– И что, Тань, тебе это кажется странным?
– А тебе – нет? Понимаешь, Андрюша, стиль у кутюрье – это все равно что стиль у писателей. Мы же сразу узнаем стиль Марининой, Донцовой, Шиловой… У модельеров все точно так же: их стиль неповторим, это своего рода визитная карточка мастера, понимаешь?
– Ну и что? Может, кто-то из учениц перенял манеру ее этого… как его? Модельерного мастерства.
– Может, и перенял, только чует мое сердце, что надо бы здесь покопаться. Хотя бы для собственного успокоения.
– Ну покопайся, мать, покопайся…
– В связи с этим, Андрюша, у меня к тебе просьба: разузнай, пожалуйста, все, что сможешь, об этом ателье. Название запомнил? «Elegant», улица Октябрьская.
– Ну, мать, ты даешь! Нет, я, конечно, разузнаю… Кстати, как ты вышла на это ателье?
– Одна женщина на фабрике пожаловалась, что ее уволили. Я просто решила проверить, как там и что. Конечно, еще ничего не известно, возможно, что там ничего такого и нет…
– Вот увидишь, мать, что именно так и окажется! Сотрудников из ателье уволили! Подумаешь, событие! Да у нас каждый день кто-нибудь увольняет своих сотрудников, некоторые компании просто десятками.
– Да, но ты не забывай, Андрюша: наше ателье – организация маленькая. Для него три швеи – это половина штата. Что-то уж больно резко для такого масштаба…
– Почему резко? Пришла новая хозяйка, новая, так сказать, метла, и подмела там все по-новому… Может, она молодая и не понимает, как надо вести дела?
– Ладно, не будем гадать, мы с тобой не гадалки, а профи-сыскари! Все проверяем, потом перепроверяем, потом уточняем, потом сомневаемся и проверяем снова… Так ведь?
– Так, так… Ладно, мать, сведения про это ателье я для тебя добуду. А сейчас – пока!
Я положила трубку и отправилась поедать мой пирог, который уже разогрелся в микроволновке и теперь источал такой аромат, что я просто боялась захлебнуться слюной.
До самого вечера я слонялась по дому, пытаясь изобразить подобие уборки, но сконцентрироваться на этом так и не смогла. Мысли о расследовании лезли в голову, мешая заняться чем-то другим. То мне казалось, что Мельников прав и здесь нет никакой связи с уволенными из ателье дамочками, то казалось, что все это не просто совпадение. Но ведь кроме числа «три» да еще профессии, у меня не было никаких зацепок. Действительно, что такого в том, что с приходом нового руководства были уволены прежние работники? Помнится, Светка как-то рассказывала, что когда у них сменился хозяин салона, то после собрания, на котором были оглашены новые порядки, два мастера высказали несогласие, и их тут же уволили. Да, Светка тогда сказала, что остальные сразу стали на удивление сговорчивыми, боясь потерять насиженные места и клиентуру, наработанную годами. Так, может, и здесь та же картина?
Я бросила уборку и примерила свою обнову. Платье сидело на мне как влитое, словно шили специально для меня. Все-таки я правильно сделала, что купила его: теперь два дня будет хорошее настроение. А когда закончу это дело, отправимся со Светкой в ресторан. Я надену это платье, она – свою новую модную юбку, возможно, мы даже подцепим там кавалеров… Хотя ей это не нужно: она уже подцепила себе Ростика…
Я сняла платье, повесила его на плечики и убрала в шкаф. Потом вернулась к швабре. Но мысли о загадочном ателье постоянно лезли в голову. Пожалуй, стоит пойти туда еще раз и познакомиться с хозяйкой. Вот только Андрюша даст мне хоть какие-то сведения… А пока, чтобы не терять времени, я займусь все-таки супругами Малаевыми. Что-то не нравится мне, что Соня пыталась скрыть от меня сведения о бабушкиной квартире. Да и убитыми горем родственниками они тоже не выглядели. Как-никак родная сестра пропала без вести, целый месяц – ни слуху ни духу, а супруги чувствуют себя очень даже ничего. Так что не будем сбрасывать их со счетов, а сегодня же, Татьяна Александровна, отправимся в супермаркет, где работает Соня – Золотая Ручка. А там видно будет…
* * *
Я заметила ее сразу – она сидела на кассе, к которой стояла небольшая очередь. Я взяла корзину и пошла по залу. Заодно отоваримся, решила я, чтобы время зря не терять. Так, это тут что? Отдел круп? Тогда прикупим пакет гречки. Сварю вечером кашу со сливочным маслом. Конечно, цена гречки теперь, как месячная зарплата инженера в советские времена, но иногда-то можно себя побаловать… А тут у нас что? Сыры-колбасы? Возьму-ка я моцареллу, тоже давно не ела…
Когда я подошла к кассе, Соня не узнала меня. Я была в иссиня-черном парике, а губы мне пришлось накрасить яркой помадой. Да она и не смотрела на меня, пробила товар и только холодно бросила, вперившись в монитор:
– С вас триста шестьдесят четыре рубля.
Я положила на кассу четыре сотки, получила сдачу и отвалила в сторону, так и не удостоившись внимания кассира. Переложив покупки в пакет, я вышла из магазина и отправилась по адресу, где проживала семья Овчаренко-Малаевых.
В подъезде дома я сдернула с головы парик, стерла салфеткой яркую помаду, причесала волосы и позвонила в дверь. Мне открыла та девчонка, которая в прошлый раз вбегала в гостиную, где мы беседовали с Соней, и спрашивала у матери про сгущенку. Это была ее дочь.
– А я вас помню, – радостно сказала она, – вы к нам приходили…
– Точно, – подтвердила я, – приходила. Кто-нибудь из взрослых дома?
Девчонка помотала гловой.
– Мама на работе, а папа у дяди Игоря.
– А с тобой можно поговорить?
– Можно, а о чем? – Она так же, как мать, отступила в глубь коридора. Я вошла.
– Меня зовут Татьяна Иванова, я – частный сыщик…
– Вы ищете Аллу?
– Ищу. А тебя как зовут? – спросила я, хотя точно помнила, что Соня назвала ее по имени.
– Алина Малаева. А вы ее найдете?
– Если ты мне поможешь.
– Как я могу помочь?
– Ты сейчас ответишь на мои вопросы, и это мне поможет.
– Хорошо, – с готовностью кивнула Алина, – спрашивайте.
– Твои родители ругались с тетей Аллой?
– Иногда.
– А из-за чего, можешь сказать?
– Мама хотела, чтобы Алла вышла замуж и переехала от нас.
– Да? Как интересно! А что же Алла?
– Она не могла найти себе парня. Точнее, даже не так: никто не хотел встречаться с ней. Я слышала, как она кричала на маму и говорила, что все от нее шарахаются, потому что она некрасивая. И просила больше ни с кем ее не знакомить.
– А что мама?
– А мама говорила, что мы с братом уже большие, чтобы жить вместе в комнате, что нам очень нужна еще одна.
– А сколько лет твоему брату?
– Ему уже десять, а мне – двенадцать. Мама говорит, что нам давно пора иметь свои комнаты.
