Шипилов вытащил из кармана несколько черно-белых фотографий, на которых был запечатлен Зиновий, выходящий из подъезда ее дома…
Сами по себе фотографии особой опасности не представляли. Гораздо сильней смущал тот факт, что за ее домом следили, что сама она находится в оперативной разработке. А менты если вцепятся в руку, то пока ее не отгрызут, не успокоятся…
– И… И зачем это все? – ошеломленно спросила она.
– Ну, не знаю… Как думаешь, что будет, если Черняк увидит эти фотографии?
– Ничего. Ну, бывал у меня Зиновий. Мы же как бы дружим.
– Вот именно, что как бы. Зиновий утром от тебя уходил. Утром! Посмотри на снимок, вид у него сонный, а физиономия довольная. А вот видишь, дворник на заднем плане. Дворники только по утрам убираются. Если он утром от тебя уходил, значит, ночь провел с тобой. Не думаю, что Черняку это понравится…
Наташа была в состоянии, близком к панике. Но присутствия духа не теряла.
– Ну, может, и со мной ночь провел. Ну и что? Черняку все равно.
– Да ну? Тогда зачем огород городить? Передадим ему эти фотоснимки, и дело в шляпе, – глумливо усмехнулся капитан.
– Зачем их ему отдавать?
– Ну, не пропадать же нашим трудам даром.
Наташа смотрела на Шипилова и понимала, что он действительно может сделать так, чтобы эти фотографии попали в руки Черняку. Из вредности или даже из подлости. А Черняк сделает выводы. Он же обещал голову ей открутить, если узнает про ее слишком тесное общение с Зиновием. Возможно, вору все равно, спит она с кем-то, помимо него, или нет, но ведь он дал слово. И он его сдержит. За Зиновия Наташа не переживала, ей было все равно, что с ним будет. Она дрожала за свою жизнь…
– Чего тебе надо, капитан?
Не надо было заканчивать университет, чтобы понять, к чему клонит мент. Неспроста же он организовал ей эту ночную фотовыставку.
– Правильно соображаете, гражданочка, – самодовольно усмехнулся Шипилов. – Мне от вас кое-что нужно. Во-первых, я бы хотел наставить вас на путь истинный. Скользкой дорожкой ходите, комсомолка Слюсарева, как бы под откос не загреметь!
– А во-вторых? – резко перебила его Наташа.
– Во-вторых, мне нужен Черняк.
– Тебе лично?
– Ну нет, конечно. Черняк – вор в законе, рецидивист, социально опасный элемент. Короче говоря, мне нужна информация о нем. И я хочу получать ее от его любовницы.
– Ни с кем из его любовниц я не знаюсь.
– Наталья Павловна! Ну зачем вы так! Ты – его любовница. И я хочу, чтобы ты работала на меня!
– А ху-ху не хо-хо?
Наташа едва сдерживала себя от того, чтобы не выплеснуть кофе оперу в лицо. Это же надо! Стукача из нее сделать хочет!
– Успокойся, Наташа, – Шипилов перешел на увещевательный тон. – И хорошо подумай, прежде чем разбрасываться словами. Прежде всего, ты должна понять, что за Черняка мы взялись основательно. Никто не позволит ему превращать «Загорье» в воровской притон. Никто! Да и других грехов за ним немало. Рано или поздно мы его возьмем и посадим. И ты сядешь вместе с ним. Да, тебя, такую молодую и красивую, постригут под «ноль» и отправят на этап…
– Что я такого сделала?
– А вспомни Селиванова, вспомни других простаков, которых ты втянула в преступную аферу.
– Это еще доказать надо.
– Есть люди, которые уже дали показания против тебя. И этого уже достаточно для того, чтобы прямо сейчас отправить тебя за решетку. Но мы даем тебе шанс начать новую жизнь.
– Вы разводите меня как лоха, – горько усмехнулась Наташа. – Берете на пушку, как ту дурочку с переулочка. Если у вас есть доказательства моей вины, какого ляда вы меня к этим чертовым фотографиям привязываете!
– Для страховки, – не моргнув глазом ответил Шипилов.
И пойми, есть у него доказательства ее вины, или эти слова – всего лишь дешевая уловка. Ох и мутит мент, ох и мутит…
– Значит, я со всех сторон повязана?
– Выходит, что так, – кивнул капитан.
– Значит, мне некуда деваться?
– Ну почему же некуда? Будешь сотрудничать с органами. А когда Черняк сядет, мы от тебя отстанем. Устроишься на приличную работу, будешь жить как нормальные люди.
– Выйду замуж, нарожаю детей.
– Почему бы и нет? Кстати, я молодой и неженатый, – весело улыбнулся Шипилов.
– Это на что ты намекаешь? – пристально посмотрела на него Наташа.
– А на то, что и ты молодая и не замужем. И очень красивая.
– Замуж меня взять хочешь? – ухмыльнулась она. – Да я от разрыва сердца умру, если во сне замуж за мента выйду.
– Это ты так говоришь, потому что пока еще по ту сторону баррикад находишься. Начнешь работать на социалистический закон и станешь нашей.
– И не мечтай!
– Поживем – увидим.
Наташа вспомнила секретаря райкома ВЛКСМ, который разговаривал с ней как с будущей комсомолкой. А у нее роскошные волосы до плеч, губы накрашены, юбка короткая, туфли на высоком каблуке. Он ей там что-то про демократический централизм с идейным вдохновением втирал, а сам на ее ножки похотливо пялился. Можно сказать, изнасиловал ее глазами. И этот что-то там ей про социалистическую законность несет, а сам уже раздел ее взглядом. Осталось только в позу поставить да свою женилку в ход пустить. Козел ментовской! Хрен ему что обломится! А насчет сотрудничества надо думать. Не так все просто, чтобы взять да отказаться. Если Черняк у ментов под колпаком, то рано или поздно мышеловка закроется не только за ним, но и за теми, кто вокруг него. А Наташа не хотела садиться в тюрьму…
3
Она сама передала Черняку весточку, что хочет встретиться с ним. В тот же день он пригласил ее к себе в кабинет.
Время – час пополудни, Наташа думала, что вор угостит ее обедом. Но он даже не спросил, хочет она есть или нет.
– Ну и чего тебе надо? – спросил он, с каким-то непонятным ехидством всматриваясь в ее глаза.
– Пожаловаться тебе хотела.
– На таксиста? – спросил Черняк.
Вопрос ввел ее в шоковое состояние.
– Ты откуда знаешь? – потрясенно вытаращилась на него Наташа.
– Знаю, – презрительно усмехнулся вор. – Я все знаю. И то, что мента у себя принимала…
Это был удар ниже пояса. И надо же было ей вчера тащить Шипилова к себе домой! Понимала же, что Черняк мог послать к ней своих людей, чтобы поймать ее с поличным в постели с Зиновием. Выследили же ее менты, и Черняк мог выследить. Не зря же она дала вчера Зиновию отбой. А вот с Шипиловым прокололась…
– Или скажешь, не было мента? – вор смотрел на нее так, как будто видел насквозь и ее саму, и ее мысли.
