— Мне очень жаль, — сказал инспектор. — Такое несчастье.
Девушка кивнула, стискивая влажные платки в кулаке левой руки. Вексфорд понял, что не очень-то задумывался о том, что во вчерашней бойне девушка потеряла мать. А еще бабку, которую она, наверное, любила не меньше, и человека, который был для нее дедом с пяти лет.
— Мисс Флори…
— Зовите меня Дейзи. — Она еще держала платок у лица, и голос звучал глухо. Она с трудом сглотнула и подняла голову. Вексфорд видел, как она делает над собой усилие. — Пожалуйста, зовите меня Дейзи. Я не вынесу этого «мисс Флори», и потом — я все равно Джонс. О, я сейчас перестану плакать.
Вексфорд подождал секунду-другую, не переставая думать о том, как мало у него этих секунд. Он видел, что она старается прогнать из памяти те образы, выбросить их, стереть видео и вернуться в настоящее. Она глубоко вздохнула. Инспектор подождал еще — но он не мог себе позволить ждать долго. Только минуту, дать ей успокоить дыхание и пальцами вытереть слезы с лица.
— Дейзи, — начал он. — Вы знаете, кто я, правда? Я из полиции, старший инспектор Вексфорд. — Она закивала. — Сегодня меня пустили к вам только на десять минут, но я намерен прийти завтра, если вы мне позволите. Сейчас я хочу задать вам один-два вопроса, и постараюсь, чтобы они вас не ранили. Хорошо? — Медленный кивок и еще один судорожный вздох. — Нам придется вернуться к событиям прошлой ночи. Я не прошу от вас подробного рассказа о случившемся — это успеется. Скажите только, когда вы их услышали и где.
Она так долго не могла решиться заговорить, что Вексфорд не удержался от того, чтобы бросить взгляд на часы.
— Только скажите мне, если можете, в котором часу вы услышали в доме чужих и где это было.
Она заговорила внезапно и торопливо.
— Они были наверху. Мы обедали. Только приступили. Первой их услышала моя мать. Она сказала: «Что за звуки? Будто кто-то ходит наверху».
— Так. А потом?
— Давина, моя бабка, сказала, что это кошка.
— Кошка?
— У нее была кошка по кличке Куинни. Большая серая персидская кошка. Иногда по вечерам она начинает как бы беситься. Удивительно, какой грохот поднимает.
Дейзи Флори улыбнулась. Прекрасной широкой улыбкой, улыбкой юной девочки. Какой-то момент улыбка оставалась на ее лице, прежде чем губы снова задрожали. Вексфорду захотелось взять ее за руку, но, разумеется, он не мог этого сделать.
— А машины вы не слышали?
Она покачала головой:
— Ничего не слышала, кроме звуков наверху. Что-то упало, потом шаги. Харви — это муж моей бабки — вышел из комнаты, и тут мы услышали выстрел и сразу же второй. Это был ужасный звук, просто ужасный. Мы все вскочили на ноги. Мама закричала. Нет, я вскочила, и мама, и я — я вроде бросилась к выходу, а мама закричала: «Нет, не надо», и тут он вошел. В комнату вошел тот человек.
— Он? Только один?
— Я видела одного. Второго я слышала, но не видела.
Воспоминание заставило ее замолчать. Берден увидел, как ее глаза вновь наполнились слезами. Она утерла глаза правой рукой.
— Я видела одного, — сказала она севшим голосом. — У него был пистолет, он вошел.
— Не волнуйтесь, — сказал Вексфорд, — мы уже заканчиваем. Я должен был у вас это спросить. Относитесь к этому как к неизбежности, ладно?
— Ладно. Он вошел… — Ее речь стала монотонной, а голос безжизненным, как у автомата. — Давина все еще сидела. Она так и не поднялась на ноги, сидела, обернувшись к двери. Он выстрелил ей в голову, так мне кажется. Выстрелил в маму. Что я делала, не знаю. Это было так ужасно, вы не можете себе представить ничего похожего. Безумие, страх. Это нереально, но это произошло — ох, я не знаю… Я хотела упасть на пол. Я услышала, как завелась машина. А тот, что был в комнате, тот, с пистолетом, он выстрелил в меня, и я не знаю, я не помню…
— Дейзи, вы прекрасно справляетесь. Правда, прекрасно. Я не думаю, что вы помните, что было после того, как в вас выстрелили. Но не помните ли вы, как он выглядел? Можете описать его?
Она покачала головой, поднесла к лицу правую руку. Вексфорд понял: дело не в том, что она не может описать человека с пистолетом, а в том, что она не решается сейчас заставить себя сделать это. Она пробормотала:
— Я не слышала, как он говорит. Он ничего не говорил. — И хотя инспектор не спрашивал об этом, она прошептала: — Это было вскоре после восьми, когда мы их услышали. А в десять минут девятого они уехали. Десять минут, и все…
Открылась дверь и вошла сестра.
— Ваши десять минут истекли. Боюсь, на сегодня это все.
Вексфорд встал. Даже если бы их не прервали, он вряд ли рискнул бы продолжать разговор. У Дейзи больше не было сил отвечать на вопросы полицейского. Слабо, почти шепотом, она сказала:
— Я не против, чтобы вы пришли завтра. Я понимаю, что должна рассказать вам. Завтра я расскажу больше.
Она отвела взгляд и, глядя в окно, медленно повела плечами, раненым левым и здоровым правым, и поднесла правую ладонь ко рту.
Статья в воскресном «Индепенденте» была будто пронизана ехидством и тонким злословием. Вин Карвер язвила, где только могла, не упустив ни одной возможности позубоскалить. Но статья была хороша. Вексфорд признавал в том свойство человеческой природы — ироничная и даже где-то злая подача интереснее корректного изложения.
Автор «Кингсмаркэмского курьера» написал бы о садах Давины Флори, ее лесных насаждениях, увлечении дендрологией и собирании редких древесных пород в хвалебном и льстивом тоне. Мисс Карвер же будто посмеивалась и находила в этом пример своеобразного лицемерия. «Насаждение лесов» — не совсем верное слово, намекала мисс Карвер, если всю работу делают другие, а ты только швыряешь деньги. Садоводство — это, несомненно, весьма приятное времяпрепровождение, когда занимаешься им только от скуки и имеешь достаточно средств для того, чтобы все земляные работы выполняли здоровые и сильные молодые мужчины.
Давина Флори, продолжала мисс Карвер в том же ключе, конечно, была необыкновенно успешной и знаменитой женщиной, но ведь ей не пришлось пробиваться, не так ли? Поступление в Оксфорд было естественно, учитывая, что она была умна, семья не знала недостатка в деньгах, а папа был профессором в том же Оксфорде. Она была замечательным ландшафтным дизайнером? Но и земли, и деньги на их устройство сами упали к ней в руки, когда она вышла замуж за Десмонда Флори. Потерять мужа в самом конце войны было, конечно, горько, но горечь потери, несомненно, смягчалась тем, что вдова унаследовала огромный загородный дом и немалое денежное состояние.
Довольно язвительно писала Вин Карвер и о недолгом втором браке Давины. Зато когда она перешла к путешествиям и книгам, к непревзойденным по глубине политическим и социологическим исследованиям Восточной Европы, предпринятым Давиной в самые трудные и опасные времена, здесь у Вин остались только похвалы. Рассуждая об «антропологических» книгах Давины Флори, которым дали начало ее путешествия, журналистка обращалась в собственное прошлое и в милом и сладком ностальгическом тоне вспоминала о своих студенческих днях, когда, около двадцати лет назад, читала первые две книги Давины: «Полчища мидян» и «Простой человек в Афинах». Свое восхищение этими книгами она сравнивала с чувствами, которые вызвал у Китса Чапменов перевод Гомера, и даже цитировала строки Китса о Кортесе, который «взошел на пик и вдруг увидел Тихий океан»
[5]
.
