— Я и забыла, вам пора на поезд.
— Я уже опоздал, — ответил он. — Последний ушел в одиннадцать. Вы бы не могли — в смысле, можно у вас переночевать?
Если бы он начал раздеваться, Сара бы и то так не удивилась. Разум отчаянно кричал «нет!». Нет, нельзя, отправляйтесь в гостиницу, я заплачу. Сара поднялась и отнесла бокалы на кухню, размышляя над сложившейся ситуацией. В голове вертелась одна мысль: какой ужас. Но, вернувшись в комнату, она сказала: да, конечно, оставайтесь. Сара выдавила улыбку и даже похлопала гостя по плечу. Конечно, оставайтесь, что делать…
А ведь у нее одна ванна! Что, если он почистит зубы ее щеткой? Да нет, кому такое придет в голову! Сара пробормотала «спокойной ночи», попросила выключить свет и побежала в ванную, а оттуда — со щеткой в руке — в спальню.
Ей стало легче, когда она закрыла дверь, и совсем хорошо — когда Джейсон погасил свет. Теперь можно представить, что она, как всегда, одна. В квартире ни звука — лишь изредка доносится отдаленный гул транспорта. На тумбочке у кровати лежал сигнальный экземпляр «Меньше значит больше». Сара открыла последнюю книгу отца и принялась читать.
Зачитавшись, она полностью забыла о нежданном госте в соседней комнате. Джеральд Кэндлесс все-таки создал историю о человеке, который внезапно, без объяснений, бросает семью, берет другое имя, находит новую профессию и начинает новую жизнь. Периодически протагонист вспоминает прежнее счастье, дружную семью, любящих родителей.
Эти воспоминания побуждают Филиппа в последний раз вернуться в родительский дом, окунуться в прошлое, посмотреть на все, что он утратил и что, как ему кажется, все еще здесь осталось. Все эти годы он хранил ключ. Филипп наблюдает за домом с противоположной стороны улицы, с болью следит, как из дома выходит мать, а когда она скрывается из виду, открывает дверь.
На этом месте Сара заснула, вернее, задремала. Затем резко проснулась и, перевернув страницу, прочитала еще кусок. Но, когда сильно устанешь, как ни старайся читать, сон все равно сморит. Это Сара поняла еще в студенческие дни. И хорошо — зато она перестанет думать о Джейсоне Тэйге. С этой мыслью Сара провалилась в сон, успев только сбросить книгу на пол и выключить лампу.
Сначала ей показалось, что это сон: кто-то большой и живой рядом, чья-то рука обвивает ее талию, губы касаются щеки. Окончательно проснувшись, Сара обнаружила вполне реальную руку и теплую кожу и с воплем села:
— Слезь с меня!
Изо всех сил Сара оттолкнула Джейсона, хотя особых усилий не потребовалось — парень тощий, почти невесомый. Она поднялась и, стоя на кровати, несколько раз его пнула. Затем соскочила на пол и завернулась в одеяло.
— Пошел вон, чертов насильник! — орала она. — Вон из моей квартиры. Убирайся!
Кто-то из них включил свет — кажется, Джейсон. Моргая, он опустился на кровать.
— Убирайся! Немедленно!
— Я не насильник, Сара, — пробормотал он. — Я на такое не способен.
— Уходи, — повторила она. — Одевайся и уходи, прошу тебя.
— Я думал, я тебе нравлюсь. Один раз ты даже сказала, что меня обожаешь. По телефону, в шутку, конечно. Я все понимаю. Но мне казалось, я тебе нравлюсь, а когда ты разрешила остаться, я подумал, может быть, ты… ну, не все для первого раза, но хоть что-то… — И тут, к ее ужасу, он уткнулся в ладони и разрыдался.
— Господи! — выдохнула Сара. — Господи!
— Я так одинок. Я изголодался по любви. Я сыграл в вашу Игру и выиграл, я решил, что показал себя. Я так одинок, я до смерти изголодался.
— И я должна тебе помочь? Уходи. Немедленно.
22
— Те, кто вступает в брак, чтобы избежать неприятностей, попадают в еще худшую беду, — заметил Оливер.
«Впроголодь»
Как-то по дороге в Оксфорд Джеральд рассказывал Саре про кардинала Ньюмана, отец которого выбирал сыну университет в роковое утро следующим образом: если кучер подаст карету с западной стороны, мальчик будет учиться в Кембридже, но упряжка подъехала с востока, и Ньюман отправился в Оксфорд.
Конечно, в наши времена такие решения никто в последний момент не принимает, прокомментировал Джеральд. У его дочерей будет возможность выбрать любой, самый престижный вуз. Урсула, для проформы сидевшая с мужем впереди (девочки ехали сзади), подумала, что не стоит так постоянно льстить девушкам семнадцати и неполных шестнадцати лет, но ничего не сказала. Слишком поздно, ущерб — если это ущерб — уже нанесен.
Урсула упорно продвигалась к диплому Открытого университета. В семье об этом знали, дочери поначалу даже проявляли любопытство. Зачем ей это? Она что, собирается искать работу? Но почему история искусств? Джеральда это не интересовало. Он и телевизор-то смотрел редко, включал, только когда по «Би-би-си-2» показывали фильм, снятый по «Гамадриаде», а потом — по «Бумажному пейзажу». Когда Урсула заняла под кабинет пустовавшую комнату на первом этаже, Джеральд не возражал, а только удовлетворенно выдал:
— Значит, гостей больше принимать не будем.
На обратном пути в Девон Джеральд без умолку обсуждал с Хоуп ее будущую студенческую жизнь и блестящие результаты на выпускных экзаменах, вспоминая успехи Сары, прискорбный недостаток образования Полин и диплом с отличием Роберта Постля. Достижения Урсулы в области истории искусств обходили стороной. Правда, и об учебе Джеральда в Тринити не проронили ни слова. Урсула не обижалась: все-таки лучше, чем пренебрежительные реплики мимоходом.
Джеральд писал сценарий по одному из ранних романов. Перепечатывать ничего не требовалось, и Урсула с головой ушла в учебу. Но весной Джеральд взялся за новый роман. Иногда название приходило к нему сразу, на первых страницах. Как и в этот раз. Книга называлась «Впроголодь».
После отъезда Сары отношения между супругами немного наладились. Хоуп была целиком поглощена школой, вечером постоянно оставалась на дополнительные занятия, так что сближение — если это можно так назвать, — по всей видимости, объяснялось просто: Урсула и Джеральд больше времени проводили наедине. Кроме жены поговорить было не с кем, и Джеральду волей-неволей приходилось общаться с ней. Неприязнь, которую он раньше демонстрировал, куда-то исчезла.
В одно раннее утро, когда Урсула смотрела на видео лекцию об итальянском Возрождении, Джеральд вошел в комнату и уселся рядом. Фильм кончился, и муж начал задать вопросы, явно заинтересовавшись. В другой раз он начал расспрашивать о курсах, которые Урсула посещала в Ильфракомбе. Урсула опасалась насмешек и предположений, что она выбрала историю искусств только из-за Эдуарда Акенхэма, но Джеральд ничего такого не сказал.
Урсула пыталась понять, что означает это неожиданное внимание — разговоры за обедом, проявление заботы (муж даже спрашивал ее о самочувствии!). Может быть, пришел возраст и Джеральд смирился с ней и своей судьбой? В мае ему исполнится пятьдесят восемь. Скоро дети разъедутся, и они останутся вдвоем.
