Сказано – сделано. Аида добыла в библиотеке потрепанный томик Шекспира и принялась его штудировать. Она хотела выступить уже на пасхальном концерте. Пасху в городах не отмечали, считая ее пережитком прошлого, а в их деревне люди жили по старинке и церковные праздники чтили. Аида пришла к руководителю самодеятельности, Лидии Григорьевне, которая по совместительству преподавала в школе родную речь. Свою идею она преподнесла в красках. Жестикулировала, носилась по комнате, изображая героев пьесы, с жаром произносила их речи. Несмотря на столь бурное представление, идея руководителю не понравилась – слишком смелая, а вдруг не одобрят? Лучше исполнить обычную проверенную программу – ее артисты еще с пеленок слышали, так что отыграют без сучка и задоринки, да и люди к ней привыкли – никто хаять не станет. К тому же Лакришева… Какая из нее актриса? Сколько ее все знают, всегда была ни рыба ни мясо – себе на уме, ходит по улицам молча и никогда не смотрит людям в глаза. А это же сцена! На ней лицом к зрителю стоять надо и на публику говорить. Лидия Григорьевна вздохнула, собираясь что-нибудь придумать, чтобы смягчить отказ и не расстроить девочку. Она взглянула на красные от азарта щеки Аиды, огонь в ее глазах, ощутила ее безудержную энергию и передумала. Пусть выступит, раз очень хочет, – смилостивилась она.
– Может, прочтешь «Ворону и Лисицу»? Замечательная басня, у нас ее любят.
– Но ее же каждый год читают!
– Читают. Потому что басня хорошая.
Аида оценила по-домашнему уютное убранство комнатенки руководителя: подушечки, вязаные салфетки, панно с яблоками, в углу самовар и чашки. Все ясно – Лидия Григорьевна прижилась в клубе, ей ее место слишком дорого, чтобы его потерять из-за спорного выступления.
– Давайте «Ворону и Лисицу», – согласилась Аида, начиная вживаться в роль лисы.
Лидия Григорьевна тепло улыбнулась и протянула переписанный от руки текст басни. Сама она знала его наизусть, впрочем, как и все жители деревни.
Аида сунула бумагу в сумку и пошла домой. Репетировать.
На пасхальный концерт Аида оделась в белую, как у невесты, одежду. Простое свободное платье из ситца, отросшие, но по-прежнему короткие волосы, взволнованное бледное лицо и отчаянные глаза – юная артистка была трогательна и прекрасна.
– Правильно, праздник нынче светлый, и одежда должна быть светлой, – одобрила ее вид Лидия Григорьевна. – Слова не забыла? – спросила она на всякий случай, хотя девочка на генеральной репетиции оттарабанила басню без единой запинки.
– Не забыла.
Аида слова помнила, но ужасно боялась их перепутать. Ее охватила застенчивость, в голове завелись ненужные мысли, которые путались и мешали сосредоточиться. Не так, совсем не так представляла она свой выход. Оказывается, не так-то просто выступать. Выпила воды, глубоко вздохнула, пробежалась глазами по тексту, совершенно его не воспринимая, и, когда объявили ее номер, отчаянно шагнула на сцену.
Репетируя дома, Аида представляла, как будет смотреть зрителям в глаза и обращаться к каждому. Ей хотелось тронуть их до глубины души. Но, стоя перед залом, Аида поняла, что не может заставить себя посмотреть в лица людям. Взгляд ее блуждал в пространстве и сфокусировался где-то в воздухе. К щекам подступил румянец, язык сковал паралич.
– Иван Андреевич Крылов. «Ворона и Лисица». Басня, – еще раз объявила Лидия Григорьевна, чуя неладное.
– Уж сколько раз твердили миру, – подсказали из зала.
Аида выдохнула и произнесла сдавленным голосом:
– Лишь это имя мне желает зла…
Она запнулась на первой же фразе, и ей это очень не понравилось. Разве для того она сюда пришла, чтобы пищать, как мышь, и запинаться? Дебютантка все-таки сумела заставить себя собраться и дальше говорила уже четко, ровным, хорошо поставленным голосом – так, как на домашних репетициях.
Ты б был собой, не будучи Монтекки.
Что есть Монтекки? Разве так зовут
Лицо и плечи, ноги, грудь и руки?
Неужто больше нет других имен?
Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет.
Ромео под любым названьем был бы
Тем верхом совершенств, какой он есть.
Зовись иначе как-нибудь, Ромео,
И всю меня бери тогда взамен!
В зале воцарилась тишина. Люди завороженно слушали. Это было необычно и ново и так не похоже на скучные, набившие оскомину басни. А девушка все говорила и говорила. Ее голос звенел колокольчиком, трогая зрителей искренностью, страстью и волнением, с которыми она играла роль.
Лидия Григорьевна пребывала в замешательстве. Выйдя из ступора, она попыталась жестами изобразить что-то вроде: «Что ты несешь, немедленно прекрати!» Видя, что эти действия не помогают, она под возмущенные возгласы публики схватила Аиду за руку и увела за кулисы.
Зрители аплодировали, свистели и кричали «браво». Все происходило так, как Аида себе намечтала. Ну, или почти так.
Лидия Григорьевна перестраховалась и больше на сцену Аиду не пускала, несмотря на то что народу номер понравился.
Прима Минского драматического театра Аида Лакришева сыграла множество ролей, в том числе и Джульетту. На ее актерском веку случалось всякое: забывались слова, летал в зал реквизит, она спотыкалась на сцене, падала… и, конечно же, не обходилось без фуроров и оваций. Но тот свой первый выход она всегда вспоминала с особой теплотой и светлой грустью.
Она, как и обещала Александру Маргаритину, назвала подаренный им алмаз его именем. Только этого никто не узнал, потому что Аида никому алмаз не показывала, храня его в штопоре. И надо же, какой хитроумный тайник, ни один мазурик не догадается, – размышляла она. Золотое яблоко, полученное от красноармейца Федора, Аида тоже берегла от посторонних глаз. Как ей ни хотелось пофорсить перед окружающими своими сокровищами, она все же этого не делала, понимала, что ни к чему хорошему афиширование не приведет – реквизируют ценности. Такие нынче времена.
Позже она заказала мастеру сделать из штопора ключ к замку от сейфа. Ключ мастер сделал, немало удивившись странному заказу: женщина желала, чтобы ключ был с набалдашником от штопора, и мастер понимал почему: если надавить на ось набалдашника, он раскроется, как бутон цветка, внутри которого можно поместить нечто маленькое. Чего он только не изготавливал за свою трудовую жизнь, а таких ключей делать не приходилось, но тем заказ и был интересен.
Аида не хотела расставаться с алмазом. Она считала очень символичным носить его на шее, быть посвященной в тайну, которую не знает никто. Золотое яблоко она таки предъявила окружающим. Тогда уже в стране зарождался капитализм, и неизвестно откуда взявшиеся драгоценности никому глаза не кололи. Аида поведала родственникам, а заодно и друзьям-приятелям невероятную историю появления золотого яблока в их семье – подарок княгини Гагариной моей прабабушке! Она заключила «фамильную» драгоценность в сейф и объявила себя ее хранительницей.
