* * *
Надо было срочно разыскать Конырева, вручить ему солонку с песком и отправлять в Москву поездом: в самолёте спецконтроль да и опасно лететь с таким грузом. А уже вечерело, солнце закатывалось за дальний борт котловины, отмеченный гольцами и над самой Манораей светилось несколько перекрещенных радуг. Зимогор побродил возле участка, даже покричал Славку, и только потом вспомнил, что тот собирался идти в какой-то лабиринт.
Возле командирского вагончика дорогу заступил часовой с автоматом.
— Входить запрещено! У меня приказ!
Зимогор подошёл к нему вплотную.
— Ну-ка, служивый, покажи, как ты недавно плясал? Ружьишко бросил и встал в хоровод? Покажи, не стесняйся! Или тоже приказ — не плясать?
Часовой безмолвно пропустил его в вагончик, но сказал кому-то невидимому:
— Так и знал, вломят… Ну козлы!
Перцев оказался на месте, несмотря на ранний вечер, почему-то лежал в постели. Рядом стоял санинструктор с лицом упёртого и виноватого мальчишки.
Лейтенант недружелюбно глянул на Зимогора, приподнял голову, готовый и ему сделать выговор, однако вовремя опомнился и отвернулся.
— Ты куда отправил моего гостя? — спросил Олег по-свойски и дружелюбно.
— Не знаю, никаких гостей, — пробурчал Перцев в стену.
— Как же? А с кем ты фуражками поменялся?
Он посмотрел на Олега долгим, болезненно-тяжёлым взглядом.
— Ищи его в лабиринте.
— Сначала бы найти этот лабиринт…
— Спустись в Манораю и иди строго по Млечному Пути. Ты же умеешь ходить по звёздам.
— Ну что? Он тоже с похмелья? — спросил Олег медбрата. — Или другой диагноз?
— Не знаю, — протянул тот. — Температура тридцать девять и семь. А в больницу никак…
Зимогор приподнял одеяло: бедро правой ноги туго перетянуто бинтом. Перцев потел, стискивал зубы, молчал, стесняясь своего положения.
— Зачем тугую повязку наложил?
— Положено… Командир сказал, мышцу в детстве порвал. А при порывах мышц — тугая повязка…
— Он в детстве её порвал! В детстве, а не вчера. Ну-ка, развязывай!
Санинструктор завертел головой, глядя то на лейтенанта, то на Зимогора.
— Снимай, — приказал Зимогор.
— В больницу не поеду! — заявил Перцев, однако медбрату не противился.
Под бинтом оказалась огромная лиловая опухоль, и в центре её — твёрдый, выпирающий сквозь кожу желвак величиной с грецкий орех. Зимогор особенно не разбирался в медицине, однако тут было ясно, что это никак не порыв мышцы, а скорее всего чирей, только невероятных размеров.
Оттого, что сняли повязку, Перцеву полегчало.
— Ты когда-нибудь чирьи видел? — спросил медбрата Олег.
— Видел, но они бывают маленькие, а тут…
— Обезболивающее что-нибудь есть?
— Только анальгин… Другого ничего не положено.
— Надо его в больницу. Я тоже таких чирьев не видел. Протянем — отрежут ногу…
— Сказал: в больницу не поеду! — на выдохе проговорил лейтенант. — Или застрелюсь!
И достал из-под матраца пистолет.
Зимогор ощупал бедро — желвак оказался твёрдым, словно внутри был кусок железа.
— Ну-ка, выйди, — попросил он санинструктора, глядя лейтенанту в лицо. — Нам поговорить надо. Правда, Перцев? Надо?
Лейтенант не сказал ни да, ни нет, и санинструктор удалился.
— Ты в Бога веришь? — добродушно спросил Олег.
— Не понял… Почему такой вопрос…
— Как себя чувствуешь? Имею в виду здесь, в Манорае… Сейчас плохо, это ясно, а вообще?
— Нормально, — сдержанно отозвался лейтенант. — Всё равно не понял, при чём тут веруешь…
— Да некоторые здесь испытывают духовный покой, — проговорил Зимогор, ощупывая нарыв. — Так больно?
— А вы?.. А ты не испытываешь?
— Обо мне разговор особый. Ладно, рассказывай, где тебя подстрелили? Это же пуля?
— Никто меня не подстрелил, — утирая пот, проговорил Перцев.
— А что в ноге? Ты ведь должен знать!
— Как сюда приехал, заболела, — не сразу сказал он. — Обратился в местную больницу, там рентген не работает, но пощупали бедро, говорят, вроде бы инородное тело в мышце, похоже, старый осколок зашевелился и пошёл.
— Ты что, воевал? Был ранен?
— Да нет, в том-то и дело!.. В районе боевых действий находился, нас на обкатку гоняли, в Чечню. Я же заканчивал Владикавказское училище… На месяц привезли в Грозный, потом вывезли.
— Где же ты осколок схватил?
— Не знаю! Не знаю! — в голосе лейтенанта зазвучало давнее отчаяние. — И вообще, мне сразу показалось, не осколок это… Мальчишкой ещё, в футбол играли — мышцу порвал. Пару недель похромал, зажило и забыл. А тут начало вылезать, по ночам такая боль… И ещё к непогоде. Я думал, мне внушили… Ну есть, есть психотронное оружие! Такое могут внушить!.. Наверное, Ячменный сказал, что я за литературой в Барнаул ездил? На самом деле в военный госпиталь… Но у них там тоже рентген не работал в тот день, как назло! Пощупали, помяли бедро, подтвердили диагноз: в мышце сидит инородный предмет. Три с половиной сантиметра в длину! И сейчас будто бы сам выходит… Какой предмет? Откуда? Если на бедре ни шрама, ни царапины? А должен бы полноги развалить!.. Как он туда попал? И когда?
Почудилось, сейчас расплачется и придётся утирать ему слёзы…
Зимогор ещё раз внимательно осмотрел бедро со всех сторон: действительно, никаких следов, совершенно чистая кожа. А жёлтый гнойный желвак — вот он, словно росток из земли, прёт, ещё немного, и сам прорвётся.
— Понимаешь, нельзя тебе без больницы. Во-первых, неизвестно, что там есть. Может, просто чирей такой вскочил, может, осколок кости идёт. А может… вообще неизвестно что. И какие потом будут последствия. Действительно, отрежут ногу…
— Не уговаривай, не поеду, — отрезал лейтенант. — И увезти насильно даже не пытайся.
— А что так решительно? Принципы?
— Мне лишние глаза и уши ни к чему. Понимаешь, о чём я? — прошелестел Перцев, страдая от боли.
— Не совсем…
— Завтра явится Ангел и, возможно, с представителем заказчика. Мне лучше быть на месте. Боюсь, как бы моих солдатиков не запутали и не раскололи.
— Это ясно… Кажется, есть ещё какая-то причина? Или нет?
— Есть… Я не знаю, что у меня в ноге. Вернее, догадываюсь… И не хочу, чтобы кто-то ещё видел, — он сел, глянул с надеждой. — Слушай, ты парень крепкий, руки сильные… Попробуй выдавить, а? Я бы сам, но… руки ослабели. А санинструктор боится, молодой…
