– Товарищ капитан! – раздался из комнаты голос
практиканта. – Поглядите, чего это тут?
Слезкин оглянулся на Мартиросова, снова пожал плечами и
пошел на помощь молодому коллеге.
Вася стоял на коленях перед окном и заглядывал снизу под
широкий подоконник.
– Ну, что ты там такое нашел? – усталым голосом
осведомился капитан.
– Да никак у нее подоконник съемный. Вон, смотрите,
винты. Отверточку мне бы крестовую…
В дверях появился оживившийся пенсионер Потапов и вызвался
принести отвертку из своей квартиры. Слезкин согласился, хотя через полчаса
пожалел об этом: Потапов все не шел и не шел, а когда, наконец, появился с
отверткой, по исходившему от него запаху стало ясно, что отставной контролер
воспользовался посещением своей квартиры, чтобы снять стресс после утомительной
и нервной работы понятого.
Неодобрительно принюхавшись, Слезкин взял отвертку и,
наклонившись к подоконнику, вывернул потайные винты. Вдвоем с практикантом они
вытащили освободившуюся доску и заглянули в открывшийся взглядам просвет.
– Так! – глубокомысленно изрек Слезкин и наклонил
доску над ковром.
На пол посыпались с нежным шуршанием зеленые бумажки.
– Ой! – неожиданно тонко взвизгнула
впечатлительная вдова Лапушкина и прижала полную веснушчатую руку к
взволнованно заколыхавшейся груди.
– Ох ты, мать твою! – в один голос с ней крякнул
Потапов и по непонятной ассоциации впервые в жизни перекрестился.
– Доллары, – севшим от волнения голосом поделился
практикант Синичкин с окружающими своими наблюдениями, – много.
– Вот вам и мотив, – обращаясь в основном к
Слезкину, резюмировал Мартиросов.
Капитан Слезкин, естественно, тоже не мог промолчать. Он
наклонился над зеленой россыпью и трагическим тоном скомандовал:
– Срочно оприходовать и переписать! Понятые, потом
опись подпишете. Номера банкнот обязательно указывать.
Во время длительной и плодотворной работы по переписыванию
свободно конвертируемых купюр старший лейтенант Мартиросов, по‑прежнему
обращаясь преимущественно к старшему группы, развивал свои соображения по
поводу расследуемого преступления:
– Они свет выключили, чтобы в квартиру легче
проникнуть, чтобы на лестнице их никто не заметил, так?
– Ну, допустим, так, – нехотя соглашался
капитан, – да и при свете никто бы внимания не обратил…
– Когда свет погас, потерпевшая хотела свечку зажечь,
да не успела – на нее напали. Хотели узнать, где она деньги прячет…
– Но следов пытки не обнаружено! – радостно
прервал слишком умного подчиненного Слезкин.
– А они в ванне ее пытали: подержат под водой, потом
выпустят на минутку, чтобы отдышалась… да не рассчитали, она и умерла.
– Поменьше фантазируй, старший лейтенант! –
поставил его Слезкин на место. – Записывай: купюра достоинством сто
долларов, номер…
Михаил подъехал к первому адресу из списка. В большом
помещении на Каменноостровском проспекте кипела работа. Внутри огромного
витринного окна, как рыбы в аквариуме, копошились двое парней в рабочих
комбинезонах, монтируя светильники. Снаружи еще несколько человек устанавливали
длинную раздвижную лестницу, явно подбираясь к огромной рекламной консоли.
– Мужики! – окликнул Котенкин одного из пролетариев. –
А где ваше начальство? Кто тут командует‑то?
Мрачный детина, державший во рту несколько огромных гвоздей,
что‑то пробурчал, но по причине гвоздей совершенно неразборчиво.
Остальные участники трудового процесса никак на Михаила не реагировали.
– Эй, орлы! – повторил Котенкин попытку. –
Где ваш начальник?
Мрачный детина сплюнул гвозди в ладонь и явственно произнес:
– А кому и кошка начальник
Отчаявшись добиться результата на первой линии обороны,
Мишка толкнул дверь и вошел внутрь.
По полу ползал на карачках худой рыжий человек, подгоняя
одну к другой полированные кафельные плитки.
– Куда прешь! – истерично воскликнул он,
поднявшись на ноги и оказавшись невероятно высоким. – Куда прешь, мормон
недорезанный? Клей еще не встал!
Михаил застыл на пороге и повторил, что ищет начальника.
К счастью, плиточник очень хотел от него избавиться, и
поэтому, повернувшись в глубину помещения, зычно крикнул:
– Семеныч! Тут тебя какой‑то мормон спрашивает!
Котенкин очень удивился, почему плиточник записал его именно
в мормоны, а, например, не в адвентисты седьмого дня, но предпочел не уточнять
у него, а дождаться наконец представителя здешнего руководства.
Появившийся на крик Семеныч оказался невысоким, но довольно
пузатым и подвижным мужичком лет сорока с такой густой вьющейся шевелюрой, что
коричневая замшевая кепка торчала на ней, как на мотке колючей проволоки, то» и
дело норовя соскочить. Подкатившись к Михаилу, как колобок, и вытирая на ходу
вымазанные чем‑то белым руки, Семеныч скользнул по Мишиной фигуре
круглыми блестящими глазами и осведомился:
– Вы из Центра размещения рекламы? Так мы с Шемаханской
обо всем договорились, у нас на первый квартал льгота и все вперед проплачено!
– Да нет, – протянул Михаил, – я не…
– А, так вы, наверное, с Лифляндской? Так мы за аттестацию
еще во вторник перечислили!
– Нет, я…
Семеныч, не давая посетителю вставить слова, горячей
скороговоркой пресек его попытку объясниться:
– А если вы из муниципального образования, так это уже
наглость! Мы еще и открыться не успели, а вам уже денег давай! Это просто ни в
какие ворота! Тоже мне, начальство нашлось! Мне в городском отделе торговли так
прямо и сказали, чтобы с муниципальным образованием никаких дел. Вы даже и
права не имеете проверки проводить!
– Да не оттуда я! – в полный голос закричал
Котенкин. – Я по другому делу!
– А если не оттуда, – Семеныч отстранился и
уставился на Мишку подозрительным и недобрым взглядом, – так какого тебе
черта надо? Крыша у нас есть, если что, я бандитов вызову, так что…
– Я из «Домовенка», – быстро вставил Михаил, пока
подозрительный Семеныч не перешел от слов к делу, – мне для Городского
бюро регистрации нужно с нашего договора ксерокопию снять.
– Откуда? – переспросил Семеныч. – Из какого‑такого
«Ведьменка»?
– Из «Домовенка», – повторил Михаил, – из
агентства недвижимости «Домовенок». Вы ведь через нас это помещение покупали?
Директор у нас был – Борис Борисович, только он недавно умер, сердце, я пока
исполняю обязанности, ну и в ГБР потребовали копию договора, а после Бориса
Борисовича в делах такой бардак. Я наш экземпляр не могу найти, вот к вам и
приехал, мне бы снять ксерокс с вашего экземпляра… – Убедительным потоком
правдоподобных слов Мишка пытался внушить Семенычу доверие к своей сомнительной
персоне, но тот явно был не так прост и смотрел на Михаила с все большим
недоверием.
