что именно они являются
подлинными хозяевами фирмы. Позже я узнал, что на раннем этапе существования
фирмы он попал в сложную финансовую ситуацию, должен был срочно заплатить
большую сумму, и „крыша», к тому времени державшаяся достаточно скромно,
предложила ему необходимые деньги. Он деньги взял, не задумываясь о
последствиях, и с этого момента сделался заложником бандитов. Они вели себя,
как хозяева, да, в общем-то, таковыми и являлись.
Не скрою, я очень рассердился на своего нового шефа за то,
что он, приглашая меня работать, не посвятил в сложные взаимоотношения с
бандитами. Если бы я знал об этом, то не стал бы с ним связываться: уж лучше
было бы оставаться в институте и продолжать бороться с генералом Г. – по
крайней мере, тех своих противников я хорошо изучил за много лет. Теперь же у
меня выхода не было – уйти я не мог, потому что подписал контракт.
И вот наступил день, которого я больше всего боялся. До
этого бандиты вели себя по-хозяйски, но не слишком мне докучали, поскольку
считали, что мой коллектив работает над каким-то новым лекарством, но в один
ужасный день до их главаря дошло, что за препарат мы разрабатываем. Как они это
узнали, я понял чуть позже. На этот раз никто из сотрудников не был виновен в
предательстве, просто в каждом помещении стояли телекамеры, и кто-то из
бандитов, изредка просматривая видеозаписи, случайно заметил наши эксперименты.
Должен сказать, что я поставил перед своим коллективом задачу разработать препарат
для нормального развития мозга и центральной нервной системы у детей с ярко
выраженными мозговыми патологиями, обусловленными родовыми травмами и другими
причинами. То есть мы вернулись к тому, с чего, собственно, и начали в свое
время в институте, пока представители генерала Г. не убедили начальство
повернуть работу совершенно в другом направлении и развивать именно то, что я
считал в препарате побочными явлениями. И сейчас должен сказать, что я избегал
исследований в области паранормальных явлений, но поскольку мы тщательно
проверяли каждый новый вариант препарата на предмет его возможных побочных
последствий, то волей-неволей мы сталкивались и с телепатическими, и
телекинетическими эффектами. Естественно, опыты мы ставили только на животных,
но некоторые эксперименты были столь удивительны, что эти, в общем-то, весьма
далекие от науки люди поняли, каким необычным материалом мы располагаем…»
