Я молча кивнула, выбралась из кресла и стрелой вылетела из
его кабинета.
В приемной остановилась, прислонившись к стене и глотая
воздух открытым ртом.
— Женечка, что с вами? — участливо проговорила
Лидия Петровна, приподнявшись из-за своего стола.
Я вспомнила, что у сотрудников нашего банка есть примета:
если Лидия Петровна выражает кому-то сочувствие, значит, скоро этот человек
вылетит с работы…
Однако сейчас меня не волновали никакие, самые скверные
приметы, я не думала даже об увольнении. Я с трудом прошептала:
— Воды!
Лидия Петровна бросилась к стойке с кулером, налила мне воды
в одноразовый стаканчик, заботливо подала мне и спросила, покосившись на дверь
кабинета:
— Что, совсем зверь? Увольняет, да?
— Вроде нет… — пробормотала я, жадно выпив
половину стакана, — может быть, даже повысит…
— Вот как? — Лидия Петровна поскучнела и вернулась
за свой стол. — Стаканчик бросьте в мусорницу…
Не знаю, как я дожила до конца рабочего дня.
Впрочем, работа отвлекает от самых дурацких мыслей и
действует лучше любого успокоительного. Работа помогает преодолеть депрессию,
справиться с проблемами и забыть о существовании нервной системы. Как только я
вернулась от нового шефа, в моем кабинете возникла Лариса Ивановна и
потребовала отчет по эффективным показателям четырех самых крупных клиентов. Хотя
на ее лице было написано, что эти показатели интересуют ее не больше, чем
прошлогодний снег или урожай зерновых в северных провинциях Китая, а пришла она
исключительно для того, чтобы выведать, о чем я разговаривала с Меликхановым.
Тем не менее до прямых вопросов она не унизилась, а я сделала вид, что ничего
не понимаю, и пообещала подготовить отчет по клиентам к обеду. Так что Лариса
ушла несолоно хлебавши, а я засела за компьютер.
К обеду сделать отчет не удалось, потому что Лена Андросова
потеряла нужный файл, потом завис компьютер, затем мне позвонил Моржов из фирмы
«Импульс» и потребовал срочно представить ему сводные данные по доходам за
прошлый квартал — в общем, все было как обычно, и когда я наконец закончила
отчет, часы показывали уже без десяти шесть.
Я послала отчет на электронный адрес Ларисы Ивановны,
облегченно вздохнула и только тогда вспомнила, что у меня с самого утра ни
крошки не было во рту.
Тем не менее есть не очень хотелось. Я помассировала виски,
перевела дыхание и навела порядок у себя на столе — в конце концов, если
примета не обманывает и меня скоро уволят, нельзя оставлять своему преемнику
такой беспорядок.
Наконец я вышла из здания банка и огляделась.
Наш банк находится на перекрестке оживленной Пушкарской
улицы и тихого Карабасова переулка. По поводу названия этого переулка не шутил
только ленивый, и нашего управляющего Антона Степановича за глаза называли то
Карабасом Степановичем, то Антоном Карабасовичем, а то и вовсе
Карабасом-Барабасом.
Обычно возле банка почти безлюдно, сейчас же кроме меня на
углу вовсе не было ни души.
Впрочем, я ошиблась — одна живая душа здесь все-таки была:
со стороны Филимоновского сквера по Карабасову переулку шел очень живописный
бомж. Заросший до самых глаз густой черной бородой, одетый в грязный, продранный
на локтях пиджак, из-под которого выглядывала полосатая тельняшка, он медленно
брел навстречу мне, шаркая по тротуару стоптанными башмаками примерно сорок
шестого размера, из тех, которые в народе называют говнодавами. В руке у него
ритмично раскачивалась авоська, набитая пустыми бутылками, которые брякали на
каждом шагу. Для довершения образа лицо бомжа украшали черные очки без одной
дужки, а на мятом лацкане пиджака болталось что-то вроде медали. Когда
расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, я разглядела, что это —
памятный знак «Сто лет воронежскому областному музею орнитологии».
Этот колоритный персонаж совершенно не вязался с парадным и
представительным входом в наш банк. Боковым зрением я заметила, что за
стеклянной банковской дверью возник дежурный охранник — не Вася, другой,
помоложе. Он явно колебался — не следует ли выйти и шугануть бомжа, но
передумал, побоявшись испачкаться об него, да и бомж вот-вот должен был пройти
мимо.
И в эту минуту дверь банка открылась и оттуда вышел наш
новый начальник Меликханов.
Илья Артурович на мгновение задержался на пороге, огляделся
по сторонам и направился к своей черной «Ауди».
Все дальнейшее заняло считаные секунды.
Бомжа, который до этого мгновения едва плелся, нога за ногу,
словно подменили. Он резко изменил траекторию своего движения, бросился
наперерез Меликханову и схватил его за плечо. Меликханов попытался вырваться,
но бомж сжимал его плечо, будто клещами. Я смотрела на происходящее,
превратившись в статую.
Бомж склонился к Меликханову, потянулся губами к его уху и
что-то едва слышно проговорил.
Лицо Ильи Артуровича посерело. Он отшатнулся, уставился на
странного бомжа округлившимися глазами…
Из дверей банка, громко топая, выбегал охранник.
Однако бомж уже отпустил Меликханова, бросил свою авоську и
помчался в сторону сквера с неожиданной прытью. Охранник споткнулся о брошенную
бомжом авоську, покачнулся и рухнул на тротуар, вытянувшись на нем во весь
рост. При этом пустые бутылки издали громкий дребезжащий звук, и мне
показалось, что это охранник со звоном разбился на тысячу осколков.
Меликханов отступил к дверям банка, провожая бомжа взглядом.
Отступая, Илья Артурович оказался рядом со мной.
И я снова почувствовала ароматы дорогого мужского парфюма,
хорошего табака, теперь к ним примешался еще запах ирландского виски… но на
этот раз все эти ароматы перекрывал, заглушал, сметал, как горная лавина, запах
страха, запах безумия, запах паники…
И опять мне стало плохо от этого запаха. Опять у меня
застучали в висках молоточки, поплыли перед глазами радужные пятна, затряслись
руки…
Только на этот раз я не сидела в удобном, мягком кресле, а
стояла на улице, на глазах равнодушных людей.
Перед которыми мне совершенно не хотелось демонстрировать
свою слабость.
Я прислонилась к стене, сосчитала до двадцати, пытаясь взять
себя в руки.
И мне это, кажется, удалось.
Охранник наконец поднялся с тротуара и крутил головой,
пытаясь определить местоположение беглеца, однако того и след простыл. Тогда он
отряхнулся, как собака, и засеменил к Меликханову. Остановившись перед
начальником, как побитый пес, он искательно заглянул тому в глаза и проблеял:
— Вы, того… не зашиблись? Вас, может быть, до машины
проводить? Вам, может, пиджачок почистить? — и уже потянулся к плечу Ильи
Артуровича, вытащив из кармана носовой платок и собираясь оттереть следы
прикосновения грязной лапы бомжа.
