Данил, абсолютно автоматически зафиксировав в памяти номер
тачки, не спеша пошел вверх по лестнице. Хвоста по дороге не было, да и
сканер-перехватчик он все время держал настроенным на милицейские частоты, но
никаких подозрительных переговоров не услышал. И во дворе никого
подозрительного не засек, что, впрочем, не есть повод для беспечности – если
захотят следить всерьез, ты их не увидишь и не услышишь. Могли прилепить к
машине и «пищалку», но это вряд ли – как-никак не в Европах, что-то не слышно
было о таком прогрессе, разве что столичные заявятся… В конце-то концов, ничего
противозаконного он не совершает и не замышляет даже…
Навстречу попался рослый хмырь, упакованный по фирме – да не
в Гонконг и не в Индию, а в натуральную Западную Европу. Но все равно
вульгарностью так и перло – шестерка высокого полета, только-то и всего. Как
раз для розово-сиреневой «Тойоты». Прошел, не видя, небрежно задел литым плечом
– фирмовая наклейка с солнечных очечков, понятно, не отклеена, жует резинку и
думает, что он Чак Норрис, благо под полой чего-то такое топырится…
Данил ради интереса приостановился. Внизу мягко, почти
неслышно заворчал мотор. Точно, сел в «Тойоту». Ну и хрен с ним, так и так
отложился в памяти…
Он нажал белую кнопку. Звонок мелодично замяукал. Дверь
распахнулась моментально.
– Вот так откроешь однажды – а тебе в лоб вместо
привета, – сказал Данил. – И поплывут вещички вереницей…
– Но остается надежда, что сначала все же изнасилуют на
совесть… – мечтательно сказала Светка, поборов легкое удивление. – А
я-то…
– А ты-то думала, что это мистер из «Тойоты»
вернулся? – Данил без приглашения прошел в прихожую и уверенно свернул в
комнату.
– Ох, милый, я тащусь… Неужели соизволил следить?
– Дедукция, самая примитивная, только и всего, –
Данил сел в кресло, вынул сигарету и огляделся.
Тут и пионер сообразил бы, чем хозяйка занималась долго и
старательно – на тахте икебана из простыней в художественном беспорядке,
бокалов два, видеокассеты грудой по ковру, а на экране мельтешат голые шлюхи в
сложном переплетении, вроде бы среди них иногда мелькает и мужик, но Данил не
стал особенно присматриваться. Поднял за горлышко увесистую черную бутылку,
держа двумя пальцами, оглядел:
– В «Бахусе» – двести штук. Настоящий. Прогрессируешь,
подруга?
– Коли друг не жмот… – безмятежно сказала Светка,
влезла с ногами на тахту и тоже потянулась за сигаретой. – Господи, ты и
бутылочку-то держишь так, чтобы не оставить отпечатков. Ну, волчарик… Ты не
грохнуть ли пришел бедную разведенку?
– Размечталась.
– Ну, тогда хоть трахнул бы…
– Перебьешься, – он повернулся к видаку и ткнул
пальцем в крохотную клавишу. Незакомплексованные будни простых
западноевропейских трудящихся исчезли с экрана. Заодно Данил вырубил и
телевизор.
– Что это ты с утра такой вежливый?
– Съел что-нибудь, – кратко сообщил Данил.
Светка, поджав ноги, разглядывала его с капризным
любопытством. Черт ее знает, как ей это удавалось, но она и сейчас была свежа и
прекрасна – с полурассыпавшимся узлом белокурых натуральных волос, в чисто
символически запахнутом халате, с подозрительно блестевшими щеками, еще не
отмывшаяся после мужика. Как всегда, ее хотелось не просто иметь, а люто
насиловать до упора. Потому-то бедный Вадик с ней и выдержал пять лет – тут
сломается и кто покрепче…
– Ну, и что это за мэн с «Тойотой»?
– Нет, правда, взревновал?
– Надейся… Просто интересно.
– А… Вроде тебя – работает на фирме, все у него
схвачено, все у него есть…
– Ну, так уж и вроде меня?
– Ах да… Ты же у нас герой-андроповец. Или кто там,
крючковец? Честный частный дефектив… Коньяк будешь?
– За рулем. И дело есть.
– Ну, я тогда купаться… На скорую руку, – она
соскользнула с дивана, не озаботившись запахнуть халат, и направилась в ванную.
– Эй! – окликнул Данил. – Говорю же, есть
дело.
– Ну иди и вытащи меня отсюда… – томно прозвучало
из ванной.
Он мысленно плюнул, придвинул телефон и набрал номер
квартиры в Северо-Восточном. Выслушав пять-шесть длинных гудков, осторожно
положил трубку на столик, и она еще пару минут гудела. Но на том конце провода
никто так и не отозвался. Окажись там менты, не преминули бы из профессионального
любопытства схватить трубочку, ибо тамошний телефон – с определителем номера…
Значит, нет их там. Мелочь, а приятно.
Он покопался в груде кассет, обнаружил «Всплеск» и включил,
не перематывая. Очаровательная русалочка металась в ванной, торопясь высушить
роскошный рыбий хвост, чтобы побыстрее обернулся ножками, а забеспокоившийся
любовничек колотился снаружи в дверь – дети, мне бы ваши заботы…
– Опять ты этой селедкой любуешься?
– Очень уж романтично и трогательно, – сказал
Данил. – Вот и тащусь помаленьку.
– Ты бы лучше от меня тащился, энкаведешник
хренов… – Светка уселась на толстый кожаный подлокотник, закинула руку
Данилу на шею.
От ее бедра сквозь тонкий халат прямо-таки пробирало жаром.
Данил с остатками затаившегося где-то глубоко стыда вспомнил, как взял ее
впервые год назад – здесь же, в ванной. Она была подвыпивши, да и он был хорош
и ничего не смог с зовом плоти поделать, хоть в комнате и дрых надравшийся
Вадька, уголком сознания Данил стыдился тогда, но яростное наслаждение
превозмогало все прочие чувства. Да и на трезвую голову выходило в точности так
же. Бог ты мой, где он потом только не обладал ею – в машине, на даче, в лесу,
на столе у себя в кабинете, так что получались «Тридцать девять с половиной
недель», честное слово. И у всех прочих ее мужиков, краем уха друг о друге
наслышанных выше крыши, было, несомненно, точно так же. И ничего тут не
поделать морали, потому что белокурая генеральская дочка – блядь по духу и
призванию, на молекулярном уровне, оттого, должно быть, в жизни ничего не
ловила, хоть презервативов терпеть не могла – природа старательно берегла
совершенную машину для полноценной работы…
Тугая грудь с твердым темно-вишневым соском круглилась у
самого его лица, но он сказал спокойно:
– Вадьку убили.
– Да? – она на миг замерла. Но только на миг. И
лизнула его в ухо, глубоко проникая языком: – Значит, я отныне – неутешная
вдова? И что теперь прикажешь делать – рыдать с драньем волос?.. Вот такое я
чудовище, что тут поделать? Милый крючковец, я этого обормота сто лет как
выкинула из жизни, держа исключительно для мелких эпизодов, и потому не станем
разыгрывать древнегреческих трагедий… – и ее рука с наманикюренными
молочно-белым лаком ноготками недвусмысленно поползла к «молнии» его брюк.
– Хватит, – сказал Данил, уже чуточку
раздраженно. – Было и прошло, кажется, обговорили во всех деталях. Убрала
ручки, запахнула халат, села поприличнее. И вообще, покинула чужие колени.
