Юля поджала губы, похоже, для того, чтобы сдержать наползающую на них счастливую улыбку. И глаза опустила, чтобы не выдать засветившийся в них радостный огонек.
– Я не должен был этого говорить, но и молчать не могу. Мне хорошо с тобой, тепло и светло... И я не хочу, чтобы ты уходила.
– Тогда не прогоняй меня, – тихонько проговорила она.
– Я тебя не прогоняю.
– Прогоняешь... Мне, кажется, нам сегодня без такси не обойтись, – сказала она.
И подозвала к себе официантку, заказав бутылку водки и горячие блюда.
– Только водку в бутылке, – заметно заплетающимся языком потребовала она. – А то знаю я вас...
– Что ты знаешь? – весело спросил Павел, когда официантка отошла.
– Знаю... Мне Эдик рассказывал, как они к пьяным относятся. И обсчитать могут... А в графинчик остатки недопитой водки сливают...
– Остатки сливают не только пьяным, – насмешливо заметил он.
– А нетрезвым тем более... Будем надеяться, что нас не обманывали! – Она медленно помахала указательным пальцем перед собой.
Или она и вправду была пьяна, или притворялась, чтобы хоть как-то оправдать кажущуюся ей нескромность своего поведения.
И в последующем она налегала на водку, чтобы раскрепоститься. Как будто чувствовала, что Павел не предложит ей продолжить наступивший вечер вместе и где-нибудь в уединенном месте.
А он действительно не мог позволить себе такую смелость. Тем более пригласить Юлю к себе домой, где все дышало Леной. Даже сильно выпив, он не желал изменять своей жене. И неважно, что Юля была похожа на нее, и пахло от нее родным...
Юля долго смотрела на опустевшую бутылку, ждала, когда он сделает шаг навстречу. Но Павел упорно молчал.
– Я бы еще немного выпила, – сказала она, с трудом пошевелив языком. – Только не здесь...
Он видел, как она мечется между «за» и «против». Она не хотела уходить отсюда без него, но и первой сделать предложение боялась. К тому же у нее муж в тюрьме, и ей никак нельзя было быть с человеком, который его посадил... Но, все же по ее глазам было видно, что «за» перевешивает «против». Павел ждал, что Юля предложит отправиться к ней домой. И готовился ответить мягким «нет». Но она молчала. Тогда он заговорил сам:
– Мне кажется, хватит. Домой пора.
Сейчас она предложит ехать к ней. А он в ответ скажет, что это, как минимум, не этично. Сначала он отправил ее мужа в тюрьму, а потом остался с ней наедине в обстановке, которую иначе, как интимной, не назовешь.
– А ты меня проводишь? – спросила она.
Юля слегка подкорректировала свое намерение, и он уже не знал, чем ей ответить. Как мог он, мужчина, отказать даме в том, чтобы проводить ее домой. Она сочтет его трусом, а он этого не заслуживает.
– Да, конечно.
Они вышли на улицу. Половина девятого вечера, но солнце еще висит над горизонтом. Июнь, темнеет поздно. Хорошо это или плохо? Пока Павел, слегка покачиваясь, искал ответ на этот вопрос, Юля остановила машину, назвала адрес и чуть ли не силой втащила его в салон на заднее сиденье.
– Я знаю, что веду себя как последняя... Но я ничего не могу с собой поделать! – заявила она и обвила руками его шею.
Целоваться она не умела, но какими сочными и сладкими казались ее губы...
Он вспомнил, как однажды возвращался с Леной с какой-то пьяной вечеринки. Также как и Юля сейчас, Лена тоже была порядком подшофе. И вот так же, в такси, полезла к нему целоваться... И губы у нее были такими же вкусными, как свежая клубника, но он откликнулся на ее призыв очень вяло, да и хватило его не более, чем на минуту. А дома, в постели он лишь исполнил свой супружеский долг, но совершено без души...
Но, может, прошлое возвращается? Вот Лена снова лезет к нему целоваться, он может обнимать ее, наслаждаться ее лаской... И в постели он докажет ей, как сильно ее любит...
Машин остановилась, и только тогда Лена... Нет, Юля оторвалась от него, полезла в свою сумку, достала ключи, нащупала кнопку брелка, и створка ворот медленно поползла в сторону.
– Уже приехали? – удивился Павел.
Казалось, и пяти минут не прошло с тех пор, как они отправились в путь.
– Пожалуйста, во двор, – обращаясь к водителю, попросила Юля.
– Ну, как скажете, – скабрезно, как показалось Павлу, усмехнулся прыщавый парень с бакенбардами чуть ли не до подбородка.
Павлу очень не понравилось поведение водителя, может, потому он и не возмутился, что Юля его не отпускает. А может, он просто не хотел расставаться с ней?
А Юля жала на кнопку другого брелка, и Павел видел, как поднимаются гаражные ворота.
– В гараж, если можно...
– Ну, в гараж, так в гараж... Только у меня жена, – хихикнул парень. – И я третьим с вами не могу. Вы уж сами как-нибудь, ладно?
Машина заехала в гараж, остановилась, и только тогда до Павла дошел смысл сказанных слов.
– Третьим?! – вскипел он. – Ты кому этого говоришь, сосунок!.. Да я тебя сейчас здесь в яме похороню!
Он потянулся к водителю, будто клешней схватил его за горло.
– Извинись, быстро!
– Простите, пожалуйста! – в паническом ужасе прохрипел парень.
– Не надо, пожалуйста! – вступилась за него Юля. – Он же просто дурачок.
– Вали отсюда, дурачок!
Павел отпустил его, достал из кармана несколько сотенных купюр, бросил на переднее пассажирское кресло.
– И за языком следи, а то когда-нибудь без головы останешься, – успокаиваясь, сказал он.
– Да, да, конечно...
Они с Юлей вышли из машины, а таксист резко сдал назад, выехал из гаража и пронесся через двор, едва не зацепив за чашу фонтана.
– А ты что, мог бы его задушить? – удивленно посмотрела на Павла Юля.
– Вряд ли. Но морду ему надо было набить.
Он вспомнил, как однажды они с Леной гуляли в парке. Она тогда была еще молодой и привлекательной. Над городом уже сгущались сумерки, когда они возвращались домой. Они шли по безлюдной парковой аллее, проходили мимо лавочки, на спинке которой сидели двое. Они не пытались приставать к ним, но один другому с матом сказал, что не отказался бы от Лены. Прозвучало это тихо, но Павел услышал и взорвался. Пришлось потом в реанимацию ходить, извиняться перед говоруном... Значит, все-таки любил он Лену, если так возмутили его чьи-то притязания на ее тело.
– Ты такой ревнивый? – с провоцирующей улыбкой спросила она, нажав на кнопку пульта, чтобы закрыть въездные ворота.
Видимо, на это она истратила последние силы, и, чтобы не упасть, оперлась о стену.
– А кого я ревновал?
– Меня... Или нет?
