— То есть вы хотите сказать, — я решила называть
вещи своими именами, — что Антон Степанович Мельников не виноват в
убийстве Меликханова, что это сделал человек из люльки?
— Вовсе я не это хотел сказать, — удивился
майор. — Я не могу делать такие выводы на основании непроверенных
сведений. Просто человек, находившийся в люльке, мог видеть сцену убийства. Он
является неоценимым свидетелем, и ваш долг как честного гражданина… гражданки…
содействовать следствию.
В этом месте я резко потеряла к майору интерес, невежливо
повернулась спиной и вошла в здание банка. Раз он не может сразу же оправдать
Карабаса, чтобы снять с моей шеи этот груз, то пускай ищет пресловутую люльку
без меня.
У дверей моего кабинета я застала Ларису Ивановну, и было
такое впечатление, что она только что оттуда выскочила, заслышав мои шаги по
коридору. Медом ей там намазано, что ли?
— Комарова, — прошипела она по своему обыкновению,
не утруждая себя утренним приветствием, — для тебя что, законы не писаны?
Может быть, тебе надоело работать в банке? Так я могу это устроить — живо
пойдешь на улицу…
— Вот это вряд ли, — любезно ответила я, глядя ей
прямо в глаза, — насчет улицы вы погорячились. Не вы меня на работу
принимали, не вам и увольнять, а поскольку мы сейчас остались без начальства,
то вполне возможно, что уволят нас всем филиалом. Так что под одним фонарем на
улице стоять будем…
— Тебя не возьмут, — прошипела она, —
страхолюдину такую…
Вот это уж мелко, не высший сорт, не чистая работа. Гадости
говорить надо тонко, а если не умеешь, то лучше промолчать. Я хотела ответить,
что Ларису Ивановну на панель тоже не возьмут, по возрасту, но решила пока
придержать язык. И так ясно, что в этом споре победила я. Поэтому я сделала
вид, что последнее ее замечание меня очень расстроило, я даже опустила глаза и
шмыгнула носом, после чего тихим прерывистым голосом сообщила, что опоздала я
вовсе не по своей вине, а меня задержал для допроса майор Синицын.
Получилось, что налетела Лариса на меня абсолютно зря, и она
не то чтобы усовестилась, но поскорее ретировалась. А я позвонила Стасику
Творогову, и он примчался через пять минут, подтягивая рваные джинсы и ероша
пятерней спутанные длинные лохмы.
Вот за что уважаю Стасика, так это за то, что может
оперативно работать. Увидев «Муравейник», он сразу понял, что мне от него
что-то нужно, не стал задавать глупых вопросов, покопался в своем компьютере и
вскоре принес мне все данные на фирму «Посейдон». Располагалась она на
Васильевском острове в офисном центре под названием «Кавалергард».
Я едва дождалась обеда, быстренько собралась и, разумеется,
столкнулась у дверей с Лидией Петровной.
— Женечка, вы что такая взъерошенная? —
всполошилась она. — Случилось что-нибудь?
Старая сплетница, она еще спрашивает! Наболтала Карабасу
невесть что и теперь глядит доброй мамочкой!
— Вы не обедать? — прищурилась Лидия, заметив, что
я поворачиваю к автобусной остановке. — Куда вы так спешите?
И смотрит прямо в душу! Черт ее знает, может, она мысли
читает? Еще пронюхает про Карабаса…
— Мне в больницу, — быстро соврала я, — надо…
(ни маму, ни Тинку, ни сестру нельзя называть, а то еще заболеют) надо зятю
передачу отнести. У него болезнь такая заразная, свинка…
— Да? — разочарованно вздохнула Лидия. — А то
вы в последнее время такая оживленная, я уж думала, что сумели наладить свою
личную жизнь…
Вот почему всех так интересует моя личная жизнь, хотела бы я
знать?
Майор Синицын неторопливо шел по тихому Карабасову переулку
с таким видом, как будто он переловил всех преступников на подведомственной
территории, достиг на этой территории показателей благополучной Швейцарии и
теперь наслаждается заслуженным покоем. Он насвистывал мелодию из старого
мюзикла, с интересом поглядывал на встречных девушек и подставлял круглое
румяное лицо дующему со стороны Невы ласковому ветерку.
Однако безмятежный вид майора был обманчив. Его наивные
голубые глаза посматривали по сторонам зорко, и ничто не ускользало от его
внимания.
Майор разглядывал не только встречных девушек, но и прочих
прохожих, выискивая среди них того, кто поможет ему решить непростую
криминальную загадку.
И наконец он увидел того, кто ему был нужен. Точнее, тех.
Со стороны Среднего проспекта с деловым и озабоченным видом
шагали двое работяг в заляпанных краской и цементом робах неопределенного
цвета, с тяжело нагруженными полиэтиленовыми пакетами в руках. Форма этих
пакетов и характерное звяканье, которое они издавали, с полной определенностью
выдали такому опытному криминалисту, как майор Синицын, что внутри них
находятся бутылки. Скорее всего — с пивом. Впрочем, не такой опытный
криминалист, как майор, но даже любой прохожий сделал бы точно такой же вывод.
Синицын с независимым видом засунул руки в карманы,
засвистел громче и прибавил шагу.
Работяги свернули под арку и вошли во двор.
Майор последовал за ними.
Во дворе он увидел еще нескольких строителей, которые в
нетерпении ожидали своих посланцев и теперь радостно выгружали из принесенных
ими пакетов бутылки. Бутылки, как и предполагал майор, были пивные. Пиво было
известной народной марки «Рыбалка». Оно обладало двумя важными качествами —
было дешевым и забористым.
Но майора интересовала не марка пива. Его интересовала
строительная люлька, которая висела возле стены на уровне первого этажа.
Строители выставили все принесенные бутылки на ящики и
собирались приступить к распитию пива. Один из них, молодой и неопытный парень
с густым черным чубом и большой родинкой на левой щеке, озадаченно
поинтересовался, где же закуска.
— Закуска? — переспросил бывалый, опытный
строитель по имени Митрич. — Ты что, жрать собрался? Ох, молодежь,
молодежь! Мы в твои годы были не такими! Мы буквально горели на работе! Ну
ладно, вот тебе закуска! — И он протянул парню карамельку «Дюшес» в мятой
голубенькой бумажке.
Проведя таким образом воспитательную работу среди молодого
поколения и удовлетворившись ее результатами, Митрич заметил Синицына, который
с независимым видом стоял посреди двора и поглядывал то на работяг, то на
объект их ударного труда — недокрашенную стену шестиэтажного кирпичного дома.
— Гражданин, вы что тут делаете? — сурово
осведомился Митрич. — Тут вам не где-нибудь, тут вам строительная
площадка, объект повышенной опасности, посторонним вход воспрещен.
— Серьезно? — удивленно переспросил Синицын,
оглядывая «объект» наивными голубыми глазами. — А это у вас что?
— Люлька строительно-монтажная, — важно сообщил
Митрич. — Интереса для посторонних не представляет. Так что попрошу срочно
покинуть стройплощадку во избежание несчастных случаев и чрезвычайных
происшествий!
