– Женщина… такая, все время лицо закрывает… –
неуверенно ответил Эрик. – Я ее не знаю.
– Господи! – я прямо подпрыгнула на месте. –
Совершенно из головы вылетело! Когда у тебя все началось, ну это… явления
всякие…
– С неделю, наверное, назад.
– Все сходится! – радостно завопила я. – Я
ее, паразитку, вычислила!
Эрик посмотрел на меня с испугом.
– Что смотришь, слушай лучше! – прикрикнула я.
И дальше довольно невразумительно, но все же точно, я
рассказала про странную даму, про разные пальто, про то, как даму подменили в
Сосновке, а мы с Горацием совершенно случайно это заметили.
– И вот, понимаешь, я все никак не могла понять, для
чего же это было нужно – подменять женщину, а вот теперь все встало на свои
места!
Очнувшись, я поглядела на Эрика и поняла, что это у меня все
встало на свои места, а у него, наоборот, все перевернулось, кроме твердой
уверенности, что у меня не все дома. Я еще раз достаточно терпеливо рассказала
ему про бутик на Вознесенском, про пальто с седоватым ворсом, про воротник и
карманы. Все было без толку: мужчина есть мужчина, есть вещи, ему недоступные.
Я пришла в раздражение и только было хотела пройтись насчет
тупых мужских немецких мозгов, как что-то меня остановило. Вернее не что-то, а
весьма определенная вещь. Я представила, что Эрик обидится, и мне стало стыдно.
От этого чувства я пришла в такое удивление, что замолчала на полуслове. Дело в
том, что раньше в споре меня никогда бы не остановила подобная ерунда.
Подумаешь, мой оппонент обидится! Да на то и спор, чтобы доказывать, что я
права! А иначе зачем спорить… На работе и с малознакомыми людьми я все же
малость сдерживалась, а в свое время с Артемом, например, каждый спор переходил
у нас в рукопашную. Евгений, чтобы не покалечить меня своим карате, срочно
начинал медитировать, а Олег серьезно утверждал, что в споре я всегда
придерживаюсь только одной тактики. Это очень просто: пункт первый – я всегда
права, а пункт второй – если я не права, то нужно смотреть пункт первый.
И вот теперь, я, кажется, впервые в жизни поставила себя на
место другого человека, и поняла, что он обидится, если я скажу гадость. Как
странно, всегда думала, что характер у человека не меняется. Если уж родился
ребенок заразой, таким и останется на всю жизнь.
Поскольку я молчала, мой белобрысый оппонент тоже
призадумался. Он хмурил брови, но видно было, что никак не укладывается у него
в голов?? подмененная дама. То есть в принципе он мне верил, но вот именно в
этом вопросе что-то сомневался…
– Пойдем-ка спать, – мягко сказала я, – мы
оба переутомились.
– Какое спать! – крикнул Эрик. – Мы же ничего
не выяснили!
– Завтра, все завтра, – пробормотала я, –
никуда до завтра не денется и дама-злодейка, и мы с тобой.
Гораций недовольно всхрапнул в гостиной.
Проснулась я рано утром, что было совершенно нехарактерно
для меня раньше. Раньше, чтобы поднять меня, всем мужьям приходилось очень и
очень потрудиться. Теперь же на часах было полседьмого, а у меня сна ни в одном
глазу. Меня мучили заботы, кроме того, хотелось поразмышлять в спокойной
обстановке.
Итак, до чего мы с Эриком вчера договорились? Его преследует
компания злоумышленников, и, вероятнее всего, тут причастна странная дама,
которую я видела в Сосновке. Во-первых, ее подмена совпала с тем, что Эрик
начал ощущать на себе влияние чужой воли. А во-вторых, она живет с Эриком на
одной площадке, то есть на достаточно близком расстоянии, чтобы осуществлять
свои преступные замыслы.
Но компания, что преследует меня, то есть люди, которым
нужны записки Валентина Сергеевича, точнее, не записки, а препарат, – это
совершенно другое, надо полагать, что друг с другом они никак не связаны.
Просто совпадение, что Валентин Сергеевич и Эрик оказались живущими в одном
доме. Пока не будем уточнять, кто такие мои злоумышленники, потому что я не
дочитала записок Валентина Сергеевича. Бандиты ли они или представители, так
сказать, тайного ведомства, это надо будет выяснить потом. Значит, они
устраивают аварию Валентину Сергеевичу, об этом мне сообщила, сама того не
ведая, следователь Громова, когда рассказала, что водитель столкнувшейся с ним
машины был похож на итальянского актера. Далее, оставим пока вопрос, почему они
не тронули Валентина Сергеевича в последующие четыре месяца. Или они были
твердо уверены, что он полностью потерял память и все равно ничего не вспомнит,
или же думали, что их обошла конкурирующая фирма, и препарат уплыл. Об этом я
подумаю после. Так или иначе, они, мои злоумышленники, решили после смерти
Валентина Сергеевича добыть препарат. Для этой цели они подослали ко мне Луизу,
потому что пока старик был жив, они этого сделать не могли. Не знаю, что они
рассказали Луизе, очевидно, без подробностей, хочу надеяться, что она не стала
бы сотрудничать с теми, кто чуть не убил Валентина Сергеевича, хотя чужая душа
потемки… Луиза сделала все, что могла, но бумаг никаких, естественно, не нашла.
И тогда они ее… нет, этого не может быть. Допустим, Луиза стала им больше не
нужна, а кое-что она, безусловно, знала. Тогда они нашли бы способ устранить ее
как-нибудь более безболезненно, что ли, если можно так выразиться. Я, конечно,
не специалист в таких вещах, но главное, что я поняла, когда Громова так ясно и
четко рассказывала мне про убийство Луизы, – это то, что убийство это было
совершено с большой поспешностью.
Анна Николаевна Громова, при всем своем опыте и моем к ней
уважении, никак не могла объяснить ту странность, которую она чувствовала в
убийстве Луизы. Она не знала всего, ведь я же ей ничего не рассказала. А я
теперь вспомнила, какой озабоченной и рассеянной выглядела Луиза в тот,
последний вечер, как она встряхивала головой, как будто пыталась вспомнить
что-то важное… И она даже спросила меня о чем-то, как же это, ах да… «Лариса, а
вы никогда не…». Никогда не… – что? Не видела, не встречала, не
задумывалась, не пыталась… Я тогда дала волю своему раздражению и вот теперь
пожинаю плоды. Если бы тогда я продержалась еще немножко, то возможно узнала бы
кое-что важное, и сейчас мне бы это очень пригодилось. Но наверняка я ничего не
знаю, так что мне остаются только предположения. И я могу предположить, что
Луиза в тот последний вечер видела что-то, что ее расстроило или удивило.
Поэтому она забеспокоилась и сразу же, по выходе из моего дома, побежала
звонить по телефону-автомату. От меня она позвонить не могла, потому что то,
что она собиралась сказать человеку, которому звонила, было связано с их
преступным замыслом. Иначе бы она попросилась позвонить от меня. Это
доказывает, что убили ее не сообщники, потому что она только еще пыталась
сообщить своему нанимателю о том, что ее обеспокоило. Так быстро они
отреагировать не могли. Значит, либо ее убили конкуренты, либо те, кто работают
по делу Эрика. То есть, как я и думала раньше, когда считала, что Луизу убили
по ошибке, потому что приняли ее за меня. Но опять-таки, я сама себе
убедительно доказала, что не могли они принять старуху Луизу за меня, хоть и в
оранжевой приметной курточке. И меня как свидетеля убивать им было совершенно
незачем. Стало быть, они убили Луизу по другой причине, а какой – я обязательно
докопаюсь. Но потом, потому что в ванной уже шумит вода и на кухне хрюкает
кофеварка. Вот незадача, ведь хотела же встать пораньше и приготовить завтрак.
Человеку же на работу! А вместо этого провалялась целый час в постели, усиленно
работая головой.
