– Кто же это? – спросила я с интересом.
– Трубин, Николай Васильевич Трубин.
– Я вспоминаю, это было заказное убийство, Наша газета
об этом писала. Это было ведь летом?
– Ну да… а после его смерти никто не хочет со мной даже
разговаривать… Стоит мне только заикнуться о кредитах, у всех банкиров просто
отказывает слух! У меня создалось впечатление, что кто‑то за кулисами
умело направляет наш комбинат к банкротству, кому‑то это очень выгодно!
– Но все‑таки, Никита, – вернулась я к
интересующему вопросу, – почему ваш комбинат может интересовать финансовых
воротил? Мало ли дышащих на ладан умирающих предприятий? Никита, открой мне
секрет, по старой дружбе, а?
– Может быть, все дело в ультрамарине? – задумчиво
проговорил Никита.
– В чем?
– В ультрамарине. Это редкий и очень дорогой краситель,
который производится только у нас в Новоапраксино.
– И больше нигде в России? – уточнила я.
– Обижаешь! – с гордостью ответил Никита. –
Больше нигде в мире!
– А сейчас вы его выпускаете?
– Какое там! Производство чересчур дорогостоящее! В
нашем сегодняшнем состоянии нечего и думать о такой трудоемкой технологии!
– А как же жить без ультрамарина? – задала я провокационный
вопрос, но Никита снова не понял сарказма.
– Вообще‑то его покупали в небольших количествах
одна голландская компания для производства художественных красок и баварская
фирма, которая использует ультрамарин в оптическом производстве. Они и сейчас
присылают нам заявки, но мы вынуждены отказывать – сама видишь, почему. Но до
меня доходили сведения о том, что в Германии разворачивается очень крупное
химическое производство, в котором ультрамарин играет очень важную роль.
– А если вам не удастся найти средства, что ждет
комбинат? – спросила я напоследок, потому что и так уже все было ясно.
Что ждет… – вздохнул Никита. – Банкротство, что же еще…
И все к тому идет, то есть фирму объявят несостоятельной, проведут торги, и
комбинат купит какой‑нибудь миллионер, который выплатит долги бюджету, а
дальше будет делать с предприятием все, что сочтет нужным.
– А как проходят такие торги? – поинтересовалась
я. – Как обычный аукцион, какие показывают в кино: три удара молотком, все
участники поднимают цену?
– Да нет, – Никита поморщился, – предприятия
и крупные объекты недвижимости не продают с молотка, в таких случаях обычно
проводят закрытый тендер.
Я насторожилась, как кот, который услышал в сене шуршание и
писк. Словосочетание «закрытый тендер» было мне хорошо знакомо по злополучному
делу «Домовенка».
– А кто проводит этот тендер? – осторожно
поинтересовалась я.
– Чаще всего – КУГИ, Комитет по управлению городским
имуществом…
– Да знаю я, что такое КУГИ! – машинально ответила
я.
Круг замкнулся. Все это дело начиналось с КУГИ и КУГИ
заканчивается. И Новоапраксинский комбинат имеет ко всей этой истории с
коммерческой недвижимостью самое непосредственное отношение.
– Саша, о чем ты думаешь? – теребил меня Никита.
Оказалось, я уже минут десять сижу с застывшим лицом и не
откликаюсь на зов.
– Мне надо идти, – очнулась я от транса.
– Куда идти, что с тобой, у тебя такое странное
выражение лица… С тобой ничего не случилось? – Он тревожно заглянул мне в
глаза.
Милый мой, если бы ты знал, сколько всего со мной случилось!
Причем за какие‑то две недели! Раньше за десять лет нашей разлуки ничего
особенного не происходило, а теперь вот произошло.
Но я не могла ничего рассказать Никите, потому что сама еще
плохо представляла все масштабы случившегося.
– Куда ты торопишься? – допытывался Никита. –
Зачем вообще приходила?
И, поскольку не добился ответа, то предложил:
– Подожди здесь немножко, я должен там работяг своих
проконтролировать. А потом сам тебя отвезу. Дождь пошел, а по нашим дорогам по
грязи шлепать – это, я тебе скажу, удовольствие ниже среднего.
Я согласилась, потому что, откровенно говоря, совершенно не
представляла, куда пойду, когда приеду в город. Никита улетучился, я уселась на
стул и стала думать.
Допустим, имеется химический комбинат, который при умелом
руководстве и небольших – относительно, конечно, – денежных вливаниях
преодолел бы все перестроечные и постперестроечные трудности и продолжал бы
функционировать и производить нужную в нашей стране и за рубежом продукцию.
Обычная история, таких предприятий в нашей стране, как ни странно, довольно
много. Дальше все тоже обычно. Вместо молодого и толкового руководителя на
комбинате сидит некий, с позволения сказать, хозяйственник, назначенный на этот
пост еще в брежневские времена, которому судьба комбината, как говорится, до
фени, лишь бы самому успеть до пенсии нахапать. Опять‑таки, совершенно
обычная картина, встречающаяся настолько часто, что даже в газетах писать об
этом перестали – никому не интересно.
Но дальше начинается нетипичное. Оказывается, что несчастный
ультрамарин, до которого раньше никому не было дела, кроме крошечной баварской
фирмочки, вдруг стал очень и очень востребованным. Немцам он вдруг страшно
понадобился, и они, прослышав, что в России существует налаженное производство
этого ультрамарина, начали прощупывать почву на предмет заключения
долгосрочного и выгодного им договора. Но я ручаюсь, что еще раньше, чем на
комбинате, об этом узнали новые «деловые люди», для которых комбинат стал
лакомым кусочком: еще бы, не нужно ничего перестраивать, покупать дорогостоящее
оборудование и налаживать производство – как говорят в Одессе: а мы уже на всем
готовом! А поскольку стараниями директора комбинат дышит на ладан, то следует
только немножечко его подтолкнуть, и он благополучно скатится в пропасть
банкротства. И зорко следить, чтобы никоим образом не удалось комбинату
вырваться из порочного круга, чтобы, не дай Бог, не перехватил бы он кредитов!
А для этого человека, который сумел бы протолкнуть кредит, тихонечко убивают.
Трубин Николай Васильевич человек не последний, крупный начальник, мало ли кому
успел он дорожку перейти? И мечется милиция, ищет, кому выгоден был заказ. Про
Новоапраксинский комбинат никто и не вспомнит…
Господи, Никитушка, зайчик мой, как они тебе‑то
автомобильную катастрофу не подстроили? Очевидно, поняли, что после смерти
Трубина с тобой и разговаривать‑то никто не станет… Так что все к
лучшему, жизнь, она дается человеку один раз…
Я поерзала немного на неудобном стуле и продолжала думать.
Официально банкротство комбината – это только вопрос
времени, и вплотную встал вопрос о закрытом тендере, потому что, как уже
говорилось, комбинат теперь представляет огромный интерес для деловых людей, и
желающих купить предприятие за бесценок не скажу, чтобы множество, но больше
одного. Потому что если бы он был один, то не было бы всей истории со мной и с
Мишкой, я не сидела бы сейчас в этом кабинете и не чувствовала себя полнейшей
дурой. Но не будем отвлекаться.
