Когда Архип уже почти отчаялся получить благосклонность Лены, ее сердце неожиданно смягчилось. Она сама подошла к нему в обеденный перерыв и спросила: отчего он такой грустный? У Калинкина сразу все перемешалось в голове, и он понес околесицу, думая, что выглядит полным идиотом. Архип зачем-то рассказал ей про придирчивого редактора – никак ему не угодишь, и про сверхурочную работу, которой его нагрузили.
– Очень жаль, что ты занят, – расстроилась девушка, – а я хотела с тобой пойти на танцы.
– Со мной? – удивился Архип. – Да там работы на полчаса. Там и делать-то нечего – подумаешь, сталевара нарисовать! Я с ним мигом расправлюсь.
Потом они вместе сходили в кино и погуляли в Парке культуры. Архип проводил ее до дома, нежно держа Лену за руку, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Он летал, как на крыльях, и очень боялся, что это сказочное наваждение вдруг исчезнет. Однажды так и случилось.
Архип знал, что Лена его не любит. Но она подарила ему этот вечер – такой, за который не жалко было бы отдать все. Он и отдал ей все, что у него было – «Зимнее утро», а если бы потребовалось, не раздумывая, отдал бы и жизнь. Он не передал картину в Третьяковку, как хотел поступить изначально. Она ему самому очень понравилась, и Архип оставил ее у себя. Калинкин был добропорядочным гражданином, и его по этому поводу терзали некоторые сомнения. «Надо все-таки отдать картину в музей», – иногда думал он. Но когда любимая девушка попросила у него эту картину, о Третьяковке он и не вспомнил. Любовь для Архипа была важнее гражданского долга.
Лены не было рядом и, может быть, никогда ее больше не будет, а это упоительное чувство осталось в душе навсегда. Архип часто мысленно возвращался в тот невероятный, фантастический вечер, до мельчайших подробностей вспоминал все, чтобы снова пережить те сладкие чувства, испытанные им однажды.
Они пили чай в его комнате. Архип не прекращал суетиться: без конца проверял, достаточно ли сахара в сахарнице, поправлял скатерть и галстук, он его терпеть не мог, но надел по случаю приема дорогой гостьи. От смущения он несколько раз предложил Лене пирожные, которые лежали на большом пластмассовом блюде. За ними он специально ездил в «Метрополь».
– Бери пирожные, – пробормотал он, изучая узор на скатерти. Девушка сидела за столом напротив него и улыбалась. Архип ужасно нервничал.
– Мне очень понравилась картина, которую ты мне в прошлый раз показывал. С тех пор, как увидела, забыть ее не могу! Снег, тройка, ясное небо в солнечных лучах – все это перед глазами так и стоит. Как подумаю о ней, настроение сразу же поднимается, ощущается бодрость и свежесть. Дай мне взглянуть на нее еще раз!
Польщенный Архип весь раскраснелся от гордости. Он с радостью направился к комоду, где лежал старый чемодан. Достал из кармана ключик и торопливо отпер замок комода. Лена подскочила со своего места и заглянула ему через плечо. Архип бережно достал холщовый мешок, в котором лежало полотно. Он развернул его и разложил на столе, предупредительно освободив его от посуды и протерев полотенцем.
– Вот это да! Настоящий шедевр – сердце так и замирает. Смотрела бы на него и смотрела как завороженная.
– Я так рад, что ты меня понимаешь, Лена! Ты умеешь ценить искусство.
– Да, умею. И хранить его я тоже умею. Ты говорил, что для меня тебе ничего не жалко. Отдай мне эту картину, я с нее пылинки сдувать буду!
Калинкин удивленно взглянул на Лену. Он хотел что-то произнести, но не смог – его плечи обхватили гибкие девичьи руки и притянули к себе. Он увидел перед собой два аквамарина ее глаз – таких пронзительно-нежных, они были очень близко, и Архип, робея, отпрянул назад. Аквамарины его не отпустили, они приковывали Архипа к себе. Он ощутил на своей щеке теплый поцелуй пухлых губ Лены и пошатнулся от растерянности. Она осыпала поцелуями его лицо и шею и, когда Архип был уже близок к обмороку, поцеловала его в губы. Сколько длился этот поцелуй, Архип понять не мог, казалось, что он бесконечен, и он успел несколько раз провалиться в бездну. Придя в себя, он ощутил одновременно ужас и восторг – Лена сидела на его коленях. Глаза ее горели, на щеках выступил румянец – она была опьяняюще красивой. У Архипа заколотилось сердце, как у пойманного в силки воробья. Он испугался происходящего, он очень хотел, чтобы все поскорее закончилось, и вместе с тем, чтобы это продолжалось вечно.
Покупателя Лена нашла быстро. У ее дяди был знакомый, а у того знакомого – другой знакомый, о котором ходили слухи, что он на руку не совсем чист, имеет связи с уголовным миром и может свести человека с кем угодно, хоть с чертом лысым. Как раз последний Леночке и понадобился. Это с виду она была воздушной барышней, натуру же имела хваткую и практичную, когда надо, могла быть ласковой, а иногда – и суровой. Улыбнется, ресницами похлопает, скажет доброе слово – и все перед ней расстилаются. Расположить к себе людей Лена умела, когда видела цель. А цель у нее сейчас была – продать картину! Дело было деликатным, и распространяться о нем не следовало. Лена нашла подходящие слова, чтобы, не вдаваясь в подробности, попросить познакомить ее с нужным человеком.
Человек этот был неказист, мрачен и скуп на слова. Он молча взял полотно, рассмотрел его со всех сторон, поковырял пальцем и проделал еще какие-то манипуляции, понятные лишь посвященным. Назвал цену, и она не подлежала обсуждению. Цена Лене не понравилась, за полотно она рассчитывала выручить значительно больше. Девушка по обыкновению хотела было пустить в ход свое обаяние, но осеклась, наткнувшись на суровый взгляд покупателя. Она сразу сообразила, что торговаться не имеет смысла, а искать другого покупателя затруднительно. Лена скрепя сердце согласилась. «На безрыбье и рак рыба», – рассудила она.
В голове у нее перекроились уже готовые планы. С мечтами о норковом манто ей придется расстаться и с вожделенными лаковыми сапожками – тоже. Это далось ей нелегко – Лена уже считала эти вещи своими и теперь буквально отрывала их от сердца. Но ничего не поделаешь, все равно хоть какой-то навар остался. Но вот поездкой в Гагры поступиться ни в коем случае нельзя! В ней была вся ее надежда. Лена уже мысленно прогуливалась по вечерним набережным и пила прохладительные напитки на террасе с видом на море. Внизу шумел прибой, ветер играл широкими полями ее шляпы, а за столиком напротив нее сидел богатый благородный красавец-мужчина и смотрел на нее восхищенными глазами.
Будучи барышней домовитой, Лена прикидывала, как бы распорядиться капиталом с максимальной выгодой. После некоторых умозаключений она решила, на что потратит деньги. Поездка на юг была не просто развлечением, Лена рассматривала ее как способ найти для себя выгодную партию. Накупила летних платьев, приобрела бумажный зонт, модные босоножки, шляпку, не поскупилась на билет в купейный вагон, чтобы уже в дороге обеспечить себе приятное общество. Кто знает, может, попутчик окажется тем самым академиком, генералом, заслуженным деятелем искусств или дипломатом!
Лена чувствовала себя опустошенной, словно вместе с полотном она продала часть своей души. Возвращалась домой, как в полусне, совершенно забыв о предосторожности, о чем так беспокоилась совсем недавно. В сумке лежал заветный билет в Абхазию и крупная сумма денег, но, казалось, все это в одно мгновение потеряло смысл.
