— Вот еще! — отозвалась та, снова вытащила из
сумочки купюру и свернула ее в трубочку. Видимо, потасовка вызвала у нее
желание принять еще одну дозу тонизирующего порошка.
Выскочив в зал, я огляделась по сторонам.
Капитан и его спутник как сквозь землю провалились. Впрочем,
я отсутствовала достаточно долго, чтобы они могли покинуть клуб и уехать на
другой конец города. Или вообще уйти в дальнее плавание на океанской яхте.
Я сунулась было в грот — там на месте тех двоих сидела уже
какая-то сильно обкуренная парочка. Журнал лежал на столе. Я прихватила его с
собой, сама не зная для чего.
Я ввинтилась в толпу, чтобы пробиться к выходу из клуба —
находиться в этом вертепе не было больше никаких причин, а нарваться на
неприятности вроде тех, которых я только что чудом избежала, можно было
запросто.
Вдруг чья-то рука прикоснулась к моему плечу.
— Никак не могу вспомнить, где мы с тобой раньше
встречались, — услышала я знакомый голос.
Повернувшись на этот голос, я, разумеется, увидела Дусика.
Его загорелое, обветренное лицо сияло.
— Мы виделись в сортире «Вальпараисо», —
отозвалась я. — Это новый клуб в Урюпинске. Только, дорогой, не очень
увлекайся — тебя ищет Дашутка!
— Где? — испуганно переспросил Дусик.
— Вон там, возле сцены! — Я неопределенно махнула
рукой и двинулась сквозь толпу дальше — к выходу. Тем более что мне показалось
— там, возле самого выхода, мелькнул полосатый платок Ларисы Ивановны.
Действительно, когда до выхода из зала оставалось совсем
немного, я увидела знакомую хрупкую фигуру.
Лариса о чем-то вполголоса возбужденно разговаривала с
каким-то элегантным мужчиной.
Этот мужчина тоже показался мне смутно знакомым, но я видела
его сбоку и немного сзади, так что не могла как следует разглядеть лица. Кроме
неудобного ракурса, яркие вспышки разноцветных прожекторов и стробоскопов
слепили меня и не давали возможности разглядеть Ларисиного спутника. Я увидела
только, что он слишком хорошо одет для этого клуба.
Значит, Лариса тоже упустила Капитана и его спутника. Или
слежка за ними не входила в ее планы?
Я протолкалась к ней еще ближе, надеясь, что смогу
подслушать разговор. Кроме того, я хотела разглядеть ее собеседника. Где же я
его видела?
Однако здесь так грохотала музыка, что даже в метре от
Ларисы мне ничего не удалось расслышать. Зато она, будто почувствовав мой
взгляд, повернулась и уставилась на меня.
Сердце у меня ушло в пятки. Неужели Лариса меня узнает?
Я схватила за руку проходившего мимо парня с двумя бокалами
и радостно воскликнула:
— Привет, Стас! Это ты мне коктейль несешь?
— Чего? — Парень оторопел. — Я тебя ваще
первый раз вижу! И я не Стас, а Вадим!
Я скосила глаза на Ларису. Она смотрела на меня в упор, но
явно не узнавала. Ну что ж, значит, за грим мне можно поставить пятерку. С
актерским мастерством похуже, но все же со своей сегодняшней ролью я
более-менее справилась. Настолько справилась, что даже местные шлюхи приняли
меня за свою. А самое главное — к моему собственному удивлению, я держалась
сегодня на редкость решительно, ни разу за все время не впала в панику, не
раскисла, не проявила природную слабость характера. То ли на меня так
благотворно повлиял коктейль «Рассвет над Гибралтаром», то ли характер
изменился к лучшему под действием выпавших на мою долю испытаний…
Однако раздумывать о таких тонких материях было некогда. У
меня были более важные задачи.
Лариса вместе со своим спутником направилась к выходу, и я
последовала за ними.
В дверях «адмирал» приветственно помахал мне рукой и пожелал
счастливого плавания. Я поблагодарила его кивком. Наверняка он рассчитывал на
более существенную благодарность, но у меня с деньгами было неважно, и я решила
сделать вид, что ничего не понимаю. Тем более что вряд ли я еще когда-нибудь
приду в этот клуб. Такого рода развлечения не в моем характере.
Выйдя на улицу, я огляделась.
Лариса и ее спутник разговаривали около большой темно-синей
машины. Мужчина повернулся лицом ко входу в клуб, и яркий неоновый свет от
вывески упал на его лицо.
И тут я его наконец узнала.
Коротко стриженный, чуть седоватый мужчина с лошадиным лицом
и глубоко посаженными темными глазами. Даже при таком освещении было видно, как
он подчеркнуто, старомодно элегантен.
Именно его я видела идущим по коридору на видеокассете,
которую с риском для жизни утащила из помещения охраны бизнес-центра
«Кавалергард».
Антон Степанович сказал тогда, что знает этого человека. Как
же он его назвал?
Я напрягла память и вспомнила слова Карабаса.
«Мотыгин, директор фирмы „Астролябия“.
Мотыгин открыл дверцу машины, помог Ларисе сесть на
пассажирское сиденье, сам сел за руль, и синяя машина резко сорвалась с места.
Я проводила ее взглядом и решила, что на сегодня с меня
хватит. Я не стану следить за Ларисой, я не поеду к Карабасу, я хочу домой.
Поесть маминой домашней еды (после сцены с топором у Генки здорово уменьшился
аппетит), принять душ, благо в ванной больше нет лошади, мир и покой ее праху,
заснуть наконец в собственной мягкой и чистой постели.
Поэтому я бодро припустила к метро и успела на последнюю
электричку. Плюхнувшись на сиденье, я осознала, что сжимаю в руке все тот же
злополучный журнал «Катера и яхты». Сзади на обложке было нарисовано что-то
шариковой ручкой, это собеседник Капитана таким способом успокаивал нервы. Это
оказались не бессмысленные каракули, не крестики-нолики, не палочки-черточки,
не домики-садики и не лютики-цветочки.
Как видно, человек, который скрывался под фамилией Иванов,
имел несомненный талант рисовальщика. Потому что на обложке была нарисована
птица. Лицо у нее было женское, плачущее, одним крылом она пыталась его
закрыть. Я вгляделась в рисунок.
Во-первых, сразу было ясно, что это не импровизация, что
человек видел эту женщину-птицу не раз и успел хорошо запомнить. Во-вторых,
птица была каменная. Или из другого какого-то грубого природного материала. То
есть это была скульптура. Очень хорошо были переданы перья и складки на крыле.
Определенно у этого Иванова талант. Наверно, очень уж запала эта каменная птица
ему в душу, если рука сама ее рисует. Но где он мог видеть эту скульптуру?
Я так напрягла мозги, что даже голова зачесалась под
париком. Только поймав заинтересованный взгляд мужчины напротив, я сообразила,
что со мной что-то не то. Ну да, парик съехал набок на манер берета, который
носили свободные художники. Или скульпторы.
И тут меня осенило. Да ведь каменная птица — это памятник!
Женское плачущее лицо, закрываемое крылом… Вроде бы не ангел, но похоже… И где
ставят такие памятники? Ясное дело, на кладбище.
