– Не верится мне, что он там подсунет киллера…
– А какая, собственно, разница? – спросил
Данил. – У тебя на сколько командировка?
– «В связи с требованиями оперативной обстановки». Наши
говорят, как минимум на месяц.
– Вот видишь, – сказал Данил. – Вернешься
через месяц – а он уже строит кирпичную дачку на законные проценты. И никому ты
ничего не докажешь, хоть лоб себе разбей.
– Сам знаю, – угрюмо отозвался Клебанов.
– Кто наезжал на Бурлаченко, как по-твоему?
– Только не Скаличев. Ему это совершенно ни к чему, он
хочет Юлию. Судя по исполнению, Бес.
– Ты сам-то в клад веришь?
– Пожалуй, – подумав, кивнул Клебанов. –
Очень уж много народу положили…
– А чей это клад, как думаешь?
– Не знаю, – пожал плечами опер. – То ли
Колчака, то ли Иваницкого, наверное… Да какая разница?
«И я не знаю», – согласился с ним Данил и сказал:
– Тоже верно… Значит, что мы имеем? Бортко против него
не попрет? Нет, конечно… Пока нет мокрухи. Скаличев знает о кладе, я тоже, Бес,
судя по всему, краем уха что-то прослышал… – Данил помолчал. – И вот
тут мы, старина, возвращаемся в исходную точку. К Иксу. Икс тоже знает про
клад. Он каким-то боком повязан и с государственными структурами, и с Бесом, и
уж он-то мокрухи не боится, ты сам его работу на вокзале видел… У тебя на его
счет есть соображения?
– Никаких. Как ни ломай голову. Бортко мне говорил, что
Скаличев сказал, будто Есаул работал на какую-то серьезную государственную
контору…
– А сам Бортко этому верил? – спросил Данил.
– Верил. Что-то ему генерал такое привел в доказательство.
Времена сейчас такие, что и я готов поверить…
– А я тем более, – кивнул Данил. –
Вздрогнем? – он наполнил рюмки, и оба выпили. – Ну что ж, генерала
своего ты мне сдал красиво… Ведь сдал? Думаешь, я поверю, будто ты пришел ко
мне в полном расстройстве чувств и при первых же пришедших мне в голову
аргументах поднял руки? И хочешь, чтобы мы, как пауки в банке, схлестнулись?
– А почему бы и нет? – Клебанов, чуть улыбаясь,
смотрел ему в глаза. – Откровенность за откровенность…
– Ну, если уж начали обнажать душу, ты мне вот что
скажи – почему ты его сдал? Ведь не будет он устраивать никакой мокрушки, все
обставит галантно, и три четверти клада попадет-таки государству…
– Потому что хочу, чтобы государству попало с т о
процентов, – сказал Клебанов. – Очень уж много крови на этот клад
натекло…
– А не разворуют его?
– Постараюсь, чтобы не разворовали. Ты это, кстати,
тоже учти. Я из Чечни рано или поздно вернусь… – Он не без некоторого
сожаления покосился на полупустую бутылку водки и встал: – Спасибо за угощение.
Пойду.
– Поедешь, – сказал Данил. – Сейчас вызову
тебе тачку. И не спорь. Я, знаешь ли, человек недоверчивый. Не хочу, чтобы тебе
в подъезде вогнали пулю из той гнуснопрославленной бесшумки, а потом подкинули
ее мне под дверь… Понятно? Глотни на посошок, пока я брякаю.
Он вышел в кухню, но передумал, тихонько прокрался на
площадку и включил рацию:
– Шестой? В темпе – д в о е ч к у экипажей ко мне… Один
для пассажира, к подъезду. Второй пусть болтается в отдалении, на глаза не
лезет… – выключил машинку и ухмыльнулся. – Ну, Бортко, хитрован…
Глава 2
Послание с Нептуна
В половине третьего, едва он вошел в вестибюль, охранник
вышел из-за стойки и подал бумажку:
– Звонили по нашему номеру… Записал слово в слово.
– «Выйду, когда срастется, сломаю обе». Подписи не
было?
– Сказали, что вы знаете.
– Да еще бы мне не знать… – проворчал Данил.
Прошел мимо лестницы, вышел во внутренний дворик,
остановился у двухэтажного домика, когда-то выполнявшего функции конюшни, а
теперь отданного под дежурку для части «зондеркоманды». Свистнул. В окно
высунулся Японец.
– Кондрата, – сказал Данил.
Выскочил Кондрат, торопливо дожевывая что-то. Данил,
повелительно мотнув головой, отошел в глубь двора, спросил:
– Чисто?
– Обижаете, шеф, – пожал плечами широкий, как
трехстворчатый шкаф, хохол. – В полном соответствии с инструкциями.
Японец, дуболом ретивый, хотел для комплекта дать в соску, только я помню
насчет от и до… Вырубил аккуратненько, потом ломанул левую дубинкой, вот
тут, – он коснулся своей лапищи повыше запястья. – Потом брякнули в
«скорую» и укатили.
– Ладно, шагай, – кивнул Данил.
Клебанов, конечно, в ярости. Только со сломанной рукой в
Чечню его никто не пошлет, а у Данила давно уже копились стойкие подозрения,
что эта командировочка стала бы для старлея билетом в один конец, а обратно
пришлось бы передвигаться в качестве груза. Под лаконичным наименованием «200».
Пацан еще не понял, что стал узелочком, какие в иных случаях принято аккуратно
выстригать из переплетения нитей…
Посмотрел на часы. До встречи с Хилем – минут сорок. Не
спеша направился обратно.
Ольга стояла на площадке второго этажа, и Данил сразу понял,
что она не выскочила покурить, а дожидается его. Жаль что некуда свернуть.
Откровенно говоря, ее возвращение к матери выглядело самым простым и лучшим
исходом, и не было никакой охоты участвовать в дурацком шоу под названием
«выяснение отношений». А судя по ее трагическому лицу, именно такой спектакль и
числился в сегодняшнем репертуаре. Хорошо было Штирлицу – его фемины пропуска в
здание РСХА не имели, иначе непременно устроила бы какая-нибудь из них разборку
прямо под дверью Шелленберга…
– Ну? – спросил он нейтральным тоном.
Ольга опустила глаза, словно бы собираясь с духом.
Выдохнула:
– Меня шантажируют…
Все постороннее отлетело мгновенно, он стал машиной. Взял ее
за локоть, подтолкнул наверх. Почти не глядя, набрал шифр, отключавший
невидимые лучики «вопилки», провел Ольгу по коридору и распахнул дверь в свой
кабинет, бросив Митрадоре:
– Меня нет.
Сел в кресло и нажал кнопку под столешницей, включая
замаскированный магнитофон.
– Они хотели…
– Стоп, – сказал Данил. – Давай по порядку.
Когда пришли, во сколько, домой пришли или подсекли на улице…
– Сегодня утром, когда шла к остановке. Подъехала
машина, кажется…
– Детали потом.
– Подошел парень, протянул мне раскрытый блокнот и
спросил: «Это не вы, Олечка, потеряли?» В блокноте лежала фотография. Цветная.
Обыкновенная, не полароидная.
– Значит, есть негативы, – спокойно сказал Данил,
вспоминая более чем фривольные снимочки с участием Ольги и двух девиц. – А
что за фотография? Из цикла: «Милые забавы на хате у Светы»?
