– Давай разбирайся. Через неделю ты должен перечислить деньги на счет «Самнефтесбыта». Или тебе придется перечислить их на счет фирмы ритуальных услуг, которая займется твоими похоронами. Вопросы есть?
– Но недели мало…
– Хорошо, пусть будет две. Две недели, и без штрафных санкций. А дальше включаем счетчик. Сто зеленых штук за каждый просроченный день. Но по счетчику выплачивать будет твой преемник. Ты же к этому времени будешь уже лежать в морге… А с твоей крышей я поговорю потом, когда в крышку твоего гроба забьют последний гвоздь. И поверь, я никаких разборов не боюсь…
Леня ушел, нагнав тоску. Виктор нервно схватился за сигарету.
А через час в приемной зазвонил телефон. Секретарша переключила его на кабинет.
– Что там у тебя такое? – не здороваясь, спросил Махор.
– Надо бы встретиться, поговорить.
– Какой встретиться? Я тут на Мертвом море загораю, сейчас не могу. Давай в двух словах, что там…
Виктор понимал, что международный телефонный разговор – удовольствие не из дешевых, а оплачивать переговоры придется ему, поэтому постарался обойтись без лишних подробностей. Махор выслушал его очень внимательно.
– Долги – это плохо, Витя. Долги надо отдавать… Но ты пока не торопись. Я тут наведу мосты, что за Леня на тебя наехал; может, левый какой-то. А через недельку подъеду, скажу, что делать. А ты пока деньги подготовь, чтобы не тянуть, если вдруг что…
На этом разговор закончился. Быхалов снова потянулся за сигаретой.
Не хочет Махор впрягаться за него. Хотя и попробует сделать это. Но если Леня Тюменский действительно реальная сила, то связываться с ним Махор не станет. Он же не свои деньги отдавать будет… Может, ему половину суммы от полумиллиона предложить, чтобы разобрался с тюменскими? Но ведь Махор не жалует кровавые разборки, он старается улаживать вопросы мирным путем. А с тюменской братвой миром вопрос не решить, потому что правда за ними, и Махор это понимает.
Ну, а если вдруг Махор сможет решить вопрос с Леней? Но где гарантия, что вслед за ним не появится другой, такой же криминальный представитель «Самнефтесбыта»? Что ему делать тогда? Отдать вторую половину, чтобы Махор снова подключился к делу? Какая же здесь выгода? А если появится третий проситель, вернее требователь, то это уже убытки.
Или самому решить этот вопрос? Почему бы не послать в Тюмень Вятка со своими людьми? У них и стволы есть, и ножи. Ребята они отчаянные. Глядишь, и разберутся с быковатым Леней. Тогда у тюменских пропадет охота соваться в Народовольск…
Но может, не надо ставить Вятку столь кардинальную задачу, как устранение бандитского авторитета? Ведь это может выйти боком и ему, и самому Виктору. Нет, надо послать его в Тюмень с более простой задачей – навести справки о Лене, выявить его сильные и слабые стороны, а потом уже решать, как с ним поступить.
Вяток числился на фирме водителем бензовоза. И даже иногда работал. Сейчас же должен быть дома… Виктор позвонил ему, но телефон молчал. И Гром с Ашотом не отвечали. Отозвался только Рудик. Но тот смог только сказать, что не видел Вятка со вчерашнего дня.
Виктор велел Рудику найти Вятка и положил трубку. А вскоре в кабине появился Грицыхин.
– Там какой-то тип к вам ломится, – сообщил он.
– Братва?
– Из блатных… Сказал, что с Вяткиным в одной камере сидел. Его только что из КПЗ выпустили. Послание у него.
– Вяткин в КПЗ? – разволновался Быхалов.
– Там что-то серьезное. Я сам пытался разобраться, а этот блатной сказал, что будет разговаривать только с вами.
– Давай его сюда. Только обыщи…
– Уже.
– За щеку гляньте, вдруг у него «мойка» там…
Виктор отмотал четыре года за спекуляцию и хорошо знал, что такое зона и на какие фокусы способны ее обитатели.
Уголовник вызывал отвращение своим видом. Неряшливые слипшиеся волосы, темное то ли от грязи, то ли от какой-то болезни лицо, желтушные глаза, и еще он скалил гнилые зубы. И воняло от него, как от бомжа…
Уголовник направился к нему, но Виктор велел Грицыхину усадить его на противоположный конец длинного приставного стола. И еще возникло желание побрызгать вокруг себя дорогим одеколоном. Но Быхалов лишь закурил, чтобы перебить вонь запахом хорошего табака.
– Привет тебе с кисточкой, начальник!
Уголовник озирался по сторонам в поисках поживы. Или действительно с ночным визитом сюда собрался, или это у него на ментальном уровне…
– Какой я тебе начальник? – поморщился Виктор.
– Ну, ты же здесь начальник, типа большой босс, да?.. Как тебя зовут?
– А это важно?
– Ну, я должен знать. Мне сказали, к Вите Быхалову обратиться.
– Я Быхалов. Только не Витя, а Виктор Валентинович.
– А я Гудок. Слыхал о таком?
– Я рубрикой «Их ищет милиция» не интересуюсь.
– Да? А может, зря? Может, там и твоя фотка светится?
– Не понял, – похолодел Быхалов.
– Да ладно, расслабься. Нормально все. Вяток все на себя берет.
– Что берет?
– Ну, он не говорил, кого там конкретно замочили. Но я понял, что дела у него не фонтан. Мусора ему мокруху предъявили.
Виктор закашлялся, поперхнувшись дымом:
– Мокруху?! Ты в этом уверен?
– Он так сказал. А как там на самом деле… Вот, тут малява от него…
В нос ударил резкий запах немытого тела и грязной одежды, когда Гудок подошел к директорскому столу. Морща нос, Виктор взял записку от Вятка.
«Все нормально. Все беру на себя. Надо встретиться. Чем скорей, тем лучше». Да, это почерк Вятка…
– Непонятная какая-то ситуация. И убийство здесь ни при чем. Но Степе я должен помочь, – решительно для Грицыхина сказал Быхалов. – Степа мой друг, мы с ним срок мотали… Ты должен понимать, Гудок, что я не могу бросить такого друга в беде. Я знаю одного хорошего адвоката. Мы сейчас поедем к нему, а ты по пути мне все расскажешь.
Виктор оделся, спустился к своей машине, сам сел за руль. Охране он дал отбой: никто не должен слышать, в чем обвинялся Вяток.
В салоне «Мерседеса» приятно пахло кожей, но Гудок все испортил. В машине резко запахло тюрьмой. Виктор с ужасом отогнал от себя мысль о том, что пора привыкать к этому запаху, завел двигатель и открыл окно.
Охрану Быхалов с собой не брал, но и с территории офиса выезжать не торопился. Зачем ему это? Если Гудок что-то задумал, то вряд ли решится напасть на него здесь. А разговор их подслушать никто не может, и это сейчас главное.
– Убийство, говоришь, Степе предъявляют?
– Да, убийство. Что конкретно, я не знаю, но думаю, это тебя касается, – ухмыльнулся Гудок.
