– На сколько лет?
– А это уже зависит от тебя. Если скажешь, что пытался убить Фарадеева из чувства мести, ну, за то, что он убил твоих друзей… Поверь, ни к чему хорошему это не приведет. И дело затянется, и приговор будет суровый. Но если скажешь, что стрелял в него из-за женщины, судья может смягчить приговор…
– То есть я мог стрелять в него из-за Леры? Ну да, я пришел к ней, чтобы заняться любовью, а тут появился ее сожитель, во мне взыграла ревность, а под рукой находился пистолет…
– Ревность придется опустить, – с сожалением покачала головой Марина. – И состояние аффекта лучше не приплетать. Если бы у тебя был просто пистолет… Но он был с глушителем, значит, ты заранее готовился к убийству. И не зашел ты к Лере, а влез к ней в дом через окно. Факт незаконного проникновения в жилище отражен в материалах дела, из песни слов не выкинешь…
– Я проник в жилище по взаимному согласию?
– Этого я не знаю.
– Мы занимались сексом?
– Тебе видней. – Марина делала вид, что ей совершенно безразлично, что и с кем у Вайса было, и, надо сказать, это неплохо у нее получалось.
Но ведь она всего лишь делала вид. Значит, ей не все равно.
– У нас ничего не было. И не могло быть.
– Я знаю. Ты не к ней приходил. Ты приходил, чтобы убить Фарадеева…
– Дело не в том. Просто я вышел из того возраста, когда ходят по чужим бабам. Мне это неинтересно.
– У каждого свои интересы. Кому-то нравится ходить по чужим бабам, кому-то – убивать.
– Так и знал, что ты это скажешь, – усмехнулся Вайс. – Только это не про меня. Мне совсем не нравится убивать…
– И я знала, что ты это скажешь, – парировала она. – Нравится тебе убивать или нет, но ты делаешь это… Я знаю, за что ты привлекался в прошлом. Ты убивал людей. Причем жестоко…
– Меня обвиняли в убийстве бандитских авторитетов. Ты сама сказала, что я живу в мире животных, а там – или ты, или тебя…
– А ты не пробовал жить в мире людей? Где никто не перегрызает друг другу глотки…
– Пробовал.
– И что?
– Скучно.
– Адреналина не хватает?
– И тестостерона…
– Ну, с тестостероном у тебя порядок…
– Это ты мне как следователь говоришь или как женщина?
– Как следователь я говорю, что нужно чистосердечно по всем признаться. Можно с поправкой на женщину, но признаться…
– Поправку я возьму. Только женщины не было. Я не к Лере приходил… И к ней в бордель не тянуло.
– Возраст не тот?
– Нет, состояние души. У меня два года не было женщины, чтобы нормально, с душой и сердцем…
– Что так? – спросила Марина, пытаясь скрыть свой женский интерес к этой теме.
– Несчастная любовь.
– Она тебя бросила?
– Да. Она ушла туда, откуда не возвращаются. Несчастная любовь с летальным исходом… Это правда была любовь. Я даже не знал, что умею любить. А оказывается, умел… Я ее любил, а она оказалась настоящей сукой. Работала на моих врагов, предавала меня раз за разом, а я все равно продолжал ее любить. И когда она умерла, продолжал ее любить. А тут вдруг случайно встретил женщину. Молодую, красивую. Но не в красоте дело, было в ней что-то такое необыкновенное, загадочное. Я даже подумал, что это судьба. Но нет, не судьба, у нее был мужчина, и она его любила. Но все-таки мы с ней встретились. И снова не судьба. Потому что она следователь, потому что хочет отправить меня за колючку. Очень этого хочет. И, что самое страшное, я не могу ей отказать… Почему мне не везет на нормальных женщин? Почему попадаются только крайности? Одна была преступницей, другая, напротив, гоняется за такими, как она…
– А кто сказал, что тебе везет на меня? – пытаясь скрыть улыбку, спросила Марина. – Тебе на меня как раз-то и не везет. Нет у меня к тебе никаких чувств.
– Спасибо, что не притворяешься. Яна тоже не любила меня, но притворялась. Водила меня за нос…
– Может, обойдемся без лирики?
– Мне кажется, женщинам нравится лирика. Хотя есть такие, которым и не нравится, – холодные, бездушные, как буква закона…
– Если это камень в мой огород, то я его принимаю. Я действительно холодная и бездушная. Но все-таки позволь мне пожалеть тебя.
– И отправить на этап?
– Да, отправить на этап. Для твоей же пользы… Не надо цепляться за Краснополь. Даже я поняла, что против тебя играют очень серьезные люди. И ты это понимаешь. И ты не в том сейчас положении, чтобы бороться с ними. Можешь поплатиться за свое упрямство, и поплатиться очень жестоко. Так жестоко, что приговор, который тебя ждет, окажется меньшим из зол. К тому же в колонии ты хоть как-то искупишь свои грехи…
– Хочешь исповедовать меня, матушка?
– Не смешно.
– Никто и не смеется…
– Тебе всего двадцать восемь лет. В тридцать пять выйдешь на свободу.
– С чистой совестью?
– Хотелось бы на это надеяться.
– Тебе-то что до моей совести? Тебе главное – дело до приговора довести… Может, еще пообещаешь, что будешь ждать меня?
– Я должна тебя ждать?
– Ну да. Мне намного легче будет, если ты будешь меня ждать.
– Легче не будет.
– А вдруг? Я же не прошу, чтобы ты меня ждала. Но ты можешь мне просто пообещать. Чтобы подсластить пилюлю…
– И ты дашь признательные показания?
– Если пообещаешь, то да…
– Хорошо, я буду ждать, когда ты выйдешь на свободу.
– Нет, не так. Ты будешь меня ждать. Не просто ждать, а меня ждать.
– Хорошо, я буду тебя ждать.
– Отлично… Значит, Фарадеев застал меня со своей сожительницей, и мне пришлось защищаться…
– А как же пистолет с глушителем?
– Пистолет с глушителем я нашел у него в шкафу.
– Нет, так не пойдет. Тогда придется привлечь к ответственности Фарадеева. Ему это не нужно, и он будет все отрицать. Эту версию признают несостоятельной…
– Хорошо, пистолет я взял для самозащиты. А глушитель на всякий случай, чтобы соседей не будить. Ночь все-таки…
– Соседей оставь в покое. А пистолет для самозащиты пусть будет…
Марина вдруг так увлеклась работой адвоката, что забыла про свою основную миссию. И признание Вайс написал чуть ли не под ее диктовку. Вышло довольно-таки складно.
– Может, лет пять всего дадут? – спросил Вайс, разминая уставшие от авторучки пальцы.
– Все может быть, – складывая в папку листы исписанной бумаги, ответила она.
– Но это уже не важно. Главное, что дело в шляпе. Вернее, в папке. Ты добилась своего, да? Меня осудят, ты получишь звездочку на погон. Но и я добился своего. Легче мотать срок, когда на воле тебя кто-то ждет. И ты будешь меня ждать…
