– Еще как буду, – хладнокровно ответила
Светлана, – с превеликим удовольствием пристрелю и его, и тебя!
Я услышала сухой металлический щелчок и, хотя в оружии
совершенно не разбиралась, догадалась, что она сняла пистолет с предохранителя.
Это был самый героический момент в моей жизни. Я поняла, что
решается моя судьба, и не только моя. Дико взвизгнув, я оттолкнулась связанными
ногами от пола, сколько хватило сил, и подкатилась на своем кресле под ноги
Светлане. Прогремел выстрел, и Светлана, потеряв равновесие, рухнула на пол. От
грохота и от неожиданности я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела
замечательную картину: Никита сидел верхом на поверженной рыжей заразе и,
оправдывая наконец свое сходство с комиссаром Каттани, связывал за спиной ей
руки. Переведя глаза к двери, я увидела сползшего на пол Петра Ильича. На груди
у него, быстро расползаясь по одежде, темнело багровое пятно. Лицо же,
напротив, так же быстро бледнело. Жизнь на глазах покидала его, и сейчас я
увидела, что он действительно очень стар.
– Господи! – Я перевела взгляд на Никиту. –
Как хорошо, что ты успел! Ты что, летел из Новоапраксино на ракете?
– Да нет, – он закончил вязать Светлану и поднялся
во весь свой небольшой рост, – к счастью, я был в городе, и недалеко
отсюда. Договаривался с одним банкиром относительно ссуды. Не знаю, как теперь
будет со ссудой… я так вылетел из его кабинета! А ты чего плачешь‑то?
– Плачу? – удивленно переспросила я. – А я и
не заметила…
Оперативная группа под руководством капитана Слезки на
приехала через двадцать минут. За это время Никита успел отвязать меня от
ненавистного кресла и ощупать, чтобы воочию убедиться, что я жива‑здорова,
а также скачать из компьютера всю информацию про свой комбинат.
Рыжая стерва так ругалась, лежа на полу, глядя на нас, что
пришлось заткнуть ей рот. Нас долго допрашивали в квартире Петра Ильича, а
потом повезли к подполковнику Пеночкину. И вот там я все ему рассказала.
Подполковник долго крутил головой, но, кажется, поверил.
Уж не знаю, как им это удалось, но дело спустили на
тормозах. Киллерша, которая убила Антонова и Лику, оказалась мертва, рыжую
Светлану будут судить за убийство Петра Ильича.
Мы с Ираидой уговорили подполковника Пеночкина не
допрашивать мамулю. В тот день, когда убили старого негодяя, я вернулась после
допроса домой, собрала все его вещи и выбросила их, а вернувшейся вечером
мамуле сказала, что Петру Ильичу срочно пришлось уехать в свой Зауральск, что‑то
там случилось. Мамуля, вопреки моим ожиданиям, восприняла эту новость довольно
спокойно.
Наутро я с радостью вернулась в редакцию, потому что дома
без работы сидеть скучно.
– Александра Юрьевна, – услышала я в трубке
певучий голос фотомодели, – зайдите, пожалуйста, к Виталию Андреевичу!
Я прошла по коридору четвертого этажа, обменялась милой
улыбкой с крылатой змеей на водостоке, заглядывающей в окно, и вошла в
приемную.
– Проходите, пожалуйста, – проворковала
фотомодель.
Судя по ее интонации, Главный не собирался съесть меня на
ланч. Более того, когда я вошла в его кабинет, он вышел из‑за стола,
прошел несколько шагов мне навстречу и усадил в кресло. Я, конечно, не
парализованная старушка и пока еще вполне могу перемещаться самостоятельно, но
такое внимание со стороны руководства все‑таки приятно.
Решив сразу взять инициативу в свои руки, я начала разговор,
как будто бросилась в холодную воду.
– Виталий Андреевич, я прекрасно понимаю, что вела себя
непрофессионально, нанесла урон репутации газеты и после этой истории не могу…
– Александра Юрьевна! – Главный прервал меня,
снова вскочив из‑за стола. – Вас пригласили в «Курьер»? Ни в коем
случае не соглашайтесь! Я предложу вам гораздо лучшие условия!
– Нет, но как же… – промямлила я. – Репутация
газеты… моя информация не подтвердилась…
Что за ерунда! – отмахнулся Главный. – Никто на
нас в суд за клевету подавать не собирается, всем не до того, Березкин рад‑радехонек,
что сумел выпутаться живым из этой передряги и даже не попал под суд. Правда, с
работы ему пришлось уйти, потому что от него отвернулся высокопоставленный
московский покровитель, но это – самое меньшее из зол, к каким он готовился…
Зато наша газета увеличила тиражи, а самое главное – мы привлекли новых крупных
рекламодателей! Так что, Александра Юрьевна, ваши статьи принесли «Вестнику»
большую пользу! И вообще я хочу сказать вам, что сделать сенсационный материал
на основе реальных событий сможет каждый… ну почти каждый сколько‑нибудь
толковый журналист, но вот создать сенсацию из ничего, на пустом месте – это,
Александра Юрьевна, высший пилотаж! Для этого нужен настоящий талант!
«Вот интересно, – подумала я, – они с покойным
Петром Ильичем говорят просто одними словами! Они что – ходили в одну школу? Да
нет, Главный гораздо моложе… Тогда что же – выходит, это правда, и половина
громких сенсационных статей высосана из пальца? Ну что же, тогда мне,
собственно говоря, нечего стыдиться».
– Александра Юрьевна, – продолжал гнуть свое
Главный, – я понимаю, что вы переросли свой теперешний отдел… может быть,
вы хотите перейти в отдел городских новостей? Или в отдел политики?
Я чувствовала себя, как ребенок, которого привели в кондитерский
магазин и предлагают выбирать любое пирожное из разложенного перед ним
сказочного изобилия. На чем остановиться – на воздушно‑ореховом торте или
на ягодном флане?
Я тряхнула головой, отбросив эти неуместные кулинарные
фантазии, и решительно сказала:
– Спасибо, Виталий Андреевич, я предпочла бы остаться в
своем отделе. Его нужно поднимать, потенциал у людей большой, а я хотела бы
сохранить какую‑то степень свободы… поискать новые интересные темы…
– Конечно, конечно, Александра Юрьевна! – Главный
просто засиял от удовольствия. – Ищите, думайте, работайте! Я полностью
доверяю вашему журналистскому чутью!
Вернувшись в отдел, я столкнулась в дверях с Мишкой
Котенкиным. Он выглядел неплохо, даже посвежел: наверное, отоспался в больнице.
В руках у него был большой торт от фирмы «Невские берега».
– По поводу выздоровления, – пояснил он. – Ну
как у вас тут дела? Гюрза не кусается? – Он с опаской покосился на кабинет
начальницы.
– Да нет, – ответил Кап Капыч из своего угла,
вставляя спицы в клубок и откладывая вязание в сторону, чтобы поставить
чайник, – сидит у себя в кабинете тише воды ниже травы, даже нос оттуда не
кажет.
– Так все понятно! – Мишка приступил к разделке
торта. – Зима же скоро.
– А при чем тут зима? – осведомился Кап Капыч.
– Ты что? – возмутился Мишка. – А еще
журналист! Ты что, не знаешь, что зимой ядовитые змеи впадают в спячку?
