Хотя кого бояться? Ментов? Но ведь их можно купить, чтобы не рыпались. Прикормили же наряд патрульно-постовой службы, который время от времени патрулировал рынок. Деньги менты любят, а умирать – нет. На этом и нужно играть. Дружить с ними надо, но на расстоянии.
– Сделаем, – кивнул Бабай.
Он тоже важный, надутый как индюк, но Спартака это не раздражает. А вот на Мартына и смотреть не хочется… Это он Юлю выть заставлял, когда Спартак в больнице лежал. Может, пристрелить его за это?.. Да, но без него как без рук. Да и Юля осталась в прошлом.
– Угрюм займется. Да, Угрюм?
– Ага, – послушно кивнул Паша.
Не нравилось ему дело, которым решила заняться бригада. Не его это стихия – стрелки, разборки. Его давно уже к спокойной семейной жизни тянет, любит он своих домашних, не хочет, чтобы они вдруг осиротели без него. Что ж, можно избавить его от рисковых дел. Пусть занимается строительством. Мастер он толковый, рабочими рулить у него неплохо получается. Непростыми рабочими, которые и своим горбом неплохо зарабатывают и которым премия причитается за каждую разборку…
Хорошо, сейчас все спокойно, но штормовой ветер может навалиться в любой момент. Правда, теперь у Спартака есть стволы, теперь и на душе спокойней. Может, и прав Мартын. Если со стволами все сладилось, то удача и дальше будет улыбаться им… Но только пусть попробует подойти к Юле!
– Эй, брат, что-то не так? – подозрительно покосился на него Мартын. Не понравилось ему, как Спартак на него глянул. – Какой вопрос?
– Личный.
– Ну, если личный… – облегченно вздохнул парень.
– А ты чего расслабился? Думаешь, ты чист передо мной?
– Не понял! – вскинулся Мартын.
– Поймешь.
Спартак собирался предъявить ему счет, но вокруг люди – Гобой, Бабай, Угрюм, Тапыч, Марал, Протас. Нечего при них гнобить Мартына.
В гулкий пыльный зал вошел Простофил. Вид у него серьезный, важный, и только палец, которым он ковырялся в носу, выдавал его простоту.
– Спартак, тут к тебе пришли.
– Кто? Менты?
– Да нет, Юля твоя…
– Моя?.. – Спартак сурово глянул на Мартына и вышел из ларька.
Юля ждала его на площадке перед недостроенным кафе. Все такая же серая, как обычно, с дурацкой нежной улыбкой на лице. Девушка должна была раздражать Спартака, злить, но все гневные чувства вдруг куда-то улетучились. Было в ней что-то успокаивающее, умиротворяющее… Но нельзя поддаваться эмоциям. Тактика у Юли такая – вести себя мило, душевно, чтобы никаких подозрений не возникало. Видимо, нравится ей водить мужиков за нос. И не только за нос…
– Привет.
– Ну, чего тебе?
– Я насчет рынка узнала, – нежно, но вместе с тем и печально улыбнулась Юля.
Она не стала спрашивать, почему он не ночевал у нее. Не корила его, не предъявляла права. Не хотела быть навязчивой. Да, в этом ее «плюс», но «минус» гораздо больше.
– Что ты узнала?
– Землеотвод под рынок Мособлисполком готовил по заявке Репчинского горисполкома. Это еще в девяностом году было. Сейчас исполкомов нет, но рынок находится в собственности городской Репчинской администрации на правах аренды, и, в принципе, его можно купить. Для этого нужно подать заявку на проведение аукциона, представить экономическое обоснование, выиграть конкурс – в общем, все очень не просто… Я бы даже сказала, очень сложно. Потому что у самой администрации не все документы есть; им тоже нужно все до конца оформить, чтобы можно было аукцион провести…
– Но есть же человек, с которым можно договориться? Ну, который может все решить.
– Да, есть.
– Ты с ним разговаривала?
– Да. В принципе, он может помочь…
– Но все упирается в деньги, – продолжил за Юлю Спартак.
– Да, конечно, без взятки не обойтись. Ну, и потом для торгов деньги нужны. Я не знаю, сколько, но думаю, немало…
– Ты мне конкретно план составь, что нужно, в какой последовательности, сколько, когда…
– Я попробую.
– А ларек твой пусть без тебя работает. Человек с работой справляется, платить ему я буду – ну, чтобы тебе накладно не было. Твое дело по рынку работать…
– Да, я понимаю, – невесело улыбнулась она.
– Еще проблемы?
– Ты сегодня дома будешь? – чуть ли не застенчиво спросила она.
– Да, буду. К матери съезжу. И сестру проведаю. Давно уже не был.
– А-а.
Юля затаила дыхание в ожидании, что Спартак возьмет ее с собой, чтобы познакомить с родными. Но тот разрушил ее ожидания.
– Что у тебя с Мартыном было?
– С Мартыном?.. Ничего, – потупилась она.
– Ты в этом уверена?.. В глаза смотри! Я спрашиваю, что у тебя с ним было?
Юля послушалась, чуть не плача глянула на него.
– Я всего лишь попросила его товар с базы привезти.
– На «Москвиче»?
– Ну да…
– Меня, значит, не просила, а его просила… Или тебя еще сосед возит? И Мартын, и сосед… Может, еще кто-то?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Мартын был у тебя дома?
– Да, был… Мы за ключами от гаража заходили. Ну, и от машины…
– Когда это было?
– Ты в больнице лежал…
– А на следующий день я вышел.
– Ну, я уже не помню… Может, и на следующий… А ты чего так злишься? Ведь не было же ничего…
– И даже чаю не попили?
– Чаю?.. Нет, я ему кофе предложила…
– А он за палочкой колбасы сбегал, да?.. Только колбаса сырая оказалась. Он ее жарил, жарил, дал попробовать, а она сырая. Так вы ее потом в духовке запекали, да?
– Какая колбаса? О чем ты говоришь? – Юля, казалось, вот-вот расплачется.
– Ты вправду дура или только притворяешься? Я знаю, что было у тебя с Мартыном. Знаю!.. Но тебе повезло, что это было еще до того, как я запретил тебе таскаться с мужиками. Это было еще до того! Но если я узнаю, что было еще что-то после этого…
– Я не таскалась с мужиками, – жалко всхлипнула Юля.
– Ну вот, ты уже не дура. Ты всего лишь притворяешься. Не таскалась ты с мужиками. Правильно, зачем тебе в этом признаваться? Какая баба признается… Короче, ты живешь своей жизнью, я – своей. Ты меня понимаешь?
– Ты что, бросаешь меня? – заплакала она.
– Извини, но по-другому я не могу.
– Но я тебе не изменяла…
– Ну-ну!
– Правда, не изменяла…
На Юлю было жалко смотреть. Но не противно. Муторно стало, кошки на душе заскребли. Хорошая она девчонка. Может, и шлюха, но добрая и заботливая. И пахнет от нее родным и любимым… С Жанной гораздо интереснее, и красивее она, раздевать ее намного приятней. Но нет у нее того запаха. От аромата ее духов, тела и волос сладко кружится голова, но душа не поет. Плоть говорит, а душа молчит…
