Он невольно повысил голос, я предостерегающе подняла руку и
подвинулась. Эрик уселся рядом со мной на стиральную машину и прижался к моей
щеке.
– Так что я не верю, что с вами происходят, как бы это
выразиться, таинственное явление психики… уж очень все логично и целесообразно.
Начинается у вас все это, когда вы приходите домой. Если бы явления были
произвольными, то такое могло, например, начаться в машине, и тогда вы бы, не
дай Бог, попали в аварию. А так, заметьте, во-первых, дома с вами ничего не
может случиться – ну чайник, допустим, перекипит, да и то он у вас
электрический, сам отключается, а во-вторых, дома у вас под рукой компьютер,
чтобы печатать эту чертову платежку. Вы уж меня простите, но мне кажется, что
больше всего ваша так называемая болезнь, похожа на проявление чьей-то злой
воли. Кто-то управляет вашим сознанием.
– Как такое возможно! – воскликнул Эрик
шепотом. – Это – фантастика!
– Тогда будем считать, что у вас шизофрения,
маниакальный психоз и еще куча психических болезней. Вам как больше нравится?
Он отвернулся и даже попытался отодвинуться от меня, но
стиральная машина была небольшая и места там было мало.
– Но как вам такое пришло в голову?
– Сама не знаю, – я пожала плечами, – но
покойный Валентин Сергеевич занимался именно такими вещами.
– Это для меня новость! – недоверчиво сказал
Эрик. – Я всегда думал, что он был химиком.
– Я тоже, – вздохнула я. – И для меня это
тоже новость.
Возможно, то, что я собиралась сделать, было огромной
глупостью. А собиралась я рассказать Эрику о записках Валентина Сергеевича и
вообще о всех странностях, что произошли со мной в последнее время. Записки я
прочитала не до конца, но сумела понять, что дело это очень важное и опасное. И
мне просто необходимо посоветоваться с кем-нибудь честным и знающим. Эрик,
во-первых, был честный, иначе Валентин Сергеевич и Гораций – ну, про это я уже
говорила, а во-вторых, он не побежит продавать записки ни бандитам, ни той
организации, которая портила жизнь Валентину Сергеевичу, прикрываясь
государственными интересами, хотя бы потому, что работает на немецкую компанию,
и на наши организации с сомнительной репутацией ему глубоко плевать. Он человек
независимый и денег зарабатывает достаточно.
А в третьих, мне просто не к кому было обратиться. Из всех
мужей доверия заслуживает только Олег, он человек неглупый. И вообще у него
масса достоинств, и есть связи в правоохранительных органах и еще много где, но
если даже я и сумею убедить его в моей абсолютной нормальности, что я ничего не
придумываю и не сочиняю, то он впадет в панику, станет переживать за меня и за
Горация, потом объявит, что не может оставить меня одну и вообще переедет в мою
квартиру. А этого я боялась больше нападения бандитов. Такой уж у меня характер
– ненавижу возвращаться к прошлому. Мы в свое время с Олегом долго обсуждали
наш развод и пришли к единому, как мне казалось, мнению – расходимся
тихо-мирно. Не сошлись, что называется, характерами. Но в последнее время у
меня сложилось впечатление, что он хочет все вернуть назад… Знаю, есть такие
женщины, они разводятся с одним мужем, потом выходят за другого, может, и за
третьего, а потом вдруг решают вернуться к первому… Скажу сразу, я не из их
числа. Для меня это то же самое, как, допустим, найти в шкафу платье, которое
перестала носить, оттого что оно, к примеру, полнит или не идет цвет, и вдруг
явиться в нем на работу как ни в чем не бывало. Ведь платье не стало лучше,
просто у меня понизились требования, а это окружающие всегда заметят.
Так что я решила довериться Эрику, потому что кроме всего
прочего, я оценила тот факт, что первым он решил довериться мне.
– Итак, – я подвигалась, стараясь сесть поудобнее.
– Слушайте, что вы все ерзаете? – удивился Эрик.
– Она холодная, – поежилась я.
– А что мы вообще тут делаем?
– Как – что? Я собираюсь рассказать вам очень важные
вещи и боюсь, что нас подслушают.
– Вряд ли нас могут подслушать. Видите ли в чем дело,
для того, чтобы подслушать, нужно установить специальную аппаратуру, –
начал он объяснять мне, как будто я не смотрю боевики, – а для этого нужно
войти в квартиру.
– Не обязательно, – живо прервала его я, –
микрофон в вентиляционное отверстие…
– Я продолжаю, – сказал Эрик, – так вот, у
меня установлена такая сигнализация, которая реагирует даже на малейшее
прикосновение ко всем дверям и стенам квартиры. То есть, поставить-то, может,
им и удастся, но я обязательно об этом узнаю. И к тому же с чего вы решили, что
за мной наблюдают? Потому что мои приступы начинаются в определенное время,
после моего прихода?
– Ну, за тем, когда вы приходите, следить не
надо, – усмехнулась я. – В восемь тридцать вы выходите из парадной
утром, а в семнадцать тридцать входите в нее вечером, плюс минус три минуты. И
так каждый день.
– Неужели? – удивился Эрик. – А я и не
замечал.
– Но за вами обязательно должны наблюдать, чтобы знать,
один вы возвращаетесь с работы или нет. Стало быть, они наблюдают из окна. Или
из припаркованной машины.
– Постойте, мы еще не выяснили, что на меня кто-то
воздействует, вы меня не убедили, а уже рассказываете про сговор…
– Так я же и хочу рассказать, а вы все время
перебиваете! – я уже начала сердиться, потому что машина и правда была
холодная и жесткая, и еще мне по-прежнему хотелось есть. – Мы ведь так и
не успели поужинать.
– Все же я настаиваю, что в моей квартире нет
подслушивающих и подсматривающих устройств, – упорствовал Эрик, –
хотя бы потому, что если бы злоумышленники знали, что я не один в квартире, то
не стали бы воздействовать на меня при свидетеле. Ведь в конце концов вы
заметили платежку.
Он посмотрел на меня с чувством явного мужского превосходства
– мол, вот я какой умный, а ты не смогла сообразить элементарные вещи.
– А если такой умный, – сварливо начала я, –
то установил бы видеокамеру, она и сняла бы, как ты печатаешь платежки, а потом
их сжигаешь. И вовсе незачем было меня звать!
Эрик выглядел таким смущенным, что мне стало его жаль.
– Действительно, – промямлил он, – как это я
не догадался.
– Один – один! – весело крикнула я и соскочила с
проклятой машины. – Идем ужинать!
И, раздирая зубами зверски пересохшего цыпленка, я поведала
Эрику кое-что из записок Валентина Сергеевича о замечательном препарате и о
принципе его действия, насколько я смогла это понять.
– Я, конечно, не химик, – задумчиво проговорил
Эрик.
– Дело не в химии. В записках сказано, что когда
препарат испытывали на добровольцах, то он срабатывал по-разному, в зависимости
от индивидуальных особенностей человека. Люди, у которых и так были
парапсихологические способности с помощью препарата могли сделать настолько
больше, что это казалось чудом. А люди обычные просто угадывали карты Зеннера с
меньшим количеством ошибок.
