– Никогда, – гневно прохрипел он, – слышишь, никогда не говори то, чего не знаешь! Не могла она сбежать с Максом! Слышишь, никогда!
Настя разумно промолчала. Юрий же нашел в себе силы взять себя в руки. Снова тронул машину с места, но скорость набирал постепенно, без особого рвения.
– Это все чушь собачья, – более спокойно сказал он. – Мама не могла с ним сбежать! Мама у меня самая хорошая, поняла? Очень добрая! И отца всегда очень любила. Всегда – это значит, и в нищете любила, и в богатстве. Мы же не всегда так жили, как сейчас. Было время – бедствовали. Я, правда, это время смутно помню, но ведь было. Квартиры снимали, потом квартиру купили, ну а затем уже и усадьба появилась. Отец говорит, что душу в нее вложил. Так и мама душу в нее вложила, как она радовалась. У них же любовь с отцом здесь, у Темного озера, случилась. Много чего хорошего можно про нее сказать. Но скажу только одно: мама всегда вместе с отцом была. С ним и за него. И никогда ему не изменяла. Никогда! А ты говоришь... Сплетни всякие собираешь и говоришь.
Юрий замолчал. В какой-то момент Насте показалось, будто он снова забыл о ее существовании. Едет, думает о чем-то. Куда едет?
– А ты куда меня везешь? – спохватилась она.
Машина уже вышла на шоссе, но держала курс на Москву.
– Тебя везу?
Юрий удивленно посмотрел на Настю. Ну точно, снова забыл о ее существовании.
– Извини, задумался. В Москву мы едем.
– Но мне туда не надо. Я думала, ты успокоишься и мы обратно повернем.
– Да я успокоился. А обратно не поверну. Не хочу домой, пока там эта.
– Кто эта?
– Да эта. У них с отцом тоже роман был. Только он маму выбрал. А эта приперлась. Не хочу о ней говорить.
– Может, она не такая плохая, как ты о ней думаешь, – неосторожно заметила Настя.
И тут же за это схлопотала.
– Ты что, дура! – взорвался Юрий. – Ты что, не понимаешь? Мне все равно – плохая она или хорошая. Для меня она всегда будет плохой. Всегда! Это что ж такое! Мама еще не вернулась, а отец уже выдру эту в дом привел.
– А она должна вернуться?
– Кто?! Моя мама?! А ты что, ее уже хоронишь? Я знаю, все вы ее похоронили! И отец тоже! А она вернется. Вот увидишь, вернется!
– Не увижу. Зачем я только поехала с тобой? Елена Васильевна обратно меня уже не примет.
– Елена Васильевна? Тетя Лена? Ну да. Один момент.
Юрий включил заблокированный до этого телефон, позвонил своей тете и сообщил ей, что выкрал Настю.
– Денька через два привезу обратно, – сказал он и положил трубку.
– Денька через два? – возмутилась Настя.
– Ну, если хочешь – через три. Можно через недельку, ну, если очень-очень захочешь.
– Ты издеваешься.
– Да ты не бойся, я тебя не обижу.
– Ты меня уже обидел.
– Да? Извини. Ты не волнуйся, я поговорю с тетей, в деньгах ты не потеряешь.
– При чем здесь деньги?
– При том, что ты на работе. У меня дома такой бардак, ты даже не представляешь. А горничную свою я рассчитал. Дура потому что!
– Горничную?! Ты взял меня с собой, чтобы я у тебя дома прибралась?
– Да ты не волнуйся, тут ехать-то всего четыре часа. Ща как втопим!
Юрий утопил педаль акселератора до самого полика, и машина с ревом в агрессивном порыве на бешеной скорости выскочила на встречную полосу. Обошла одну фуру, вторую, третью. Навстречу шел широкомордый трейлер, загудел, как пароход, засверкал фарами. Но Юрию хоть бы хны. Обошел четвертое препятствие и свернул на свою полосу перед самым носом у надвигающегося монстра.
– Ты псих! – поставила диагноз Настя.
Но Юрий как будто и не услышал ее. Снова пошел на обгон. Успокоился лишь после того, как обошел весь «тещин язык» – так на шоферском жаргоне называлась длинная вереница машин, которую на узкой дороге мог собрать один-единственный тихоход. Но дорога до Москвы длинная, и таких «тещиных языков» на ней тьма-тьмущая. Обойдешь один, второй, а на третьем можно и погореть.
Но препятствий на дороге пока не наблюдалось. Машина стремительно неслась по дороге, на скорости четко вписываясь в повороты.
– Ты можешь меня высадить, – сказала Настя. – Я тебе не горничная.
Ей было обидно. Иллюзий насчет Юрия она не строила, понимала, что не сможет составить конкуренцию московским красоткам, которые наверняка вьются вокруг него. Да и не пыталась составить конкуренцию. Но все равно обидно. Сначала пар свой на нее выпустил, теперь вот за уборщицу ее держит.
– Хорошо. Сто евро сверху.
– Не поняла, кто сверху – ты или я? – усмехнулась она.
– Ну, можешь ты. Черт! Ты меня не путай, да! Я совсем не о том! А ты что, могла бы за стольник?
– И не мечтай.
– Да я как-то и не думал об этом. Мне сейчас не до того. Да нет, ты бы не смогла. Ты не такая. Ты какая-то правильная. Погоди-ка, Карина говорила, что ты самый лучший на свете телохранитель?
– Ага, самый лучший в мире Карлсон. Воспитатель я. Просто воспитатель.
– Может, за мое воспитание возьмешься? – шутки ради спросил Юрий.
– Поздно уже. Ты в таком возрасте, когда тебя только могила исправит.
– Неужели я так плох?
– Не могу сказать. Я тебя почти не знаю. Но пока все плохо.
– Я знаю, это в тебе обида говорит. Не хочешь у меня убираться, не надо.
– Ну почему же, сто евро лишними не бывают.
– Тебя не поймешь.
– А я тебе не книга, чтобы меня понимать. Я и сама себя, если честно, не понимаю. И какой черт дернул меня сесть к тебе в машину?
– Я понял, что ты хочешь сказать. Черт – это я. Я же тебя дернул. Наверное, зря. А может, нет, а?.. Может, тебе со мной хорошо, а?
– С чего ты взял?
– Да тетя Лена сказала. То есть не сказала, я по ее голосу это понял. Короче, она сказала, что ей все равно, где тебя черти носят. Э-эй, я чертом и у нее стал. Черт тебя дернул, черт тебя носит. Но я не черт. И даже душу свою никому не продавал.
– Я тоже – ни тебе, ни черту. И с тобой мне совсем не хорошо. Но раз уж ты меня носишь. Только не заноси, ладно?
– Нормально все будет. А что ты натворила? Тетю Лену трудно из себя вывести.
– Она на меня обиделась.
– За что?
– За мою глупость. Карине захотелось играть в детективов, она хотела искать твою маму. Я ее отговорила. И сдуру предположила, что Елена Васильевна может быть причастна к ее исчезновению.
– Ничего себе закруточки!
