Так было с Артемом, пока не появился Евгений. Так было с
Евгением, пока не появился Олег. Они все чувствуют себя виноватыми, потому что
разводились мы, как я уже говорила, без всякого скандала и дележа жилплощади. У
Олега вообще я, что называется, нитки не взяла, только чемодан с одеждой и
кое-какие книги. А Олег среди моих мужей самый совестливый, поэтому с него и
надо начинать. Вот, например, приходит он ко мне и застает нас с соседом мирно
чаевничающими на кухне, по-семейному. Олег человек деликатный, он сразу поймет,
что здесь лишний и удалится. Опять-таки, он уверится, что теперь обо мне есть
кому заботиться. С Артемом такой номер не пройдет, Артем сразу же полезет
знакомиться и пить водку. Но на Артема воздействуем с помощью Неонилы, уж
столько-то она имеет на него влияния! А Евгения я просто спущу с лестницы. То
есть не буквально, конечно, потому что в свое время, когда он увлекся восточной
философией, он как-то незаметно изучил и восточные единоборства. Увлечение
переросло в страсть, так что потом он просто уволился с основной работы, где
трудился простым инженером, и теперь работает тренером по карате. Так что
драться с ним чревато неприятностями, а тогда я просто втопчу в грязь его
идеалы, выскажусь нелицеприятно обо всех его индийских кумирах, и дело будет в
шляпе.
Для такой цели, как просто поужинать, сгодится любой
мужчина. Единственное условие: он должен быть прилично одет и не путать падежи
при разговоре, а то Олег догадается, что дело нечисто. И получается, что кроме
белобрысого соседа, мне просто не к кому обратиться, потому что за последние
полгода – время болезни Валентина Сергеевича и после его смерти – вокруг меня
образовался небольшой вакуум, а если я обращусь к старым приятелям, то их мои
мужья всех знают и не поверят.
Следовательно, дело за малым – залучить этот типа на чашку
чаю. Конечно, хорошо бы предварительно выяснить у Раисы Кузьминичны его статус,
но этого делать никак нельзя, потому что сразу же поползут по дому сплетни и
слухи. Стало быть, рискуем так.
Я вызвала на губах приветливую улыбку и повернулась к
белобрысому соседу.
– Гораций передавал вам большой привет.
– Вот как? – ответил он довольно равнодушно,
только чтобы что-то сказать.
Тут кстати подошел лифт, и мы погрузились.
– Чет… – машинально начала я, но прикусила язык на
полуслове.
Лифт тронулся, потому что он успел нажать кнопку, но с самим
мужчиной творилось что-то странное. Он не стоял как в столбняке полностью
неподвижно, нет, видно было, что человек живой, но он оглядывался растерянно,
как будто не узнавая кабину лифта и меня. И смотрел с таким странно знакомым
выражением.
– Что с вами? Вам плохо? – испуганно спросила я.
Он поднял руку с растопыренными пальцами к лицу. Пальцы
дрожали. И тут я вспомнила, откуда мне показалось знакомым выражение его лица.
Именно так смотрел в больнице Валентин Сергеевич, когда потерял память. Человек
очнулся и вдруг понял, что он не знает, где он и кто он. Но Валентин Сергеевич
попал в аварию, у него был травма головы, а этот-то что вдруг ни с того ни с
сего?
Лифт остановился, белобрысый дернулся от толчка и очнулся.
– Что вы сказали, какой этаж? – переспросил он.
– Мы уже приехали, – медленно проговорила я,
внимательно за ним наблюдая.
Он потер виски, поморщился и тяжело вздохнул.
– У вас голова болит? – неожиданно для самой себя
спросила я мягко.
– Да, вы знаете, что-то я неважно себя чувствую.
– Переутомились, на воздухе, наверное, мало
бываете, – я отвела глаза и толкнула дверь лифта.
Оказалось, что мы приехали на шестой.
– Вы знаете, – сосед, казалось даже обрадовался
этому, – все собираюсь вам сказать. У меня остались кое-какие книги
Валентина Сергеевича. Сначала он болел, потом я уехал в командировку, а теперь
вот… Надо вернуть, так что, может быть, вы зайдете?
– Оставьте их себе, на память, – улыбнулась я.
В мои планы не входило ходить к нему, мне нужно было чтобы
он заходил ко мне. И потом, после сегодняшнего случая в лифте, мои намерения
несколько поколебались. Черт его знает, что за человек, может, больной какой?
– А вы когда с собакой гуляете? – не отставал
белобрысый.
– Сейчас сразу и пойду.
– А можно я с вами? По вашему совету дышать свежим
воздухом…
– Пожалуйста, – но в моем тоне не было
сердечности.
Однако Гораций принял белобрысого весьма сердечно. Мы направились
не в сам парк, а вдоль него, где был пустырь, а потом маленькая улочка, где
располагались старые деревянные дома, теперь большей частью заколоченные.
Раньше, мне рассказывала мама, тут был большой поселок, а потом с другой
стороны началось большое строительство, и поселок снесли.
– Эта территория принадлежит парку, – сказал мой
спутник, как бы отвечая на мои мысли, – поэтому строительства тут не будет
и дома никто не тронул. В некоторых люди летом даже живут, как на даче. Но в
основном дома стоят заколоченные, потому что уже старые, и хозяев нет в живых.
Это ведь дачи начала века. Что так смотрите, мне Валентин Сергеевич
рассказывал.
Я посмотрела на него внимательно. Вполне нормальный человек.
На прогулку он надел обычный спортивный костюм и не смотрел с укоризной на
Горация, когда тот пачкал его лапами. Он упросил меня отпустить пса побегать,
обещая, что поймает его потом обязательно. И теперь они оба с увлечением тянули
каждый на себя здоровенное полено, которое Гораций отыскал по дороге.
– Ух! Устал я, Гораций, – воскликнул сосед. –
Ты победил!
Мы не спеша побрели дальше по улице.
– Послушайте, давайте хоть познакомимся, –
пробормотала я. – Вы, оказывается, много общались с Валентином
Сергеевичем, а я даже не знаю, как вас зовут.
– Меня зовут Эрик. Эрик Генрихович Лангваген.
– Вы – немец?
– Естественно, русский немец, как теперь говорят.
Родился и вырос здесь, но по-немецки говорю свободно и по роду работы много
бываю в Германии.
Мы познакомились, и я рассказала Эрику, кем мне приходился
покойный Валентин Сергеевич. Мы брели и брели вдоль пустой улицы, а потом Эрик
остановился и произнес:
– Вот дом, который очень нравился Валентину Сергеевичу,
он часто ходил сюда гулять с Горацием.
Я взглянула на дом. Это был большой двухэтажный дом с
крыльцом-портиком, который поддерживали две деревянные резные колонны. Окна
были большие, с резными же наличниками, а сбоку пристроена деревянная башенка
аж в три этажа. Кое-где сохранились еще стекла, но было видно, что дом давно
необитаем и разрушается понемногу, хоть и окружал его забор из плотно
пригнанных досок. Гораций скользнул куда-то влево и сделал было попытку
протиснуться сквозь дырку в заборе, но Эрик ловко подхватил его и пристегнул на
поводок.
